Многие члены того правительства просто канули в Лету. Другие нашли себя в другой деятельности, притаившись в теплых местечках. И.Гаврилов, Г.Фильшин и В.Ярошенко стали торгпредами в разных, но исключительно развитых капиталистических странах. Вице-премьер по науке Н.Малышев и министр образования Э.Днепров были советниками Президента Б.Ельцина. В.Баранников умер вскоре после перехода осенью 1993 года на сторону Р.Хасбулатова и своей отставки.

И.Силаев в 1991 году уехал в Брюссель нашим представителем при ЕС. Там, как говорят, он боролся с торгпредством за право обладания теннисным кортом. Он активно играл в теннис еще до Б.Ельцина, и в Брюсселе ему, видимо, захотелось иметь свой корт. В 1993 году А.Козырев обратился ко мне с просьбой повысить зарплату сотрудникам российского посольства в Бельгии. Из-за И.Силаева этот вопрос я затормозил. По возвращении в Москву И.Силаев возглавил банк, который скоро «лопнул».

О.Лобов еще дважды возвращался в правительство — с теми же печальными результатами. А.Стерлигов стал ультранационалистом со странными политическими взглядами, а потом и вовсе как-то исчез с политической арены.

Г.Кулик применял свои недюжинные таланты на ниве защиты интересов Аграрной партии в Госдуме, а потом развернул кипучую деятельность в правительстве Е.Примакова, организуя гуманитарную продовольственную помощь. Я полагаю, что свой «след» он оставил, правда не на ниве сельского хозяйства, которое в результате его усилий еще больше развалилось.

Г.Явлинский превратился в чистого политика и имеет своего довольно многочисленного избирателя. Николай Федоров оставался министром юстиции до весны 1993 года, а потом был дважды избран президентом Чувашской республики и успешно работает.

А.Козырев продержался в министрах до начала 1996 года и затем стал депутатом Госдумы. Только В.Булгак «выжил» в этом чудовищно неустойчивом политическом мире и продолжал оставаться на вершине пирамиды исполнительной власти до мая 1999 года.

О Министерстве финансов РСФСР до 1990 года даже среди специалистов мало кто знал. Оно всегда было малозаметно в тени могучего союзного Минфина и играло второстепенную роль. Я, например, проработав несколько лет совсем рядом на Неглинной улице, даже не знал имени министра финансов РСФСР А.А.Бобровникова, который оставался на своем посту около 17 лет и которого мне довелось сменить!

Представил меня коллективу Г.Явлинский, и вновь началась новая для меня работа: Я пришел в довольно запущенное здание, где все делалось вручную (без компьютеров) и даже у министра не было международной телефонной линии. Первый факс я принес в министерство сам, взяв у друзей.

В то время в Минфине России о рыночных реформах мало кто слышал, а я практически не имел опыта советской финансовой работы, и многому приходилось учиться на ходу. Это был крайне ответственный период.

Вместе с тем в Минфине России было немало хороших специалистов, многие из которых и до сих пор играют видную роль в наших финансах. Например, будущий заместитель министра В.Петров был тогда незаметным заместителем начальника бюджетного управления[6], а заместитель министра С.Королев — начальником управления. Уже в самом конце моего пребывания в Минфине я подал документы на назначение С.Королева заместителем министра, а В.Петрова — начальником управления.

Помню, как я однажды поинтересовался тем, кто занимается в Минфине ценными бумагами. Оказалось, что начальник управления Б.Златкис, и я тут же вызвал ее и нагрузил своими проектами законов об акционерных обществах и ценных бумагах. Уже очень скоро она стала ведущим специалистом по ценным бумагам в стране и почти легендарной личностью на финансовых рынках России.

Мы как-то поместили объявление в газете о поиске новых сотрудников для департамента ценных бумаг. Пришло всего два человека, да и те не подошли для этой работы. Затем мы начали продавать допотопные бумаги РСФСР на диковинном тогда «голландском аукционе»[7], причем меня удивил положительный отклик первых инвесторов. Самое любопытное, что на все облигации сотрудники во главе с Б.Златкис вручную ставили печати…

Буквально за две недели нами была создана Московская международная фондовая биржа, которая просуществовала несколько лет вплоть до нелепого убийства ее президента Захарова. Однако после моего ухода она не смогла превратиться в ведущую торговую площадку страны. Уже в то время мы думали о еврооблигациях России и даже проводили предварительные переговоры с западными банками по этому вопросу.

Из конкретных дел того периода можно отметить бумагу, которую я подписал с подачи ленинградского депутата Верховного Совета РСФСР М.Киселева, дающую право городским властям регистрировать совместные предприятия. В результате темпы прироста совместных предприятий в этом регионе стали существенно опережать темпы их создания во всей стране.

Среди безусловно талантливых и надежных специалистов можно назвать также Н.Максимову (замминистра), В.Гусева, уже тогда возглавлявшего только нарождающуюся налоговую инспекцию, и многих других.

Надо признать, что в тот период я не успел по-настоящему привлечь квалифицированные кадры в Минфин. Наверное, объективно и не мог, так как ведомства России все еще считались «второсортными». Некоторые специалисты приходили и интересовались условиями работы, но уходили разочарованные. Из новых заместителей на внешнеэкономические дела я смог взять только своего старого знакомого А.Зверева из Госплана СССР. Вместе с тем в моих советниках уже ходил С.Дубинин — скромный доцент МГУ, который участвовал в написании закона о бюджетном устройстве и процессе, а также А.Казьмин, специализировавшийся на денежно-кредитной тематике. С этими людьми я был прочно связан и позднее, в 1993 году.

Как еще неопытный администратор, я не смог сразу предпринять меры по обновлению аппарата министерства и его структуры. В результате я упустил из виду закулисные игры моего первого заместителя И.Лазарева (ныне покойного). Он весьма профессионально этим воспользовался и постепенно стал все больше «играть» против меня, особенно в союзе с Ю.Скоковым.

Ю.Скоков, появившийся в правительстве России где-то в сентябре 1990 года, всячески стремился взять меня под контроль, хотя сам в финансовые вопросы не вникал (и скажем прямо — не мог вникнуть).

Отличался он одной странностью — совещания у него могли длиться по 4–6 часов, причем ничего и никогда на них не решалось, а сам он мучительно всех «допрашивал» и периодически надолго покидал кабинет. Он был одним из тех «совковых» администраторов, которые развивают кипучую энергию, но без видимых результатов. Был в его поведении какой-то бюрократический мазохизм — вечно слушать всех с важным видом и почти ничего не делать. При этом как политик он, наверное, был уже тогда достаточно сильным.

Вскоре я просто перестал ходить на его совещания, отправляя на эту пытку своих бедных заместителей. Ю.Скоков пытался контролировать и наши внутриминистерские дела, присылал на наши коллегии печально известного начальника отдела финансов правительства Ю.Московского. Ю.Московского на коллегию я, понятно, не допустил. И он, отсидев много времени в приемной, ретировался. При этом я ему объяснил, что претензий к нему у меня нет. Мне он тоже претензий не предъявлял.

Слава Богу, у Ю.Скокова для «подсидки» цель была существенно крупнее — И.Силаев. Поэтому Скоков изо всех сил «втирался» в доверие к Б.Ельцину, ездил с ним по стране, старался стать «незаменимым» и, в конце концов, добился своего. Долгое время он был перманентным кандидатом в премьер-министры (как и А.Вольский), но судьба ему не улыбнулась и уже никогда не улыбнется. Во всяком случае, даже И.Силаев в конце концов все понял (или ему подсказали?) и платил Ю.Скокову заслуженной взаимной «любовью».

Впервые в 1990 году я попытался привнести в бюджетный процесс новые принципы — сделать его хотя бы немного похожим на нормальный план экономической политики на год с экономическим прогнозом и предложениями использовать разнообразные новые финансовые инструменты. Для меня бюджет — прежде всего набор конкретных мер на год, а не просто роспись расходов и доходов. Многие мои сотрудники не понимали, чего я от них хочу, а меня некоторые особенности российских финансов повергали в уныние и ужас.