Я предпринял усилия по исправлению ситуации. Были разработаны варианты новой системы стимулирования налоговиков (работников налоговой системы). Старая система фонда поддержки налоговой системы в виде процента от собранных штрафов была отменена несколько лет назад, и положение в системе последовательно ухудшалось.

Мы рассматривали следующие варианты оплаты труда: в виде процента от штрафов; в виде процента от общего сбора налогов; в виде процента от превышения сбора налогов над предшествующим или плановым уровнем.

Главное было — материально заинтересовать всю систему и всех сотрудников, но не давать выбора конкретному человеку в отношениях с конкретным налогоплательщиком (чтобы избежать искушения взяткой).

Премьер-министр С.Кириенко вроде бы с пониманием воспринял наши предложения, но большая часть правительства реагировала на них чуть ли не с возмущением.

Особенно меня удивили бывшие «яблочники» М.Задорнов и О.Дмитриева, которые, как экономисты, должны были бы соображать. О.Дмитриева, например, начала говорить, что наши предложения означают чуть ли не «феодальную систему кормления». Я вообще не понимал, как эта дама, чей уровень экономического мышления поражал своей дремучестью, могла закончить институт и стать кандидатом наук.

Я пытался объяснить, что Госналогслужба собирает деньги, в том числе и для них всех, и глупо рубить сук, на котором сидишь. Без налогов не будет ни одного министерства. Я даже сказал, что скоро Российское правительство будет сидеть в пределах Садового кольца, как Советское правительство в 1991 году — без денег и без власти. Бесполезно. Вопрос перевели в законодательное русло, где он благополучно «утонул». Результаты такого бездумного подхода налицо и сегодня.

Я пытался поднять моральный дух в налоговой системе, открыто борясь за права и зарплату налоговиков, обращениями к работникам инспекций (в том числе по электронной почте), показывая своими действиями, что нашей профессией можно гордиться, что мы играем важную роль в судьбе страны. Не знаю, насколько это действовало, но все, что было в моих силах, я делал, поэтому совесть моя чиста.

Я уже говорил, что еще в 1993 году активно выступал против создания обособленной налоговой полиции. Время полностью подтвердило мою правоту, а сам «прародитель» полиции А.Починок в 1998 году с горечью признался мне, что это была одна из его ключевых ошибок в период работы в Верховном Совете.

Только несведущий человек не понимает, что существование двух автономных ведомств со сходными задачами не может не нанести вреда делу. С момента создания налоговой полиции налоговые поступления в реальном измерении неуклонно снижались. Процветал и процветает двойной счет «достижений» и взаимное недоверие полицейских и налоговых инспекторов, последние считают налоговую полицию бездельниками.

Есть вопросы к полиции и о количестве расследований налоговых преступлений, «странной» реализации арестованного имущества и т. д. Разговоров о коррупции в налоговой полиции существенно больше, чем о коррупции в налоговой службе.

В налоговой полиции в 1998 году было более 38 тыс. сотрудников, причем 2/3 из них — офицеры в звании старше капитана, включая 120 генералов. Наряду с 180 тыс. налоговых инспекторов (4/5 из них — женщины с мизерной зарплатой) все это создает более чем странную картину. Самая большая налоговая армия в мире и нулевой результат.

Я сразу стал выступать за создание министерства доходов в составе Госналогслужбы, налоговой полиции и комитета валютно-экспортного контроля (ВЭК). Наше реформаторское правительство меня не поддержало. Г.Боос при Е.Примакове добился большего в реализации этой моей идеи. Правда, ГНС пока лишь переименовали в министерство налогов, что не придало ему существенно больше функций.

На меня сразу началась массированная атака со всех сторон в защиту налоговой полиции. Аппарат реформаторского правительства отбрасывал все мои предложения — «согласуйте со всеми заинтересованными ведомствами».

В.Христенко в принципе не брался принимать решения в этой сфере. Подрывную работу активно вела и налоговая полиция, а в Госдуме чуть ли не все фракции (прежде всего коммунисты) как обычно лицемерно заговорили о «подрыве» национальных интересов. Еще раз стало ясно, что наши дела никого не волнуют.

Главный аргумент «против» заключался в том, что налоговая полиция является силовым ведомством и несовместима с гражданской инспекцией (также много говорилось о военном статусе сотрудников, о наличии аппарата следствия и т. д.).

На мой взгляд, все это — надуманный предлог. В других странах можно, а у нас нельзя. Нигде, кроме Италии, ничего подобного налоговой полиции вообще нет. Везде силовыми ведомствами, включая министерство обороны, командуют гражданские лица. У нас же генералы могут возглавлять все, что угодно (от Администрации Президента) до губерний, а гражданских лиц дискриминируют.

На деле, лишив налоговую службу возможности проводить расследования и добывать улики, власти произвели преднамеренную «кастрацию» всей системы сбора налогов. Иначе как сознательным вредительством все это нельзя назвать.

Как-то мне в руки попала полусекретная аналитическая записка, подготовленная юристами налоговой полиции, в которой они обвиняли меня чуть ли не в государственной измене, которая состояла в неблаговидных попытках заставить налоговую полицию работать. Ни больше ни меньше.

Не долго думая я вызвал начальника этого департамента, показал ему записку и прямо спросил: «Значит, это вы меня считаете сторонником снижения борьбы с преступностью и чуть ли не изменником Родины?»

Он смутился — было понятно, что выполнял заказ своего начальства. Тогда я приказал ему готовить бумагу о целесообразности объединения инспекции и полиции, что он и сделал. К сожалению, довести всю эту работу до конца не удалось.

Не так давно, прочитав в «Московском комсомольце», что С.Алмазова сняли за то, что руководимая им служба сильно боролась с налоговой преступностью и получила большие результаты, я рассмеялся. Подобное может писать только небезызвестный Хинштейн.

Вспоминаю, как еще в 1993 году я дал С.Алмазову задание расследовать и выявить хотя бы несколько известных людей, злостно уклоняющихся от уплаты налогов[25]. Было ясно, что необходимо наказать хотя бы нескольких известных, особенно наглых нарушителей, чтобы другим неповадно было. В 1998 году я спросил, как выполняется то мое поручение. В ответ получил невразумительные общие фразы типа: «Мы продолжаем работать».

Максимум, что мне удалось, — получить как члену президиума правительства полномочия по координированию действий налоговой полиции. Это было сделано по рекомендации МВФ, которому надоело спрашивать правительство, когда мы начнем собирать налоги.

Понятно, что это несколько усилило мои позиции и я постоянно требовал от С.Алмазова конкретных результатов. Результатов не было, и я думаю, что он в значительной степени уже не контролировал собственную систему. Она жила по каким-то собственным законам, и сбор налогов в ее интересы уже просто не входил.

Еще одно любопытное воспоминание. Обдумывая, как мне повысить эффективность налоговой полиции, я стал анализировать требования к их физической подготовке. Понятно, что большинство старших офицеров не выдержало бы переэкзаменовки с кроссами и отжиманиями. Думаю, что много пузатых офицеров отправились бы на пенсию.

Такие мои намерения их еще более напугали, и я уверен, что руководство налоговой полиции сыграло свою роль в политической кампании против меня в сентябре 1998 года. -

Первым делом я стал налаживать работу по сбору налогов с физических лиц. Меня поражало, что в стране исправно платят налоги в основном бедные люди, а множество сомнительных бизнесменов, коррупционеров и нуворишей, нагло демонстрируя свое богатство, не платят ни копейки.