Я тоже написал свои соображения по вопросу экономического взаимодействия с Западом и передал их на самый верх. Затем у меня была короткая встреча с главным идеологом КПСС В.Медведевым, который отвечал за подготовку лондонского саммита. Я попытался разъяснить ему ситуацию, но ушел с пониманием: ничто не изменилось и СССР точно обречен. Сколько раз у меня и потом возникало такое чувство безысходности!
Во время лондонского саммита в ЕБРР приходил В.Щербаков, который при В.Павлове стал первым вице-премьером по экономике. Самодовольства у него прибавилось, и смешно было видеть его уходящим из банка с картиной, подаренной Ж.Аттали, под мышкой.
Кстати, в банк заглядывали и другие известные люди из России. О Р.Хасбулатове я уже упоминал. А, например, вице-президент А.Руцкой появился в банке с огромной свитой, включавшей девушку довольно сомнительного вида (на нее обратили внимание все). Он подписал с нами протокол по приватизации, который так и остался на бумаге.
Бывали в банке и Ю.Шафраник (тогда еще губернатор Тюмени, а потом министр топлива и энергетики), президент Мексики К.Салинас (произвел на меня большое впечатление). Были встречи с А.Тарасовым, С.Станкевичем, А.Аганбегяном, принимал я делегацию из Петербурга во главе с вице-мэром С.Беляевым и т. д.
В июне 1991 года главный экономист банка Джон Флемминг решил устроить в Лондоне семинар по экономическим проблемам СССР. Он показал мне список выступающих, и оказалось, что от СССР присутствует старая академическая тусовка и почти нет молодых «звезд».
Помню, я ему сказал, что следует пригласить молодого и перспективного экономиста по фамилии Гайдар. Я о нем тогда уже читал и слышал положительные отзывы, хотя никогда не встречал. Е.Гайдар действительно приехал и произвел хорошее впечатление.
В один из моих приездов в Москву я зашел к Г.Бурбулису в Белый дом. У него в кабинете я встретил грустного Ю.Скокова. Он вдруг полез обниматься со мной как со старым другом! Поразительная непорядочность — ведь чего только он не говорил обо мне в своих интервью…
В приемной Г.Бурбулиса в тот день был накрыт стол, — праздновался день рождения его молодого сотрудника А.Головкова — будущего руководителя аппарата правительства, депутата Госдумы и главы Росгосстраха.
…О начале так называемого «путча» я узнал рано утром в Лондоне, у себя дома. Я был так поражен этим сообщением, целый час смотрел новости по телевизору. Потом я пошел в банк и написал записку Ж.Аттали о том, что путч какой-то странный, так как КПСС практически в нем не участвует (копия у меня сохранилась). Я разговаривал с отцом по телефону и даже дозвонился до знакомых в Белый дом, что мне также показалось странным. Первое, что отключают в таких случаях, как учила нас история КПСС, — связь.
Через два дня, когда все стало предельно ясно, Ж.Аттали решил поехать в Москву. Группу ведущих сотрудников банка срочно погрузили в маленький самолет, который почему-то для ночевки сделал посадку в Женеве. У меня не было швейцарской визы, и я провел ночь в аэропорту в маленькой комнате, похожей на тюремную камеру.
В России мы приземлились сначала в Петербурге, где А.Собчак, как известно, повел себя во время событий весьма мужественно. Кстати, Г.Хижа со «Светланы» поднялся до уровня вице-мэра, что создало ему трамплин для переезда в Москву. Так же в Москву попало много петербуржцев.
Меня поразило, что у входа в здание стоял стол и сидел человек, принимающий компромат на чиновников, которые предательски вели себя в те дни. Я, понятно, своевременно послал свой факс поддержки Б.Ельцину еще из Лондона, сразу после начала «путча»: сомнений у меня не было — старая система разрушалась.
…В Москве Белый дом еще был окружен баррикадами, а стены размалеваны лозунгами. Ходили какие-то странные на вид люди, которые искренне защищали демократию, хотя и не совсем, думаю, понимали существо событий. Было ощущение революции. У меня сохранились фотографии: мы входим в здание Белого дома, где идет историческое заседание Верховного Совета РСФСР. Реальная власть перешла в руки Б.Ельцина.
…Во время своих приездов в Москву я встречался с министром юстиции Н.Федоровым и однажды даже ночевал у него на даче. Там, в дачном поселке, я видел Б.Ельцина, который жил со всеми в Архангельском и играл в теннис. В то время министры могли пригласить его к себе на день рождения, и он приходил. На дворе все еще был период демократической эйфории, который уже никогда, к сожалению, не повторится.
Затем я попал на дачу, где группа Е.Гайдара готовила предложения по экономической реформе. Из знакомых мне там были А.Вавилов, В.Мащиц, К.Кагаловский (потом директор МВФ от России). В воздухе носились предположения о дальнейших событиях. Все нервничали; предрекали, что премьером станет «глазник» Св. Федоров. Надеялся и Ю.Скоков.
Судьба же И.Силаева была уже предрешена, хотя он узнал об этом, как водится, последним и никак не мог понять, почему многие перестали перед ним «прогибаться».
В следующий раз я попал в Белый дом после назначения Е.Гайдара. Мне дали на день маленькую комнату, где я с Петром Авеном и другими поработал над постановлением о внешнеэкономических связях. В результате нам удалось, как мне кажется, избежать некоторых явных глупостей. «Проталкивал» я и свое постановление по ценным бумагам, что, как ни странно, удалось.
Запомнилась такая картина: энергичный помощник вице-премьера А.Морозов в приемной Е.Гайдара говорит мне: «Ты не посидишь здесь, пока я схожу в машбюро?» Я ему посоветовал снять трубку «вертушки», и тогда они сами зайдут за бумагами. Так неуверенно начинали демократы в коридорах власти. Многих новых министров бюрократы просто не воспринимали всерьез. Конечно, это были проблемы начального периода. Потом все наладилось.
…Приезжая в Москву, я довольно часто заглядывал на Старую площадь (куда переехал Е.Гайдар) к сотрудникам секретариата и.о. премьер-министра А.Морозову и Н.Головнину, с которыми у меня установились добрые отношения. От них я получал практическую информацию о текущих событиях и передавал свои предложения.
Кстати, тогда же вышло постановление правительства за подписью Г.Бурбулиса, согласно которому я стал советником правительства по финансовым вопросам. Соответствующее удостоверение с подписью Е.Гайдара у меня и сегодня хранится дома как память о том периоде.
Тогда же я повлиял в какой-то мере и на судьбу С.Дубинина, который после развала Союза оказался без работы (он был советником в аппарате М.Горбачева). При встрече с В.Мащицом, ставшим руководителем нового Министерства по делам СНГ, я порекомендовал Дубинина ему в заместители по финансовым и кредитным вопросам сотрудничества. С.Дубинина взяли в министерство, где он хорошо себя проявил.
Участвовал я и в доработке постановления правительства о валютном контроле — прямо в кабинете министра по внешнеэкономическим связям П.Авена на Смоленской площади (вместе с его заместителем С.Глазьевым, который тогда помалкивал о своих истинных взглядах).
Удручало то, что на волне перемен к разработке важнейших документов уже тогда начали «присасываться» многочисленные неграмотные, порой даже нечистоплотные люди. Было видно, что не все озабочены проблемами реформ. Некоторые сотрудники С.Глазьева меня, мягко говоря, удивили своей некомпетентностью.
Одно время ходили слухи, что меня пригласят в правительство или в Центральный банк. Однако таких предложений ни от Б.Ельцина, ни от Е.Гайдара мне не поступало. Насколько я понимаю, Е.Гайдар по какой-то причине не хотел видеть меня в Москве.
Официальная причина была в том, что на Центральный банк меня не пропустит Верховный Совет РСФСР, Мою кандидатуру на Центробанк называл сам Б.Ельцин, но Е.Гайдар настоял на назначении В.Геращенко, и это было одной из самых больших его ошибок.
Кадровая политика того правительства, к сожалению, была провальной, реформаторы так не смогли радикально обновить его состав, изменить методы работы аппарата, не защитили должным образом своих людей. Они еще наивно благоговели перед «старыми специалистами», не имея достаточного практического опыта государственной работы.
