Когда Нед увидел брата с женой, он попробовал подняться. У него это не очень получилось. Он попробовал еще раз и неуверенно стал приближаться к ним. Светлая солома его волос была в беспорядке. Он улыбался неопределенной пьяной улыбкой. Он выглядел, как шестнадцатилетний мальчишка под градусом, дружелюбный, пьяный шестнадцатилетний мальчишка.
— Здорово, — поприветствовал он. — Приятно видеть вас, дорогие мои. Вы знаете Шерли, конечно. Шерли… Шерли… Шерли… Нет-нет, не подсказывайте мне. Оно вертится у меня на языке.
Глава III
Вторжение было столь бесцеремонным, что Маурин и Эндрю просто остолбенели. К счастью, блондинка, чего меньше всего можно было от нее ожидать, оказалась так же смущена, как и они. Она соскочила с тахты, схватила с кресла свое серо-зеленое пальто и удалилась прежде, чем кто-либо смог вымолвить хоть слово.
— Так, — сказала Маурин, при этом глаза ее угрожающе засветились. — Это уж чересчур для меня и моего терпения. О Господи, каким образом он вообще смог сюда забраться?
Эндрю прекрасно знал как. Во время их летнего отпуска в город приезжал Нед, и так как его собственная квартира была сдана в субаренду, Эндрю оставил ему ключ и никогда не думал о том, чтобы забрать обратно.
Нед, со сбившимися на лбу волосами, смотрел на них и все улыбался растерянной дружелюбной улыбкой.
— Значит, — сказал он, — Шерли больше нет.
— Очень жаль, — усмехнулась Маурин. — Я уверена, что полюбила бы ее. Уверена, что и Розмари полюбила бы ее тоже. Она, возможно, пригласила бы ее как подружку помогать себе на брачной церемонии.
Улыбка у Неда исчезла.
Эндрю сказал:
— Твоя невеста была здесь сегодня вечером и молола чепуху о вашем великолепном путешествии по островам. Похоже, ты нагадил и в этой романтической истории.
— На прощание, — добавила Маурин. — Иными словами, малоумная кузина, попрощайся со своим суженым.
— Наверное, ты это так и планировал, — сказал Эндрю. — Метод двадцать три для избавления от нежеланных невест.
— Но, Дрю… — Нед повел рукой в сторону брата. — Ты не понимаешь…
— Что ты любишь ее? — предположила Маурин. — Что в кузине Розмари ты наконец-то нашел девушку своей мечты?
Зазвонил телефон. Маурин подняла трубку.
— Алло… О, да. — Она слушала, и ее лицо постепенно мрачнело. — Суббота? Хорошо, я имею в виду… да-да, мы там будем… Прости, я ужасно сожалею, но сейчас никак не могу говорить. Я позвоню утром… Хорошо?.. Спокойной ночи.
Она положила трубку.
— Это, — сказала Маурин, — тетя Маргарет. Вам, наверное, будет приятно услышать, что Розмари сообщила им свою замечательную новость, отчего они, и тетя и дядя Джим, сильно взволнованы. Они приглашают нас в субботу на небольшое семейное торжество по поводу помолвки.
Она свирепо посмотрела на Неда, потом на мужа.
— Извини, Энди, но я больше не могу, это твои дела. Мне нечего сказать твоему дорогому братцу, кроме того, что, насколько я понимаю, у меня найдется о чем поведать завтра Розмари. Спокойной ночи, Нед, и пока ты не ответил, можешь попрощаться заодно примерно с восемью миллионами баксов.
Она зашла в ванную и сильно хлопнула дверью.
Нед сделал шаг за ней и наткнулся на кресло. Эндрю не мог припомнить, чтобы он был так рассержен на брата когда-либо прежде. Ему очень хотелось вытолкать его вон и забыть. Но он знал, что кто-то должен с этим разобраться и что в жизни Неда он что-то значил. Эндрю приготовил на кухне растворимый кофе, и когда он пришел с ним в комнату, брат сидел на тахте, важно складывая в самолетик лист бумаги, вырванный из театральной программки. Еще в детстве всегда, когда его наказывали, Нед начинал шататься по дому, делая бумажные самолетики и пребывая при этом в каком-то своем тайном внутреннем мире.
— Эй, — окликнул его Эндрю, — выпей это.
Нед прекратил делать самолетик. Он бросил его на стол и посмотрел на брата. Эндрю он показался совершенно трезвым. Требовалось совсем немного, чтобы Нед опьянел, но он легко приходил в норму. Его глаза были такими же чистыми, как карибское небо, темная загоревшая кожа на лице излучала здоровье. Именно эта его природная красота и делала его всеобщим любимцем. Не его ум и, разумеется, не его характер. На этот счет никто, не говоря уже об Эндрю, не ждал от Неда каких-то проблесков. Нед взял чашку и отпил немного.
— Она собирается рассказать Розмари?
— Почему бы и нет?
— О Лас-Вегасе тоже?
— А что ее остановит?
— Но она не должна. Розмари еще ребенок. Она сама никогда не делала ничего подобного и никогда не сталкивалась с этим. Розмари не поймет.
— Надо было думать еще до Шерли.
— Шерли? — Нед снова взял самолетик, задумчиво изучил его и потом, смяв в комок, бросил в другой конец комнаты. — Но, Дрю, там не было ничего особенного. Я был в одном мерзком баре и ждал звонка от Розмари. Я был измотан от напряжения. Она как раз рассказала родителям; и вам, так выяснилось, тоже. Я знал, что она была у вас чуть раньше. Я взял с нее клятву никому не говорить, но был уверен, что она скажет. Я знаю Розмари. Она не может скрывать, когда счастлива. Я сидел там, раздумывая: «Боже мой, Розмари собирается все разболтать, Маурин совсем разозлится и расскажет о Лас-Вегасе, и все будет испорчено». Я ждал и ждал. Розмари не звонила. Я пил, а та блондинка — Шерли — сидела на стуле и хлопала виски с содовой, потому что ее парень не показывался. «Обманул, — сказала она, — опять обманул, паршивый торгаш из Харрисбурга». Она очень переживала. А потом наконец позвонила Розмари и сказала, что все о’кей, и с вами все было нормально, и с Тэтчерами. Дрю, просто облегчение. Я был на седьмом небе.
Он остановился, пробежал пальцем по ободку чашки.
— И там же была эта бедная, печальная блондинка, пускающая слюни в виски. «Ну, у меня все. А раз тебя подвел паршивый торгаш из Харрисбурга, завязывай с ним». Она вцепилась мне в руку и сказала: «Не оставляй меня. Ради Бога, не покидайте меня все сегодня». И мне представилось, как она, ночь за ночью, таскается по барам и всюду получает отказ, и я подумал: «Черт возьми. Если ей нужно малость тепла, если я могу поддержать ее в ее состоянии, проявив к ней немного интереса, — что тут такого». — Он взглянул на Эндрю еще раз, с серьезным выражением, которое его брат знал очень хорошо, это был взгляд «Дрю-все-понимает». — Я не мог привести ее к себе, у меня там отсыпался друг с похмелья. Поэтому я прикинул… поскольку ты сказал, что вы будете поздно… Слушай, Дрю, при таких обстоятельствах всякий бы сделал то же самое. Ты должен понять.
Эндрю раздражало именно то, что он действительно понимал. В результате прожитых вместе лет он хорошо изучил странные повороты мысли своего брата. Дать потрепанной блондинке все, что, по его мнению, ей хочется, просто потому, что он был счастлив, а она — нет, было для нею так же естественно, как дать доллар жулику-нищему. Это понимание ничуть не развеселило Эндрю, тем более, как всегда бывало с Недом, исход оказался плачевным.
Эндрю сел рядом с братом на тахту.
— Ты ждешь, что Маурин бросится к тебе на шею как к доброму самаритянину?
— Нет.
— Может, Розмари?
— Нет, — сказал он. — Вот почему ты должен остановить Маурин.
Это все, что требовалось Неду: вкрадчивое предложение принять сторону брата против собственной жены, поставленное последним, ничего не значащим пунктом в протокол.
— Боже мой, — сказал Эндрю, — Тэтчеры ее семья. Она прежде всего думает о Розмари.
— И это называется думать о Розмари? Все испоганить, в то время как мы любим друг друга?
Нед повернулся к нему, и, к изумлению Эндрю, лицо его преобразилось. Оно засветилось так же, как светилось лицо Розмари при упоминании имени Неда, — непроизвольное сияние, от которого почти исчезала ее бесцветная простота.
— Дрю, пойми, случилось такое… я и не подозревал, что это может произойти. Я всегда представлял себя как… ну, я не знаю. Но с первого мгновения, как я увидел Розмари, смешную, скромную маленькую девочку, сидящую там на скачках, в этих ее больших очках, будто прячущуюся за ними, потому что все вокруг казалось ей гораздо более удивительным и чудесным, чем она…