Леди Пестерн резко опустилась на стул. С некоторым смущением Элейн увидел, что она дрожит. Он рассказал о письме, полученном Фелисите, и показал его копию. Напомнил о белой гвоздике в петлице пиджака Мэнкса и о том, как изменилось поведение Фелисите, после того как она увидела цветок. Сказал, что Фелисите не сомневалась в идентичности Мэнкса и Г. П. Ф. и признала это сама. Сказал, что обнаружились черновики посланий, которые впоследствии появились на страничке Г. П. Ф. в журнале, и напечатаны они были на машинке, стоящей в кабинете. Напомнил, что Мэнкс три недели прожил в доме «Герцогская Застава». В продолжение всего рассказа она сидела с прямой спиной, плотно сжав губы, и смотрела почему-то на верхний правый ящик своего стола. Каким-то непостижимым образом он наносил ей один расчетливый удар за другим. Он это видел, но продолжал говорить, пока не поведал историю целиком.

— Вы же видите, — закончил он, — что по меньшей мере это возможно?

— Вы спрашивали его самого? — спросила леди Пестерн без всякого выражения. — Что он говорит?

— Пока не спрашивал, но спрошу. Конечно, проблема идентичности может не иметь никакого отношения к расследуемому делу.

— Никакого отношения! — воскликнула она, словно сама мысль о причастности могла родиться только в больном мозгу. Она опять смотрела на свой стол. Ей удавалось контролировать каждый мускул лица, но не слезы — они навернулись на ее глаза и побежали по щекам.

— Мне очень жаль, что мой рассказ так огорчил вас, — сказал Элейн.

— Он огорчает меня, потому что я нахожу его правдивым, — отозвалась леди Пестерн. — Мне необходимо привести в порядок свои мысли. Если больше у вас ничего нет…

Элейн тут же поднялся.

— Больше ничего. Всего доброго, леди Пестерн, — сказал он.

Она окликнула его, когда он был у двери:

— Одну секунду.

— Да?

— Прошу вас, мистер Элейн, — заговорила она, прижимая носовой платок к щеке, — не обращайте внимания на мое глупое поведение. Это сугубо личное. Рассказанное вами никак не связано с вашим расследованием. По правде говоря, оно существует само по себе. — Она судорожно вздохнула, и ее вздох очень походил на рыдание. — Что касается идентичности лица, совершившего преступление — я имею в виду убийство, а не журналистику, — то, не сомневаюсь, это кто-то из их круга. Да, из их круга, — произнесла она с большей уверенностью. Можете не сомневаться в этом.

Элейн понял, что его отпустили, и вышел.

Достигнув первой площадки лестницы на пути к выходу, Элейн с удивлением услышал звуки рояля, доносившиеся из бального зала. Играли довольно неумело, и напоминала эта музыка сильно синкопированный похоронный марш. На площадке дежурил сержант Джимсон. Элейн наклонил голову в сторону неплотно закрытых дверей бального зала.

— Кто там играет? — спросил он. — Лорд Пестерн? Какого дьявола открыли эту комнату?

Джимсон со смущенным видом человека, нарушившего приказ, ответил, что играет, скорее всего, лорд Пестерн. Сержант вел себя так странно, что Элейн прошел мимо него и распахнул двойные двери. За роялем в съехавших на нос очках сидел инспектор Фокс. Напряженно подавшись вперед, он изучал страницу какого-то манускрипта с нотами. Напротив — их разделял рояль — стоял лорд Пестерн, который в момент появления Элейна сердито, но ритмично ударял рукой по крышке рояля и орал:

— Нет, нет, ослик, ничего подобного. Нья — йо. Бу-бу-бу. Поехали снова. — Он поднял голову и увидел Элейна. — Привет! — сказал он. — Вы умеете играть на рояле?

Ошарашенный Фокс встал и снял очки.

— Каким образом вы здесь оказались? — спросил Элейн.

— Мне нужно было кое о чем доложить вам, сэр, но вы были заняты, вот я и ждал вас здесь. Его светлости нужен был кто-нибудь, чтобы проверить звучание пьесы, которую он сочиняет, но боюсь…

— Мне нужен кто-нибудь из женщин, — нетерпеливо перебил его лорд Пестерн. — Где Фе? Этот парень не рубит.

— Я не садился за пианино с юношеских лет, — извиняющимся тоном проговорил Фокс.

Лорд Пестерн направился было к двери, но Элейн остановил его.

— Минуточку, сэр, — сказал он.

— Не хочу слышать больше никаких ваших вопросов, — рявкнул лорд Пестерн. — Я занят.

— Если вы не хотите совершить поездку в Скотленд-Ярд, то будьте любезны ответить на один мой вопрос здесь. Когда вы впервые узнали, что револьвер, из которого был убит Ривера, не тот, который вы зарядили в кабинете и принесли с собой на оркестровый помост?

Лорд Пестерн самодовольно ухмыльнулся.

— Разнюхали самостоятельно? — спросил он. — Замечательно работает наша полиция.

— Я по-прежнему хочу знать, когда вы обнаружили подмену.

— Примерно за восемь часов до вас.

— Как только вам показали другой револьвер и вы обнаружили, что на нем нет инициалов?

— Кто сказал вам об инициалах, ну? — Лорд Пестерн пришел в некоторое возбуждение. — Нашли другой мой револьвер?

— Где, на ваш взгляд, следует его искать?

— Если бы знал, глупец, сам забрал бы его оттуда. Бог ты мой, я им так дорожу!

— Вы передали Бризи Беллеру револьвер, из которого стреляли в Риверу, — неожиданно вмешался Фокс.

Тот самый, с инициалами. Который вы зарядили в этом доме. Тот самый, который исчез. Разве не так?

Лорд Пестерн громко выругался.

— За кого вы меня принимаете? — крикнул он. — За паршивого фокусника? Да, передал.

— И Беллер прошел с вами прямо в кабинет управляющего, а через несколько минут я отобрал револьвер у Беллера, и этот револьвер не был тем, из которого стреляли. Фокус не удался, милорд, — сказал Фокс, — если позволите, не удался.

— В таком случае, — грубо сказал лорд Пестерн, — вы можете подложить ему свинью.

Элейн издал негромкий звук, выразивший его раздражение, и лорд Пестерн тут же накинулся на него:

— Что вы все вынюхиваете? — спросил он и, не дав Элейну возможности ответить, возобновил наскоки на Фокса: — Почему вы не спросите об этом Бризи? Я готов даже предположить, что вы сговорились с Бризи.

— Предполагаете ли вы, милорд, что Беллер мог устроить замену, после того так убийство было совершено?

— Я ничего не предполагаю.

— Тогда, может быть, вы скажете, — невозмутимо продолжал Фокс, — как был убит Ривера?

Лорд Пестерн рассмеялся.

— Ну и ну, с трудом верится, — сказал он, — что вы такие тупицы.

— Могу я немного больше прояснить этот момент, мистер Элейн? — спросил Фокс.

Из-за спины лорда Пестерна Элейн ответил на вопрошающий взгляд Фокса взглядом, полным сомнения, и сказал:

— Конечно, Фокс.

— Я бы хотел попросить его светлость приготовиться к тому, чтобы дать клятву: револьвер, отданный им Беллеру после убийства, был тем револьвером, который исчез.

— Итак, лорд Пестерн, — сказал Элейн, — вы ответите мистеру Фоксу?

— Сколько раз повторять вам, что я не расположен отвечать на ваши идиотские вопросы? Я передал вам хронометраж событий, и на этом моя помощь закончилась.

Секунду все трое молчали: Фокс — у рояля, Элейн — возле дверей и лорд Пестерн — между ними, словно свирепый китайский мопс — пришло в голову Элейн, тем более что он действительно похож на пса этой породы.

— Не забывайте, милорд, — заговорил Фокс, — что прошлой ночью вы сами заявили, что, пока револьвер лежал под сомбреро, до него мог добраться любой и каждый. Любой и каждый, вы сказали, а значит, в том числе любой, кого вы захотели бы об этом оповестить.

— Что из того? — спросил он, надувая щеки.

— Кое-что, милорд. Существует вполне логичная теория, согласно которой кто-нибудь из компании за вашим же столиком мог заменить один револьвер другим, заряженным дротиком, и вы могли выстрелить в Риверу, ничего не зная о подмене.

— Этот номер не пройдет, вы сами знаете. Я никому не говорил, что собираюсь положить револьвер под сомбреро. Ни единой живой душе.

— Мы можем расследовать этот вопрос, милорд, — сказал Фокс.