— Когда это было? — спросил Элейн.
— Время от времени. Можно сказать всегда. И когда мы были в такси и он рассказал, как тот парень ударил, я ему сказал: «Вот и приехали — что я тебе толковал?»
— Кто его ударил?
Бризи долго молчал, потом вяло повернул голову.
— Кто ударил, Бризи?
— Я не расслышал вашего вопроса. Ну и компания! Достопочтенный Эдуард Мэнкс, сама серьезность, и завтракает в «Тармаке» с мисс Фелисите де Сюзе, которая, естественно, связана с ним узами по женской линии. Ее приемный отец — лорд Пестерн и Бэгот, но если вы спросите меня, дело в разбитой любви. Cherchez la femme[23].
Фокс оторвал голову от своих заметок и с некоторым интересом взглянул на Бризи.
— И женщина в этом деле, — сказал Элейн, — это…
— Носит смешное для женщины имя.
— Карлайл?
— Мне это кажется глупым, но что из того? Им это нравится. Иметь два имени сразу. Пестерн и Бэгот. А я могу раскусить обоих, будьте покойны. Пытаются надавить на меня. Прекрасный шанс! Орут на меня. Угрожают написать в треклятый журнальчик. Он и его пушка — и где он сейчас?
— Надавить на вас? — спокойно повторил Элейн. Он понизил голос, чтобы уравняться с Бризи хотя бы в этом. Два голоса звучали одинаково бесстрастно и вяло, каждый словно бы сам по себе. Со стороны казалось теперь, что два незаинтересованных наблюдателя обмениваются, как во сне, репликами, хотя могли бы понимать друг друга вовсе без слов.
— Он, должно быть, знал, что я не поддамся на это, говорил Бризи, — но, следует признать, действовал неуклюже. Постоянный ангажемент. Премного благодарен. А что будет с оркестром?
Бризи негромко засмеялся, зевнул, прошептал:
— Извините, — и закрыл глаза.
— У него эйфория, — сказал доктор Кертис.
— Бризи, — громко сказал Элейн. — Бризи.
— Что?
— Лорд Пестерн хотел, чтобы вы взяли его на постоянную работу?
— Точно. Он и его проклятые-распроклятые холостые патроны.
— Хотел, чтобы вы уволили Скелтона?
— Во всем виноват Карлос, — неожиданно громко и с жалобными интонациями сказал Бризи. — Он все это придумал. Бог мой, как он злился!
— Кто злился?
— После моего рассказа, — в голосе Бризи послышались хитроватые нотки.
— Лорд Пестерн?
— Его светлость? Не смешите меня!
— Сид Скелтон?
— Когда я ему рассказал, — таинственно зашептал Бризи, — он стал похож на убийцу. Честное слово, не мог успокоиться.
Он поудобнее устроил голову на ручке и погрузился в глубокий сон.
— Он проспит восемь часов, — сказал доктор Кертис.
4
В два часа ночи пришли уборщицы, пять женщин среднего возраста; полиция впустила их, и они проследовали через вестибюль в ресторан со своим немудреным снаряжением. Сесару Бонну очень не понравился их приход — он посетовал на то, что теперь журналисты, которых отослали отсюда, коротко сообщив им, что у Риверы случился сердечный приступ и он умер, дождутся женщин и накинутся на них с расспросами. Он послал к уборщицам своего секретаря Дэвида Хана.
— Их нужно заставить молчать любой ценой. Вы понимаете — любой ценой?
Из ресторана слышался гул пылесосов. Двое из команды Элейна некоторое время понаблюдали за тем, как идет уборка. Теперь они вернулись в вестибюль и, присоединившись к дежурным полицейским, бесстрастно посматривали на расположившихся здесь людей.
Почти все оркестранты спали. В неловких позах они скрючились на маленьких стульях. Их костюмы были обсыпаны пеплом. Они тушили свои сигареты о пустые пачки, подметки ботинок, спичечные коробки или швыряли их в урны — и теперь запах окурков наполнял все помещение.
Леди Пестерн казалась спящей. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, и глаза ее были закрыты. На лице появились лиловатые тени, и от крыльев носа к уголкам рта пролегли глубокие морщины. Щеки обвисли. Она чуть заметно шевельнулась, когда ее муж, молчавший перед тем долгое время, сказал:
— Эй, Нед!
— Что, кузен Джордж? — с опаской спросил Мэнкс.
— Я докопался до сути.
— В самом деле?
— Я знаю, кто это сделал.
— В самом деле? И кто же?
— Я категорический и принципиальный противник смертной казни, — сказал лорд Пестерн и, надув щеки, посмотрел на полицейских, стоявших группой поодаль. — Поэтому свои догадки я оставлю при себе. Пусть барахтаются сами. Убийством должен заниматься психиатр, а не вешатель. Что касается судей, то они — шайка самодовольных старых садистов. Пусть пошевелят мозгами. Они не дождутся от меня помощи. Бога ради, Фе, перестань ерзать.
Фелисите свернулась в кресле, которое облюбовала с самого начала. Время от времени руки ее исчезали в пространстве между обитыми материей подлокотниками и сиденьем. Казалось, девушка что-то искала там. Она делала это украдкой, бросая косые взгляды на соседей.
— Что это, Фе? Что ты потеряла? — спросила Карлайл.
— Носовой платок.
— На, возьми мой и успокойся, — сказал лорд Пестерн и бросил ей платок.
Обыск тем временем продолжался. Карлайл, дорожившая своей независимостью, нашла процедуру раздражающей и неприятной. У дежурной по туалету были соломенного цвета волосы, крупные искусственные зубы и жесткие белые ладони. Она воплощала в себе такт и бескомпромиссность.
Наконец из мужского туалета вернулся последний обысканный — Сид Скелтон, и в то же самое время из кабинета управляющего вышли Элейн и Фокс. Музыканты проснулись. Леди Пестерн открыла глаза.
— Мы закончили предварительное расследование, — начал Элейн («Предварительное!» — фыркну лорд Пестерн), — и, думаю, получили достаточную информацию, а потому можем отпустить вас по домам. Мне очень жаль, что пришлось задержать вас так надолго.
Все вскочили. Элейн поднял руку.
— Есть, правда, одно ограничение. Надеюсь, вы все понимаете и отнесетесь к нему терпимо. Те из вас, кто находился с Риверой в непосредственном контакте или имел доступ к револьверу лорда Пестерна, как и те, кто, с нашей точки зрения, мог по достаточным основаниям быть причастен к обстоятельствам, приведшим к смерти музыканта, будут находиться у себя дома под надзором полиции. Мы в свою очередь получим ордера на обыск. Если обыск покажется нам необходимым, мы воспользуемся этими ордерами.
— Изо всей этой ерунды… — начал лорд Пестерн и был прерван.
— Наблюдение устанавливается, — продолжал Элейн, — над лордом Пестерном и членами его компании в ресторане, мистерами Веллером и Скелтоном… Думаю, это все. Благодарю вас, леди и джентльмены.
— Будь я проклят, если соглашусь с этим. Послушайте, Элейн…
— Сожалею, сэр. Боюсь, что буду вынужден настоять на своем решении.
— Джордж, ты не раз предлагал свои умозаключения представителям закона и всегда оказывался в дураках, — сказала леди Пестерн. — Пошли домой.
Лорд Пестерн неприязненно оглядел жену.
— У тебя с волос съехала сетка, — сказал он, — и что-то выпирает над талией. Следи за одеждой. Я всегда утверждал…
— Что касается меня, — обратилась леди Пестерн непосредственно к Элейну, — я готова принять ваши условия. Со мною, уверена, согласны моя дочь и племянница. Фелисите! Карлайл!
— Фокс, — бросил Элейн.
Леди Пестерн, полная достоинства, пересекла вестибюль и остановилась у дверей. Фокс разговаривал с одним из полицейских в штатском, который отделился от группы, расположившейся у входа в ресторан. Фелисите протянула руку Эдуарду Мэнксу.
— А ты разве не идешь, Нед? Ты не побудешь с нами?
Преодолев секундное замешательство, он взял ее руку.
— Дорогой Эдуард, — сказала от двери леди Пестерн. — Мы были бы вам так признательны.
— Конечно, кузина Сесиль, конечно.
Фелисите все еще держала его руку. Он посмотрел на Карлайл.
— Пошли?
— Да, конечно. Спокойной ночи, мистер Элейн, — сказала Карлайл.
— Спокойной ночи, мисс Уэйн.
Они вышли в сопровождении полицейского.