— Здесь говорится, что Керколди переходит к тебе, Ксантье, как я и ожидал. По крайней мере, он хотя бы перед смертью все уладил.

Ксантье посмотрел на Изадору, которая так же молча смотрела на него, отвратительно улыбаясь.

— Да, он четко сказал, что и как, это несомненно. Я записала все под его диктовку, но подпись он поставил сам.

Граф снова застонал, будучи не в состоянии выговорить ни слова. У него по подбородку бежала сукровица, тело сотрясал мучительный кашель.

— Ты убила нашего отца! — прошептал Ксантье в ужасе от собственной догадки. — Как ты могла? Как ты могла его отравить?!

— О чем ты говоришь, Ксантье? — спросил Броган.

— Она его отравила! Ей было известно, что он намеревался оставить Керколди тебе, поэтому она его отравила и написала фальшивое завещание.

Броган подскочил к Изадоре и с размаху прижал ее к стене:

— Зачем?! Зачем ты его убила?! Я все равно собирался уехать! Чем ты его отравила? Каким колдовским зельем извела?

Изадора вскинула голову, широко улыбаясь.

— Какая разница! Он все равно сейчас умрет. Смирись с поражением, Броган. Ты потерял Керколди!

— Керколди? Неужели ты и сейчас трясешься из-за этих камней? Я плевать хотел на титул! Я бы все равно уехал, каким бы ни было решение отца. Ты отравила его ни за что!

— Энссссс... — из горла старика доносился мучительный свист. — Энсссссс...

— Отвези его к ней, — Ксантье бросился к брату. — С женой я сам разберусь. Отвези его к нашей матери.

— Он не сможет перебраться через горы, — возразил Броган, взваливая отца на плечо.

— Придется пробираться пещерами, — ответил Ксантье. — Это единственный способ сократить путь.

Броган застыл на месте, потом повернулся и посмотрел на брата:

— Ты прав. Другого пути нет.

— Прощай, — сказал Ксантье, и взгляд его смягчился. — Может, когда-нибудь я отыщу свою звезду. Я рад, что ты свою нашел. Оберегай ее и люби, потому что она любит тебя безмерно.

Броган улыбнулся, вспомнив, как всего несколько дней назад они говорили о небесах, и вышел из комнаты с умирающим графом на руках.

Броган ворвался в северную башню, перепугав Маталию. Она ахнула, увидев, что муж несет графа в испачканной кровью рубашке.

— Что случилось? — закричала она, вскакивая с постели.

— Его отравили. Нужно немедленно отвезти его к Энслин и Гвинет. Если я поеду через горы, он умрет раньше, чем я успею добраться, так что придется пробираться пещерами.

— Я поеду с тобой.

— Нет! Это слишком опасно.

— Я поеду с тобой! Одна я здесь не останусь.

Броган смотрел на жену, соображая, как поступить, и в конце концов согласился, понимая, что выбора у него нет. Уложив закутанного ребенка в сооруженную им ранее люльку, он приготовил ремни, чтобы пристегнуть графа к спине, и подвесил к поясу меч. Изо рта графа потёкла струйка крови, и он потерял сознание.

Маталия смотрела на приготовления Брогана, молча поощряя его. Она оделась, и они в сопровождении волков и пса спустились по лестнице на заснеженный двор. Им в лицо ударил ледяной ветер, и Маталия прильнула к Брогану, который тяжело опирался на волкодава. Волки ринулись вперед.

Броган усадил Маталию на кобылу и закутал в большую медвежью шкуру, вычищенную и выдубленную. Конечно, снимать шкуру с распорок было рано, теперь она испортится и сгодится разве что под ноги постелить. Но зато согреет женщину в нелегком переходе.

Маталия была еще слаба после горячки, однако уверенно кивнула мужу, с немым вопросом взиравшему на нее. Удостоверившись, что она не упадет, он вскочил на жеребца, бережно устроив у себя за спиной графа и закрепив ремнями. Потом поудобнее перехватил люльку с сыном и погнал коня. Они выехали из Керколди и помчались к пещерам.

Ксантье наблюдал за их приготовлениями с бастионов замка. Его дыхание было ровным, когда волки повели лошадей к холмам, где среди снега виднелись черные дыры пещер, подобно зияющим зевам холодной пустыни. Он не моргнул глазом, когда звери подвели Брогана с Маталией к большой пещере.

Ксантье вцепился в выступ окна, прижавшись лбом к белым камням. Но, в отличие от Брогана, он не горевал о возможной утрате Керколди. Скорее испытывал облегчение оттого, что наконец-то может покинуть эти залы и переложить всю ответственность на плечи Брогана. Никогда в жизни ему не предоставляли выбора, от него ждали, что он будет сражаться за наследство любыми способами.

Ксантье негодовал. Граф сам обрек себя на печаль и одиночество. Ревнивый мальчишка, перехватывавший письма, не должен был воспрепятствовать любящему мужчине отправиться к жене и молить ее о прощении. В тот день, когда они с братом появились на свет, граф бросил Энслин вызов, втянув ее в отвратительную игру «кто воспитает более сильного мужчину». Научив Брогана независимости, смирению, любви и самоуважению, мать открыла перед ним ценности гораздо более значимые, чем представления деспотичного графа о власти и силе.

Ксантье вынул из-за пояса кинжал и, подняв его, молча попросил прощения у Брогана, Маталии и у всех жителей Керколди. Затем острием ножа вырезал на белых стенах Керколди несколько строк и подписался своим именем.

Внезапно у него за спиной послышался какой-то шорох. Он резко обернулся и увидел Изадору — на губах ее играла торжествующая улыбка:

— Старик умрет, и теперь наследство достанется нам. Ну, а раз Броган уехал, больше нам никто не помешает.

— Броган вернется и займет свое законное место, Изадора.

— Не вернется. Смотри, — она показала на темную фигуру, ехавшую вслед за Броганом и Маталией. — Я наняла человека, чтобы тот выследил и убил их. Раз уж ты сам не смог на это решиться, мне пришлось взять дело в свои руки.

Ксантье в гневе шагнул к ней:

— Ах ты ведьма! Как ты можешь так бесстыдно признаваться в убийстве? Ты будешь наказана!

Изадора поспешно отступила, и Ксантье увидел у нее на руках их новорожденную дочь.

— Держись от меня подальше, Ксантье. Я сделала лишь то, что нужно было сделать. — Она подошла к парапету и внимательно огляделась. Потом мельком взглянула на Ксантье и махнула ему, чтобы он ушел. — Ты просто не понимаешь, что нужно сделать. Мне самой придется все закончить...

Ксантье сделал еще один шаг.

— О чем ты говоришь? Что закончить? Что ты задумала?

Изадора подняла ребенка:

— Нам необходим мальчик, девочка не то. Когда мой человек убьет Брогана с Маталией, он заберет их ребенка и привезет его нам. А мы скажем, что это наш сын.

— Изадора! — в ужасе вскричал Ксантье. — Я тебе не верю!

Он шагнул к ней и увидел, что она взбирается на низкий выступ и поднимает ребенка.

— Нет! — закричал он, и под напором ледяного ветра малышка вдруг громко заплакала.

Изадора покачнулась, когда он схватил ее сзади.

— Пусти меня! — закричала она.

— Положи ребенка! Немедленно положи ее!

— Так будет лучше! — кричала она, пытаясь вырваться, затем разжала ладони и выпустила малышку.

Рефлекс, выработанный десятилетиями военной практики, сработал моментально, и, оттолкнув жену, Ксантье поймал ребенка.

Изадора споткнулась, потеряла равновесие и забалансировала на краю парапета.

— Ксантье! Помоги! — закричала она, махая в воздухе руками.

Ксантье сжал девочку огромными ладонями и на долю секунды заглянул в глаза своему ребенку, зачарованный их красотой. На него смотрели бездонные голубовато-серые глаза О’Бэннонов, и он окаменел при одной мысли о том, что едва не потерял дочь. Но тут до его слуха донеслись вопли Изадоры, и он, крепко прижав к себе малышку, протянул жене руку.

— Помоги! — снова закричала она, но тяжесть собственного тела перевесила, и женщина полетела вниз. Ксантье в ужасе смотрел, как она падает. Ее тело с громким хрустом приземлилось на заснеженный двор, и этот хруст еще долго звучал у него в ушах, оглушительно громкий на фоне завываний ветра.