Маталия продолжала тихонько гладить его лицо, наблюдая за тем, как им постепенно овладевает дремота. Он казался душевно и физически изможденным, и она ощутила укол сострадания. Ее удивило то, что он позволил ей гладить себя. Она наслаждалась выпавшей ей возможностью такой близости. Ее голос перешел в низкое «м-м-м», и она дружелюбно улыбнулась ирландскому волкодаву, который наконец-то подошел к ним и улегся возле спящего хозяина. Волки пошевелились, обеспокоенные вторжением пса, но тут лее снова задремали на теплом послеполуденном солнышке.

Наконец уснули все, кроме Маталии. Она глубоко вдохнула и выдохнула с тихим присвистом, избавляясь от накопившейся усталости. Задумалась, тихонько перебирая волосы Брогана. Ее бунтарский дух угомонился, и пришло ощущение умиротворения. Она почувствовала защищенность, и гнев, вызванный тем, что ее насильно выдали замуж, утих. Она смирилась с судьбой.

Этот мужчина, этот покрытый шрамами воин — ее муж, и весь груз его душевных забот — семейные неурядицы, борьба за свои права, необъяснимое отвращение к матери — теперь и ее забота. Маталия нахмурилась, возмущенная тем, что узнала от мужа. Каков же его отец, старый граф? Зачем он причинил такие страдания жене и детям? Она вновь перевела взгляд на Брогана, нежно разглаживая морщины, избороздившие его лоб, — следы тягостных переживаний. Маталия понимала, что своим побегом еще больше усугубила его несчастья, и теперь молча просила прощения за свой эгоизм.

— Я хочу начать все заново, — шептала она, — и я не стану... постараюсь, — поправила она себя с еле заметной улыбкой, — не причинять тебе лишней боли и страданий. Тебе и без того уже порядком досталось. — Со вздохом она положила ладонь на его мерно бьющееся сердце, легла на спину и закрыла глаза.

Броган постепенно просыпался, встревоженный собственным спокойствием, пока, повернувшись, не обнаружил, что лежит, зарывшись носом в женины юбки. Перед его немигающим взором возникли крошечные бусинки звериных глаз. Он молча посмотрел на черного волка, вопросительно и с вызовом приподняв бровь. Волк разинул пасть, легонько зевнув и сверкнув для выразительности клыками.

Наконец Броган сел, потянулся и поднялся на ноги под пристальным взором волков. Волкодав зевнул и тоже поднялся. Броган огляделся, удостоверился, что им по-прежнему ничто не угрожает, и залюбовался спящей в траве женщиной. «Как прекрасна!» — подумал он. С трудом оторвав взгляд от жены, глянул на заходящее солнце и решил, что не прочь провести с Маталией ночь в хижине, прежде чем они отправятся в путь. Надо узнать ее поближе, в замке у них не будет возможности подолгу бывать наедине.

Нагнувшись, он взял Маталию на руки, отчего она тут же проснулась, уставившись на него сонным взглядом.

— Солнце уже садится, а мне еще нужно кое-что устроить, чтобы тебе было удобнее, — ответил Броган на ее вопросительный взгляд.

Маталия обхватила себя руками за плечи, потрясенная тем, что он несет ее безо всяких видимых усилий. Потом уютно прижалась к нему, не возражая ни словом, пока он не поставил ее перед дверью и не развернулся, чтобы уйти.

— Броган? — непонимающе проговорила она.

— Найду дров, — произнес он, не оборачиваясь. По телу Маталии разлилась блаженная нега. Как только он исчез за домиком, она повернулась к входной двери, на деревянной притолоке которой был выжжен фамильный герб О’Бэннонов. С волнением она впервые переступала порог в доме своего мужа. Хоть это и не замок, а всего лишь сторожка на окраине владений, это, тем не менее, его владение. А она — его жена. Сделав глубокий вдох, Маталия открыла дверь и переступила через порог.

Внутри она с удивлением увидела большую деревянную лохань перед каменным камином, свернутый коврик вместо кровати и открытый чулан, набитый съестными припасами и кухонными принадлежностями. Маталия огляделась, решив, что, видимо, не заметила чего-то в темноте, но чуда не произошло: больше ничего не появилось. Озадаченная, молодая женщина вышла из домика. Снаружи к стене были прислонены полусгнившие обломки стола и стульев. Маталия закусила губу, испуганно глядя на эту «мебель», и как раз в этот момент из-за угла показался Броган с полной охапкой дров.

Он заметил ее взгляд и горько усмехнулся:

— Если О’Бэнноны ссорятся, мебели обычно здорово достается. В последний раз я был в этой хижине за неделю до отъезда из Шотландии. Мы с Ксантье знали, что отец планирует силой забрать меня из домика, но пытались делать вид, будто ничего не происходит. Увы, чему быть, того не миновать. Драка была неизбежна.

Он покачал головой при воспоминании о том дне, и понес дрова внутрь. Маталия недоверчиво смотрела ему вслед. Потом снова перевела взгляд на искореженные ножки стола и прикрыла рот ладонью. Ее ужаснула мысль, какой силой нужно обладать, чтобы изломать такую тяжелую мебель. Женщина вздохнула, представив себе, как же братья должны были ненавидеть друг друга, чтобы это привело к подобной стычке, и прошла вслед за мужем в дом. Броган ссыпал дрова на циновку и смахнул со лба прилипшие кусочки коры.

— Я пока наполню лохань, а ты разведи огонь. Потом подогреем воду в чайниках и добавим, чтобы помыться с дороги.

Маталия кивнула и стала собирать в кучу щепки и сухой мох. Потом отыскала в чулане кремень, и вскоре в хижине весело затрещал огонь. Броган сновал с ведром туда-сюда, наполняя лохань водой, а Маталия меж тем наполнила все чайники и горшки и повесила их над огнем. Вскоре в них уже вовсю закипала вода, и молодая женщина занялась поисками других необходимых предметов.

Развернув коврик, она обнаружила там несколько одеял, одно из которых, встряхнув, разложила вместо полотенца подле лохани. Рядом с одеялами она нашла мыло, которое было хоть и жестким, но все-таки достаточно ароматным.

Когда солнце уже закатилось за гору и оранжевые отсветы догоравшего дня перешли в насыщенное огненное сияние, Броган принес последнее ведро воды. Маталия неловко переминалась возле чулана, не зная, что делать дальше. Броган хмыкнул, заметив, как она в нерешительности кусает губы. Не говоря ни слова, он запер дверь, оставив животных охранять их снаружи, потом снова повернулся к жене и смерил ее оценивающим взглядом.

— Сегодня, — начал он низким голосом, — мы не будем ссориться. Не будем кричать друг на друга. Сегодня я буду за тобой ухаживать. Ты приняла решение ехать со мной, и я благодарен тебе, поэтому намерен сделать тебя счастливой.

Маталия удивленно посмотрела на мужа. У нее бешено заколотилась сердце, и она почувствовала, что дрожит. Броган удовлетворенно кивнул, заметив ее реакцию, и медленно приблизился.

— Мы, конечно, муж и жена, но я даже толком не успел представиться. — И, встав на почтительном расстоянии от нее, он отвесил галантный поклон. — Я Броган О’Бэннон, сын владетельного графа Керколди. Буду счастлив с вами познакомиться.

И он лукаво улыбнулся потрясенной Маталии. Затем протянул руку, и она, не задумываясь, подала ему свою. У Маталии перехватило дыхание, когда он поднес ее к губам, и по ее телу прошла дрожь, когда она услышала его глубокий, низкий голос:

— Миледи, вы намерены весь вечер держать меня в неведении или все-таки окажете мне честь, назвав свое имя?

— Маталия Мак-Тревор, — ответила она одними губами. — Дочь лорда Мак-Тревора из Роузнита.

— Вы восхитили меня, дивная леди Маталия, ибо имя ваше не менее прекрасно, чем лицо.

Маталия смотрела, как с его губ срываются вполне банальные фразы, и не ощущала привычного презрения к подобным словам. Когда такие цветистые комплименты отпускал кто-нибудь другой, она обычно отвечала обидной колкостью и задирала нос. Но на этот роз она вспыхнула и потупилась, не зная, льстит он ей или говорит правду.

— Только не говорите мне, что такую необыкновенную девушку может смутить жалкий вояка вроде меня, — начал Броган, и Маталия быстро подняла взор.

— Я бы не стала так о вас отзываться, — пробормотала она, и в ее бирюзовых глазах вспыхнуло веселье.