Ксантье смотрел вниз, не в состоянии пошевелиться. В этом неподвижном, переломанном теле черное сердце Изадоры остановилось навсегда. Но тут малышка заплакала, и Ксантье перевел взгляд на нее. Он смотрел в глаза новорожденной дочери, чувствуя себя совершенно беспомощным.

Волкодав с вздыбленной шерстью первым вошел в пещеру. За ним последовали волки и тут же начали принюхиваться. Броган остановился, и Маталия подъехала к нему ближе, чтобы поддержать мужа, хотя ее саму качало из стороны в сторону. Они улыбнулись друг другу.

Маталия вздрогнула, услышав какой-то шум за спиной.

— Я что-то слышу, — шепнула она Брогану. — Это лошадь.

— Лошадь. Кому здесь еще быть, кроме нас?

Маталия в замешательстве покачала головой, и в следующую секунду в воздухе просвистела стрела и вонзилась Брогану в грудь у самого плеча, едва не зацепив младенца.

— Нет! — закричала Маталия. Мэнган тут же заплакал, а граф хрипло застонал. Жеребец Брогана рванул в пещеру, и Маталия осталась одна. Она развернула кобылу, высматривая среди деревьев убийцу.

— Трус! — закричала она. — Выходи на бой! — И обнажила меч.

Из лесу выехал всадник и рассмеялся:

— Ты всего лишь женщина и не можешь со мной сражаться. Сложи оружие, закрой глаза и приготовься: сейчас мой меч пронзит твое сердце.

— Кто ты и что тебе нужно? — с вызовом спросила она, подъезжая ближе.

— Я послан леди Изадорой, чтобы убить вас с мужем и забрать вашего ребенка.

— И с какой же целью?

— Когда я отдам ребенка леди Изадоре, она объявит его своим и воспитает как будущего наследника.

Маталия в ярости пришпорила кобылу и взмахнула мечом. Всадник едва успел парировать удар.

— Только через мой труп ты тронешь мою семью! — вскричала она, замахиваясь снова.

Убийца отразил удар, пытаясь удержаться в седле, и вскрикнул, когда лезвие глубоко вонзилось ему в бок.

— Ах ты ведьма! — завопил он и сделал мощный выпад, надеясь сразить женщину одним ударом.

Внезапно из пещеры показались волки и плотным кольцом окружили сражающихся. Рыча и лязгая зубами, они набросились на убийцу. Черный порвал ему горло, рыжий терзал руку, еще сжимавшую меч, а серый когтями распорол ему живот.

Маталия развернула кобылу и помчалась к Брогану, отчаянно пытаясь восстановить дыхание.

— Броган! — крикнула она. — О нет!

— Все будет хорошо, — прошептал он. — Только бы побыстрее добраться...

— Да! Да, надо поспешить. Ради вас обоих, — торопливо добавила она, увидев пепельно-серое лицо графа.

— Медведи... Пусть пес идет первым... Из-за медведей...

— Да, конечно, — прошептала Маталия, перевязывая его рану. Стрелу Броган сам только что вытащил. — Я возьму Мэнгана.

— Нет, ты еще слишком слаба. Я сам их повезу, а ты позаботишься о нашей безопасности. — И он слабо улыбнулся. — Ты великолепно сражалась. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — прошептала она.

— Я боюсь темноты, — признался Броган, когда они прошли первые несколько шагов. — А у нас нет факела.

— Я была уверена, что ты вообще ничего не боишься, — сказала Маталия.

Темнота сгущалась по мере того, как они углублялись в пещеры.

Броган пожал плечами.

— У каждого есть страхи. Я лично боюсь темноты.

— Почему?

— Мы с Ксантье часто играли в этих пещерах. Как-то брат намеренно повел меня по ложному пути, и я заблудился. — И Броган вспомнил этот момент из детства, прислушиваясь к цокоту копыт в темной пещере. Его было совершенно не видно в кромешной тьме, и Маталия с радостью прислушивалась к голосу мужа. — Я пытался выбраться сам, но не смог. Через несколько часов я выбился из сил и был страшно напуган. Я чувствовал запах медведей и слышал их, но не мог их увидеть. В конце концов я уснул... — Броган помолчал и притронулся к жене рукой. — И с той поры меня стали посещать видения. В этих видениях меня находила женщина и спасала из тьмы. У нее был такой дивный голос и такие нежные ладони. Она спасла меня тогда и спасала еще не раз в последующие годы.

— Как красиво, — вполголоса проговорила Маталия.

— И она явилась ко мне в тот вечер, когда мы с тобой познакомились. А теперь обрела имя и облик. И стала моей женой. — Его голос постепенно затихал.

Маталия молчала, не в силах выразить своих чувств. А потом глубоко вздохнула и запела, желая унять его страхи. Она пела знакомую ему песню без слов, и тьма уже не казалась такой ужасной. Ее тихий голос эхом отражался от сырых стен, превращая пещеру в храм любви.

Минуты перетекали в часы, а Маталия пела, набираясь сил и придавая мужества Брогану. Когда же они утомились настолько, что уже не могли идти дальше, она развела небольшой костер, и он запел вместе с ней. Младенец заворочался под медвежьей шкурой, и на его сморщенном личике застыло умиротворенное выражение. Волки тоже время от времени задирали морды и подвывали в такт хозяйке. Граф успокоился, чувствуя, что каждая секунда приближает его к Энслин.

Пещерные медведи слышали их шаги. Песнь Маталии долетала до них, проникала в сознание и дарила мир их душам. Они инстинктивно чуяли, что эти люди не представляют угрозы, поэтому не преграждали им дорогу.

К утру маленькая процессия оказалась по другую сторону горы, и Маталия испытала громадное облегчение. Брогана постоянно терзала боль, а граф впал в беспамятство. Когда они миновали последний поворот, тьму пронизал яркий луч света, и они пошли на него. В солнечном свете трепетали крошечные пылинки, и Мэнган зачарованно их разглядывал.

Наконец путники вышли из пещеры. Маталия посмотрела вниз на маленький домик, где когда-то они провели незабываемую ночь, и радостно обернулась к Брогану. Но, когда она увидела при свете его лицо, ей стало дурно. В темноте его голос звучал так уверенно и обнадеживающе, а сейчас она поняла, что рана очень серьезна. Муж был смертельно бледен, по его рубашке расплывались кровавые пятна, и его опасно мотало в седле из стороны в сторону.

Она схватила жеребца под уздцы и потащила его вперед. Они приближались к дому Энслин. Продвигались очень медленно, но по мере того как силы Брогана иссякали, Маталия набиралась сил. Она забрала у Брогана сына и покормила его. Непрестанное гуканье малыша воодушевляло ее. Волкодав шел, тесно прижимаясь к хозяину и время от времени посматривая на него с тревогой. Волки охраняли их, вынюхивая, не притаились ли поблизости дикие звери.

Путники подъехали к замерзшей реке, и жеребец Брогана заартачился. Маталия стала тянуть его за уздцы, осыпая бранью, а волки кусали за задние ноги. Вконец отчаявшись, конь перескочил через ручей, да так, что всадник едва не вылетел из седла, что вызвало очередной поток бранных слов. Броган взглянул на Маталию затуманенным взором, тщетно пытаясь утихомирить ее.

Когда они остановились у подножия склона, ведущего к домику, Маталия с тревогой подняла глаза. Она вспомнила слова Энслин о том, что ни один О’Бэннон не сможет переступить границу ее владений, перевела взгляд на мужа со свекром и нервно облизнула пересохшие губы. Потом кивнула самой себе и решительно повела лошадей наверх.

Они были уже на полпути, когда конь Брогана внезапно снова начал упираться. Она тащила его и ругалась, но упрямец не двигался с места. Маталия спрыгнула с седла, намереваясь отвести его под уздцы, но подвернула лодыжку, поскользнувшись на камне. С воплем она запрыгала на одной ноге, прислонившись к своей кобыле.

Каменный барьер. Броган не сможет пересечь эту границу. Маталия снова схватилась за уздечку и изо всех сил стала тащить жеребца. Волки бегали вокруг и повизгивали, но конь и не думал идти дальше. Он только отодвигался и возмущенно топал копытами. Тут зарычал волкодав.

Броган открыл глаза и увидел дом на холме, где провел детство.

Сначала он недоуменно моргал, но постепенно до него стало доходить.

— Ты все-таки привезла меня...— еле слышно проговорил он. — Но я не смогу войти...

Маталия закричала от бессильной ярости: