16 октября 1988 *** Благодарение Богу, что мы на этой земле с тобою неразлучимо рядом, как в детском учебнике графы Эдмон и Горн. Птица, крылом зачерпни густой берлинской лазури, похлопочи о ночлеге на небе, в воздушной державе, где спят наши мертвые братья. 17 октября 1988 *** Посмотри, за нашим окном белоснежный снег, Сколько снега, какая пища для черной земли! Я скажу это, зная, что ты обнимешь меня И прижмешься так, будто сердце мое в тебе. 30 октября 1988 *** Свет, оптический праздник голубого и желтого, влажным глазом ребенок следит, припадая к сквозным окулярам пространства. Это время работает вместо судьбы. Все облито стеклом. В нашем доме уснуть невозможно. В нашем доме и ночью светло. 23 сентября 1989 *** Детство, теплый песок, соломенное с голубым, во вторник - рубин и кварц, в пятницу сердолик, утром еще смола, а ночью уже янтарь. И тихо стоят надо мной Бранжьена и Гуверналь с серебряной чашей в руках. 7 февраля 1990 *** А.Ж. Запах яблок, одна из многих улик на пороге райского сада. Сердце давно не болит. Над пустой автострадой строй небесных бойцов, обмундированных в облака. Взглянешь вверх - обжигает лицо стыд, с которым не знаешь сладу. Но я помню, как прежде твоя рука, не ища пожатья, просто лежала рядом. 12-14 февраля 1990 *** Н. Жалкий праздник короткого лета, в ушах непроявленный гул вазелиновых капель - не то глухота, а не то дольней лозы бессмысленное прозябанье, шум и звон. И покуда Господень глагол вспоминает пророк с медицинской пипеткой в руках, мир ему неподвластен, и спящих во прахе земли не труба сторожит, а все тот же младенческий лепет сиротливой природы и зрак почерневших небес. 12-14 февраля 1990 *** Р. Вот и жизни конец. Покуда белела степь, было спокойней, поскольку в степи ничто не застит неба: пальцы прижмешь ко лбу и тут же на нитке спустят ангела. Так на детскую простыню бросались летучие мыши, так все, что есть в небесах, льнет к тому, что белеет, так мы могли бы спастись вместе со всею Сибирью, особенно в декабре, но предпочли разлуку. Рождественская труба в Новой Индии не облегчает души. на здешних санках не въедешь в рай. А ты, прошлогодний снег. 28 октября 1990
*** Ты вспомнишь, как будто прищуренный птичий зрачок глотает предметы, и свет растворив в серебре, колдует над формой на карточке полуслепой. Сырая глина, ты вспомнишь скольженье руки, когда, задрав подбородок, растешь сквозь полуобъятья, и весь пускаешься в рост. Сосуд, ты вспомнишь вкус молодого вина, глазурь, ты вспомнишь дыханье жаркой печи, и ты, открывая глаза в далекой стране, в серебряный день, я знаю, ты вспомнишь меня. 20 октября 1991 *** И катится возок сквозь степь, по мелколесью, меж редких деревень и чахлых русских нив, не знающих жнеца. Унылая земля! Печальные забавы натруженного сердца... 22 октября 1991 *** Пересыпай холодный песок из ладони в ладонь, и пускай его на лету подбирает ветер, и, отвернувшись к воде, говори, порой теряя слова. Мне казалось, сквозь эти прорехи Господь появляется в мире и приводит умерших на побывку. Оттого так больно сжимает сердце при виде нагих ветвей и потому тишина невыносима. 1 июля 1993 *** Ты будешь со мною как с братом болтать, и холодное лето погонится за электричкой и скоро отстанет. Неверно судить о разлуке, покуда и снег не лежит. Я-то знаю: короткая - ранит, а долгая – лечит. Поедем на дачу, где чайник в ногах остывает, где спят на соломе, где дети поют, и бездомные птицы, как души умерших, настырны. 2 июля 1993 РУКА, КОТОРАЯ (1974-1983) I. Всем влюбленным и детям (1981-1982) 1. Тесный пригород, скрипка, эфиопские лица прохожих и детские тельца кузнечиков. Мне мерещится яблока тонкая кожица, близкий запах растертой травы на ладошках - запах вечера, длинного, влажного, уходящего в сон, под размытые тени на занавесках. Мало вечности, а нужно, чтобы скрипка кричала сквозь дождь, чайник шумно ворочался, а цыганка стояла в подъезде, где на верхней площадке целовались и слушали темные звуки прихожих. |
