В этот момент Хэзер осознала, что на лице Данте было выражение жажды, такое же, как когда он смотрел на Джину, жажды смешавшейся с шоком и неверием.

Комната пахла кровью, кровать пропиталась ей. Он верил, что вампир... Была ли это вампирская жажда? Или что-то более темное...

— Просто расслабься, ладно? — попросила Хэзер. — Доверься мне. Я все улажу.

Пот выступил на висках Данте, челюсть сжалась. Мигрень? Энни постоянно выглядела так перед появлением головной боли.

— Я никогда не верил копам, — сказал Данте хриплым голосом.

— Я не прошу тебя доверять копам, — возразила Хэзер. — Я прошу доверять мне.

Данте надолго задержал на ней взгляд. Внезапное головокружение накрыло Хэзер, зарождаясь водоворотом в черепе и проходя через весь позвоночник. Как только паника коснулась ее, ощущение исчезло.

Не говоря ни слова, Данте стянув перчатки, бросил их в кресло. Затем развернулся и завел руки за спину.

С резким металлическим щелчком наручники застегнулись вокруг запястий Данте. Древние демоны, он даже не мог назвать того, что в нем проснулось. Горячий сухой шепот обжег мысли.

Сломай наручники. Прикончи их. Всех. Ты будешь за окном раньше, чем кровь забрызгает пол. Хочешьжаждешьсделайхочешьжаждешь…

Мышцы свело, Данте склонил голову, пытаясь не слушать.

Под густым ароматом крови Джины он поймал слабый запах бензина и обугленной плоти. Услышал потрескивание огня. Нет, не здесь. В другое время. В другом месте. Он содрогнулся. Боль усилилась. Взгляд затуманился.

— Эй, — сказала Уоллес. — Дыши. Просто дыши. Давай, вдох. Выдох. Вдох.

Слушая приятный успокаивающий низкий голос Уоллес, Данте потянулся к Люсьену, пытаясь передать мысли через ментальную связь.

<Джина мертва. Вытащи меня, когда остальные проснутся>.

— Дыши, Данте. У тебя есть какие-нибудь медикаменты?

<Вытащить тебя?.. Дитя, почему ты позволяешь себя арестовать?>

<Хочешьжаждешьсделайхочешьжаждешьсожги>, — вырвалось прежде, чем он смог остановиться.

<Шшшш>.

Внезапно холодный свет залил разум Данте, замораживая боль и заглушая голоса. Он дернулся, когда подошла Уоллес, осторожно снимая солнечные очки, и отвернулся, изумленный серостью утреннего света. Она схватила его за подбородок и развернула лицом к себе.

— Лекарства? Ты принимаешь что-нибудь?

— Морфин. Иногда опий, — сказал он, смотря из-под ресниц в ее глаза.

«Сумеречно-синие, — подумал он. — Цвета неба, когда появляются звезды».

Она выдержала его взгляд, хмуря брови. Локоны рыжих волос обрамляли лицо и завивались на висках.

— А ты бы не мог назвать что-нибудь легальное? — прошептала она, надевая ему обратно солнечные очки. — Господи…

Данте пожал плечами.

— Ты спросила. Я не соврал.

— А может быть стоило? — Уоллес потрясла головой.

— Арестуй его, — сказал придурок ЛаРусс. — Запри его. Он тут же заснет. Я гарантирую.

Данте кинул взгляд через плечо. Придурок моргнул.

Он знает, что я создание ночи.

— Держись. — Уоллес натянула на Данте капюшон, закрывая лицо. — Не хочу, чтобы ты загорелся, или нечто в этом роде, — прошептала она. Мимолетная улыбка изогнула ее губы.

— Mercibeaucoup[18], — ответил он.

Действия Уоллес удивили Данте. Черт, они сбили его с толку. Она не вела себя как коп, как минимум, не все время, даже когда будила ото сна создание ночи, достав ордер на обыск. Данте не видел ничего циничного или издевательского в ее взгляде, наблюдая, как агент развернулась и пересекла комнату, направляясь к кровати.

Прохладный утренний ветерок трепал волосы Джины, обвивая их вокруг шеи. Он в последний раз посмотрел на нее.

Мы должны идти, секси. Завтра ночью?

Она не сказала ни слова. Было уже поздно.

— Да, — прошептал он. — Завтра ночью.

Он проследовал за Приятелем в коридор и спустился по лестнице. Лед растаял, боль возобновилась. Лоб покрылся бисеринками пота.

Мы…

Где был Джей?

* * *

Нехватка сна, накопившаяся в Данте, склонила его в дрему, несмотря на всю решимость оставаться бодрствующим. Сев на колени в углу камеры, он как будто дрейфовал среди разговоров нарушивших закон сокамерников.

— Леди-вуду сказала: «Остерегайся», знаешь ли, — быстро пробормотал Потный Придурковатый Чувак высоким голосом, сидевший на скамье напротив решетки. Он был чем-то похож на шарик для пинг-понга, напичканный кофеином.

— Заткни пасть, — прорычал Недружелюбный Парень, скрючившийся на лавке позади.

А пьяный Зеленый Парнишка, схватившись за края унитаза, блевал... снова... так сильно, что заработал полусочувствующее ворчание от Недружелюбного. Придурковатый заткнулся от резких звуков, послышавшихся из толчка, и от кислого мерзкого запаха, распространяющегося по камере.

Данте радовался, что в камере не было окон, поскольку его солнечные очки и толстовку с капюшоном конфисковали вместе с ремнем и украшениями. Хотя немного свежего воздуха не помешало бы. Глаза его закрылись, голова склонилась.

Данте стукнулся затылком о стену и заставил себя открыть глаза, сощурившись от флуоресцентного освещения. Не спать!

Придурковатый не смутился прервавших его Зеленого Парнишу и Недружелюбного, продолжая с того места, где остановился.

— «Для Создателя — Разрушитель», — говорит она…

— Да кого это нахрен волнует, болван?

Маленький коричневый таракан выполз из трещины в стене, волоча свою задницу к тени, отбрасываемой коленями Данте. Схватив его с пола, Данте зажал насекомое в ладонях. Тонкие ножки и усики таракана щекотали руки.

Сконцентрируйся. Давай же… не спи.

Слабое голубое свечение исходило от его ладоней, и, несмотря на все усилия, глаза закрылись. Песнь манила его: генетическая песнь, колеблющаяся волна, поддерживаемая ритмом ДНК. Данте дернул струны ритма и изменил ее. Сон все также затягивал. На секунду он задремал, струны распустились, затем переплелись, и уже другая песнь полностью завладела его разумом — хаос кошмаров и ярости.

Образы замелькали в голове: маленькая девочка, плюшевая черно-белая касатка с красными пятнами… насыщенный красный…

И пропали.

Боль возобновилась. Он так много не помнил. Но каждый раз, когда пытался вспомнить, чудовищная мигрень выводила его из строя.

Открыв глаза, Данте опустил сложенные ладони между ботинок. Голубое свечение отблескивало на ремешке с пряжкой и отражалось от жесткой черной поверхности того, что он выпустил из дрожащих рук. То, что когда-то было тараканом, уползло от своего Создателя, хныкая.

Данте ударился затылком о стену раз, другой. Все это чертовски неправильно. Зажмурившись, он дотронулся до висков. Руки тряслись. Пот заскользил по пальцам.

— Что это, черт возьми?

— Твою мать! Убей его!

Вибрация от топота нескольких пар ног прошлась отбойным молотком по позвоночнику Данте к черепу. Боль вспыхнула, как сверхновая звезда — раскаленная и нескончаемая. Желание спать ударило по нему и унесло в глубину тьмы.

* * *

— Так… смерть от удушения? — спросила Хэзер.

— Неофициально, да, — ответил Адамс. — Я точно узнаю после вскрытия.

Он задвинул покрытое простыней тело Джины в холодильную камеру. Дверь закрылась с глухим щелчком, отдавшимся эхом в комнате.

Хэзер заметила тени от усталости под глазами у судмедэксперта и складки в уголках рта. Напряжение сковало его мышцы шеи. Тяжелая неделя в Big Easy[19] в офисе патологоанатома, — Марди Гра и серийный убийца. Она не завидовала мужчине.