— Как из ангелов?

Это не касается Падших.

Данте пожал плечами.

— Это одна из историй.

— Вот и все, — пробормотал Ронин.

— Тебе пора, Любопытный Том, — сказал Данте. — Мы закончили.

— Окей, — Ронин поднял руки. — Я приходил сюда не для того, чтобы завести врагов.

Губы Данте изогнулись в усмешке.

— Ложь.

Уголком глаза Хэзер заметила мелькнувшее движение, внезапный запах дыма и холода в порыве воздуха, и уже Вон стоял рядом с Ронином. Эти двое — вампиры? — были одинакового роста и смотрели глаза в глаза.

— Я тебя впустил, — протянул Вон. — Я тебя и выпровожу.

— И снова, llygad, я удостоен чести.

Бродяга спустился, минуя Ронина. Ронин встретил темный взгляд Данте.

— Истинная кровь, — сказал он. — Дай мне знать, если поменяешь решение.

Повернувшись, он проследовал за Воном вниз. Хэзер наблюдала за ним, пока он не вышел в коридор, бродяга исчез следом.

— Истинная кровь?

Данте потряс головой.

— Он может наплести что угодно.

— Но что это значит?

— Не имеет значения, — сказал Данте. — В записке упоминалась моя машина. Я пойду проверю.

Хэзер шагнула ближе, вдыхая его теплый земной аромат.

— Не в одиночку. Слишком опасно.

— Я не спрашиваю разрешения, — сказал Данте. — Я не буду просиживать задницу и не позволю кому-либо еще, о ком я забочусь, умереть.

— Конечно, нет. Но я пойду с тобой.

Удивление мелькнуло в глазах Данте.

— Как друг или как коп?

— Как оба, — ответила Хэзер, понижая голос. — Я — они оба.

— Правда? — улыбка изогнула губы Данте.

— Правда. Тебе нужен друг и немного удачи.

Данте обхватил ее лицо, его руки были теплыми по сравнению с ее кожей.

— На удачу, — пробормотал он рядом с ее губами и поцеловал.

Ее глаза закрылись. Его губы, мягкие и твердые, растопили огонь, бурлящий в венах, расшевелили угольки, тлеющие в животе.

Слишком скоро поцелуй закончился, руки Данте соскользнули с лица Хэзер. Она открыла глаза. Но не увидела веселости в его выражении лица или улыбки на губах. Он просто смотрел на нее, совершенно открыто.

Ее вращающиеся мысли замедлились. Жар прилил к щекам, когда она осознала, что была так ошеломлена поцелуем, что даже не дотронулась до него, стояла с руками, висящими по бокам. Как будто до этого никогда не целовалась.

Это, определенно, лучше рукопожатия.

— Пойдем, — сказал Данте. Он протянул руку.

Хэзер схватила ее и последовала за ним вниз. Лица и запахи смешались — дреды, ирокезы, золотые кудри Клодии[43], резкий запах табака, гвоздики, пачули. Она невесомо летела с теплой рукой Данте в своей.

Снаружи внезапно вес Хэзер вернулся, Данте отпустил ее руку. Она прошла за ним через узкую аллею между пиццерией и «Преисподней» к улочке за клубом.

Данте подошел к MG, припаркованной на обочине. Хэзер остановилась с пассажирской стороны.

— У тебя же нет водительских прав, — сказала она.

— Нет. — Он открыл дверь и скользнул на водительское сиденье. — Это проблема?

Хэзер потянула на себя пассажирскую дверь, затем нагнулась и заглянула внутрь.

— Ты не запираешь машину?

Данте не ответил. Он уставился на что-то привязанное к рулю, лицо исказило страдание. Он развязал это трясущимися пальцами. Вещица отпустила руль. Абсолютно черный чулок.

Такой же, что был обмотан вокруг горла Джины.

Кровь потекла по пальцам Э. Он заскрежетал зубами и протолкнул финку чуть глубже. Кончик стукнулся обо что-то твердое. Он замер, ожидая боли. Ничего. Отведя другую руку назад, скользнул пальцами в рану у основания черепа. Осторожно коснулся чего-то, что царапнула финка. Мягкие края. Никаких ощущений.

Смех вырвался из горла Э, низкий, напряженный и злой.

Так вот как он нашел меня в Нью-Йорке. Как долго ублюдок следил за мной? Интересно, что он никогда не упоминал о чипах.

Э потянул. Его пальцы соскользнули, выпуская чип. Теплая кровь стекала за воротник по холодной коже. Переложив окровавленную финку в другую руку, Э вытер вспотевшую ладонь о джинсы. Снова поменяв руки, усилил хватку и вернулся к работе.

Захватил край чипа. Поддел лезвием. Помогая пальцами. Он был в одном из дешевых мотелей, которые сам же и презирал, сидел на шатающемся стуле в мини-кухне, вытаскивая спутниковый чип из собственной гребаной плоти одной из своих чертовых финок.

Спасибо, Том-Том.

Сморгнув пот с глаз, Э засунул конец финки под чип. Надавил. Внезапная острая боль огнем стрельнула по позвоночнику, затем устройство выскочило наружу.

Ощущая холод и дрожь, несмотря на огонь, бушующий в основании черепа, Э опустил руку на стол. Воткнул окровавленную финку в дешевую пластиковую поверхность. В ладони лежал крошечный измазанный в крови передатчик. Он ткнул его указательным пальцем. Ничего.

Кулак Э сомкнулся вокруг чипа. Он развернулся на стуле и посмотрел на содержание папки, брошенной на грязное покрывало, на изображение, светившееся на мониторе дешевого ноутбука. Данте, тринадцати или четырнадцати лет, разрывает пальцами горло приемного отца, кровь брызгает на его бледное великолепное лицо. Миссис Прейжон уже мертва, раздавленная на кухонном полу, ее голова представляет собой смесь белых костей, спутанных волос и вытекающих мозгов.

Черт, прекрасно! Давай, братишка, давай!

Приемные родители, хмыкнул Э. Да, конечно. Если вы считаете, что у сутенеров есть родительские инстинкты.

Конечно, Мамочка и Папочка Плохого Семени знали все о Прейжонах, знали, как они используют детей, переданных государством. Знали, как они писались кипятком от восторга, когда Данте попал в их дом.

Прейжоны поимели много денег с Данте. Конечно, даже с усиленным контролем за ним несколько клиентов получили серьезные травмы. Например, откушенный член или что-то типа того.

Он усмехнулся. Встал и пошел в сортир. Остановившись около унитаза, разжал кулак и бросил туда чип. Тонкие завитки крови окрасили воду в красный цвет. Он смыл.

Теперь пусть Том-Том выследит его.

Теперь Джоанна Мур попотеет.

Мамочка, я возвращаюсь домой и приду не один.

Вернувшись в комнату, Э встал на колени перед кроватью. Достав CD из ноутбука, закрыл его. Он убрал документы, отчеты и фотографии в папку.

Одно фото привлекло внимание, и он достал его из кучи. Маленький мальчик, лет двух или трех, улыбался в камеру, короткие песочного цвета волосы торчали у него на затылке. Позади него мужчина и женщина лежали на украшенной узорами софе, кровь испачкала диванные подушки. Темная дыра зияла в мужском — Папочкином — виске и в женском — Мамочкином — лбу. Пистолет лежал на полу, сразу же за свисающей мужской рукой.

Э не мог вспомнить, видел ли, как его папа застрелил маму, а потом убил себя по стандартной схеме убийца-самоубийца. Но даже если так, его это не особо беспокоило. Он не мог вспомнить ни сам инцидент, ни мучительных кошмаров.

Что ж, в любом случае, не из-за родителей.

Э засунул фото обратно к бумагам и спрятал в папку. Так, его родители умерли, когда ему было почти три, и с тех пор его жизнь направляло Плохое Семя. Мать Данте схватили, когда она была беременна, затем, сразу же после рождения, отняли его.

Э покачал головой. Рожденный кровососом. Кто бы мог подумать?

Вернувшись к кухонному столу, Э смешал еще джина с тоником. И сделал длинный холодный глоток, который смыл неприятный привкус во рту.

Созданный социопатом. Так Плохое Семя назвало его.

Рожденный социопатом. Так Плохое Семя назвало Данте.

Но они ошибались. Он опрокинул остатки напитка, чистый вкус джина прочистил голову. Очень ошибались. Он поставил стакан и пошел в ванную. Флуоресцентная лампа гудела. Зеркало отражало его мрачный взгляд. Он улыбнулся. Выключил свет. Включил. Улыбнулся снова.