Михаил почувствовал, как захрустели его косточки, не выдержал боли — хотел закричать, не смог и потерял сознание.

Возвращение было таким же мучительным. Каждую мышцу сводило от боли, каждая косточка, казалось, была раздроблена в порошок. Хранитель открыл глаза, застонал. Рядом кто-то застонал ему в ответ. Первые несколько минут было так плохо, что он не мог пошевелиться. Но постепенно боль затихла, вернулась способность двигаться.

Михаил с трудом сел, прислонился спиной к переборке. В метре от него лежал Сергей. Его глаза были открыты и смотрели на Хранителя.

— У тебя щека в крови, — сказал Сергей совершенно нормальным голосом и моргнул.

Михаил вздрогнул.

Сергей подполз к Хранителю, сел рядом.

— Может, объяснишь, что произошло?

— Я знаю только одно: мы уже не на дне Атлантического океана. И даже, что всего вероятней, уже не на Земле. А где — сейчас попробуем выяснить.

Михаил подгреб ногой пистолет, взял в руки, проверил.

— То есть как не на Земле? Почему не на Земле? Я не хочу! — дошли до Сергея слова, сказанные Михаилом.

Хранитель поднялся. Сергею ничего не оставалось делать, как подняться вслед за ним.

Дверь в рубку управления беззвучно открылась. Михаил ворвался в нее с оружием наготове. Его напарник шел след в след, умело прячась за его спиной.

Сделав несколько шагов вперед, оба остановились, невольно попятились и вновь остановились.

В рубке никого не было. В жидком свете можно было разглядеть несколько пустых кресел, повернутых в разные стороны. Но на кресла и освещение Хранитель и его напарник обратили внимание в последнюю очередь. Повсюду, куда ни падал взгляд, чернела бездна — космическая бездна.

Первым в себя пришел Михаил.

— Ну вот, — сказал он, — я оказался прав. Мы в глубокой… в глубоком космосе.

— Я немного недопонимаю… Что это значит?

— Это значит, что сегодня ты видел Землю в последний раз.

— В последний? Ты сказал: «в последний»?…– Сергея закачало. — Мне срочно нужно сесть.

Напарник Хранителя, словно пьяный, доковылял до ближайшего кресла, повернутого к нему спинкой, обогнул, но не сел, а проворно отскочил в сторону.

— Здесь кто-то есть!

В два прыжка Михаил оказался рядом.

— Так вот кто управлял звездолетом! Как она смогла? Как? В кресле, поджав под себя ноги, положив голову на плечо, мирно спала… Злата.

Утро выдалось на редкость приветливым. Жаркие солнечные лучи быстро расправились с туманом, обнажив огромное пространство, выбранное капитаном Эриксоном — Великим джадом Атлантеи как поле решающего сражения со стосорокатысячной армией Чаминга.

Днем раньше, как и задумывал Пол, прошла операция по отсечению пятнадцати отрядов, пробиравшихся через горы, от четырех самых крупных, уже соединившихся и направлявшихся по берегу океана к перешейку. Все прошло не совсем гладко. С помощью фугасов, которые с трудом, по памяти восстановив несколько старинных рецептов, изготовили химики, предполагалось завалить ущелья и естественные тоннели на пути следования колонн. Но из всех фугасов взорвался только один, да и то сделанный не химиками, а каким-то подрывником-любителем. Завалы фактически пришлось делать вручную. Удалось остановить продвижение только части армии Чаминга. Около пятидесяти тысяч воинов прорвались сквозь все преграды и все-таки слились с основными силами. Таким образом, на одного геянина приходилось почти два аргуна.

Мысль о фугасах была находкой, сулившей мгновенную победу над врагом. Но старинные алданианские и прочие рецепты, как оказалось, не работали в земных условиях. Тот единственный взрыв в горах, унесший жизни тысяч аргунов, унес с собой и жизнь подрывника-любителя, изготовившего нормальный фугас. А любитель, в свою очередь, унес с собой секрет изготовления взрывного устройства.

Эриксон отдал приказ химикам: повторить, докопаться до этого пресловутого секрета. Химики попросили два дня. Но через два дня Чаминг должен был быть уже под Туату — его армия продвигалась быстрее, чем рассчитывал капитан. Эриксон вынужден был дать бой, который мог быть совершенно не нужен, будь у геян еще немного времени для изготовления фугасов.

Эриксон еще раз окинул взглядом поле предстоящей битвы и еще раз согласился сам с собой, что место выбрано верно: открытое пространство, где так искусно можно расставить ловушки Чамингу, хаотичное нагромождение камней, которые не дадут аргунам использовать свою конницу… Все должно было решить искусство владения холодным оружием, и в этом искусстве — капитан был уверен — они превосходили своего врага.

— Я их вижу! — услышал Эриксон по общему каналу голос наблюдателя и невольно поднял глаза. В небе серебряной, ослепительной точкой зависла десантная капсула.

Капитан, поскрипывая кожаным панцирем со множеством позолоченных защитных металлических пластин, подошел к своей капсуле номер семнадцать, наклонился и заглянул внутрь. Алые перья на его шлеме, украшенном золотыми крыльями, тоже наклонились вниз — Пол отвел их рукой в сторону. Несколько зондов разведчиков, следивших за передвижением аргунов, непрерывно передавали крупные и общие планы по всем каналам связи. Эриксон увидел человека в черном десантном комбинезоне, верхом, возглавлявшего бесконечную, хорошо выстроенную колонну. На человеке была уже ставшая привычной черная повязка, закрывавшая по самые глаза нижнюю часть лица.

— Чаминг… — прошептал капитан.

И, словно услышав его, черный всадник помахал рукой.

— Наглец, — вырвалось у Эриксона. — Идет не таясь…

— Через полчаса он будет здесь, — сказал подошедший Петр Мейси, люди которого — и лично он сам — отвечали за безопасность джада во время битвы. — Авангард аргунов уже занял боевые позиции. Может быть, атаковать их… для разминки?

Капитан внимательно посмотрел на командира дисциплинарной службы. Его начищенный до блеска шлем без забрала весело блестел на солнце, панцирь превращал и без того не худенького Петра просто в гиганта. Алая короткая туника, ослепительно белый плащ — все это делало его похожим на кого угодно, только не на члена экипажа транс галактического экспедиционного крейсера.

Левая рука Мейси спокойно лежала на рукояти короткого прямого меча, спрятанного в богато украшенные ножны. Взгляд у Петра был прямой, спокойный — воин! Настоящий воин!

— Не хотел бы я скрестить с тобой мечи, — произнес Эриксон. — А разминки никакой не надо… Не хватало только вспугнуть Чаминга. Пусть подтягивается…

Восьмидесятитысячная армия геян уже была построена. Впереди с большими выпуклыми прямоугольными щитами стояли фалангисты. Они с помощью своих длинных копий должны были свести на нет первый, самый яростный натиск аргунов. Как только бой перейдет в ближний, копьеносцы станут обычными пехотинцами, вооруженными мечами и маленькими щитами, которые были укреплены у них за спинами.

На флангах, защищенные щитами фалангистов, расположились лучники. Их задача — осыпать стрелами приблизившихся на выстрел врагов. Проблем с боекомплектом у лучников не должно было быть никаких: «поле» обеспечит любую потребность в стрелах. На случай все того же ближнего боя лучники тоже должны были взяться за мечи.

В центре, за фалангистами, сосредоточились главные силы геян — тяжелая пехота. У каждого — прочный панцирь, шлем с забралом, украшенный белыми перьями, меч, железный наручник на левой руке, железные подколенники на обеих ногах, десять дротиков за спиной, обоюдоострый кинжал в ножнах. Рассчитывать на «поле» во время битвы, когда ситуация будет меняться каждую секунду — ведь стоять и ждать, когда прибудет «заказ», не позволит враг, — им не приходилось. Надежда у тяжелой пехоты была только на собственные силы. Кое-кто из людей Эриксона был «вооружен» еще и инъекторами, заряженными большой дозой препарата, способного мгновенно вывести из строя даже самого сильного аргуна.