Переправа прошла труднее, чем мог представить себе Камешек. Теперь ему никогда не забыть то ужасное ощущение — парить над сине-чёрными глубинами, где плавали неизвестные существа. Но сейчас это закончилось.

А Ко-Ко уже принялся за работу. Показывая всем пример, он отбуксировал брёвна к берегу. Воины — дюжина массивных и дюжина худощавых — начали распаковывать свои вещи. Часть оружия привезли привязанным к спине или в мешочках из сетки, а часть — например, длинные метательные копья худощавых — была привязана к самим брёвнам.

Гарпунщица погладила свой живот и посмотрела в море, окинув взглядом путь, которым они прибыли сюда. Она дотронулась до нанесённых охрой вертикальных полос на лице Камешка — так же, как в первый раз, когда они встретились. Но теперь она носила те же самые свирепо выглядящие отметины, как у него — и все люди тоже, худощавые наравне с мощными. Он усмехнулся, и она усмехнулась в ответ.

Объединённые своими символами, два вида людей приготовились устроить войну с третьим.

Вскрикнула женщина. Камешек и Гарпунщица обернулись. Тяжёлая базальтовая глыба упала на берег, придавив ногу худощавой женщины. Когда глыбу оттащили, показалась её нога — раздавленное кровавое месиво. Она заголосила, слёзы прорезали полоски охры на её щеках.

Люди залопотали, указывая на утёсы. «Хай, хай!»

Камешек посмотрел, прикрывая глаза ладонью. Там что-то двигалось: голова, узкие плечи. Камешек понял: глыба не упала сама. Её столкнули или сбросили.

Итак, всё началось. Он схватил своё колющее копьё, проревел вызов на бой и побежал по пляжу. Люди последовали за ним.

Через несколько сотен метров этот защищённый пляж сменился более открытым пространством дюн и поля. И на ровной земле Камешек увидел группу гоминид, выглядевших, словно призраки. Их было больше двадцати — женщины, мужчины, дети и младенцы. Они собрались вокруг туши дохлой антилопы канны. Увидев Камешка, они вскочили и завертели головами.

Камешек с воплем бросился вперёд.

Некоторые из гоминид стали спасаться бегством — матери с младенцами, некоторые мужчины. Другие защищали свою землю. Они поднимали камни и начали швырять их в захватчиков, как будто пробовали отогнать мародёрствующих гиен. Эти люди были высокими, стройными и голыми, их тела отдалённо напоминали тело Гарпунщицы. Но их головы отличались очень сильно — у них были низкие, сильно выдающиеся вперёд лица, мощные надбровные дуги и плоские черепа.

Они были последней из разновидностей Homo erectus. Эта группа забрела на этот остров, когда волна оледенения достаточно сильно понизила уровень моря, и он соединился с материком. Когда море вернулось, они выжили, хотя остальная часть их вида исчезла, потому что никто ещё не понял, как пересечь неспокойный пролив, чтобы отобрать у них остров.

Никто до настоящего момента, конечно же.

Один мужчина, который был крупнее остальных, схватил огромный, тяжёлый ручной топор и побежал навстречу Рукастому. Большой мужчина из племени массивных заревел в ответ и стиснул кулаками своё тяжёлое колющее копьё. Мужчина проворно уклонился от выпада Рукастого и нанёс своим ручным топором удар сверху вниз в заднюю часть шеи Рукастого. Хлынула кровь, Рукастый пошатнулся и упал лицом вниз. Но он ещё продолжал бороться. Он перевернулся на спину и попробовал поднять своё копьё; его кровь впитывалась в грязь. Но большой мужчина встал на него и занёс топор.

Камешек, охваченный гневом, с усилием всадил своё копьё в спину мужчины. Этим оружием Камешек мог пробить насквозь грудную клетку слонёнка, и ему не составило никакого труда проткнуть концом тяжёлого копья кожу, рёбра и сердце гоминида. Он высоко поднял тело мужчины, словно рыбу, поражённую копьём. Тот безжизненно повис, кровь хлестала у него изо рта и из спины, и липкий тёмно-красный поток лился по копью и по рукам Камешка.

Когда всё было кончено, Камешек встал на колени возле Рукастого. Но большой мужчина лежал неподвижно, а его мускулистые руки и ноги были раскинуты по земле. Камешка охватила печаль: ещё один друг ушёл от него. Он встал с окровавленными руками, готовый принять следующий бой.

Но похожие на призраков голые бежали. Худощавые метали свои копья из закалённой на огне древесины — копья, которые дождём обрушились на убегающих гоминид.

Камешек вздрогнул, благодарный судьбе за то, что это не его с такой смертельной радостью преследовали худощавые. Но он поднял своё колющее копьё и побежал вслед за союзниками, оставляя тело Рукастого гиенам.

Систематическое убийство одной группы представителями другой было обычным делом у многих социальных и плотоядных видов — у муравьёв, волков, львов, низших и человекообразных обезьян. В этом смысле поведение людей, как и во многих других случаях, было не больше, чем внешним проявлением их более глубоких животных корней.

Но у волков, человекообразных обезьян, питеков, и даже у ходоков такие кампании были не слишком действенными. Без действенного оружия уничтожения противника можно было добиться только благодаря численному превосходству, и могли пройти долгие годы, прежде чем война между двумя конкурирующими группами из тридцати или сорока питеков дошла бы до закономерного конца. Даже в течение долгого срока существования оседлых массивных людей крупномасштабная резня была редкостью. Убивали лишь отдельных чужаков, но никаких войн за жизненное пространство не происходило.

Но теперь, по мере того, как продолжали распространяться генетические отличительные признаки новых людей-кочевников племени Гарпунщицы, положение дел начало меняться. Вид Гарпунщицы обладал точным оружием дальнего действия, а их головы становились всё более и более способными к систематическому, упорядоченному мышлению; они могли проводить массовое убийство с беспрецедентной тщательностью. Но при этом срабатывал эффект обратной связи. Война с другими группами вынудила бы гоминид собираться в группы, численность которых постоянно увеличивалась, и последствиями этого были разного рода социальные осложнения. Также убийство создавало бы убийц: если любовь эволюционировала, то и ненависть тоже.

Зачистив особенно плотное поселение, Ко-Ко и остальные устроили нечто вроде праздничного вечера. Они выволокли тела женщин, детей и мужчин из укрытия на открытое место и сложили их в кучу — их было около тридцати или сорока, у всех вспороты животы, разорвана грудь, разбиты черепа. Потом они разожгли костёр, бросая горящие ветки на кучу тел. Ко-Ко и остальные танцевали вокруг горящих трупов, вопя и вскрикивая.

Худощавые охотники выволокли вперёд живых пленников. Это были мать и ребёнок, маленький худощавый мальчик, которого ей пришлось нести на руках. Охотники загнали её в угол за скальным обрывом, где она пыталась скрыться. Худощавые и массивные собрались вместе, крича и вопя, а колющие копья были нацелены в лицо матери.

Мать показалась Камешку оцепеневшей. Возможно, на этом узком, выдающемся вперёд лице была написана своего рода вина. Когда другие падали вокруг неё, она выжила, спасая своего маленького ребёнка, и она не могла ощущать ничего иного.

Ко-Ко шагнул вперёд. Простым и точным движением он вонзил наконечник своего колющего копья в грудь женщины. Чёрная жидкость брызнула из её кожи. Она забилась в конвульсиях — появился знакомый запах извергнутых в момент смерти фекалий — и резко обмякла.

Но младенец был ещё жив. Он вопил, цепляясь за мать и даже пробуя кусать её залитую кровью грудь. Но так же, как мать-хазмапортетес когда-то подтолкнула своих щенков к несчастному Слонику, теперь уже Гарпунщица, гордо неся свой выступающий вперёд живот, подтолкнула Гладкую к младенцу. Дочь Камешка держала каменное рубило. Благодаря гибкому телу, так похожему на тело её матери, она выглядела возбуждённой и нетерпеливой. И она занесла каменное рубило над плоским черепом младенца.

Хотя Камешек никогда не устранялся от борьбы и убийства, он внезапно захотел быть подальше отсюда, сидеть на берегу под величественным закатом, или копать ямс, чтобы отнести его домой, своей матери.