Мне нужно было только стоять со спокойным лицом, удерживая ноги на спине лошади и подняв голову. Остальное делал Джек, и публика покатывалась со смеху, когда он перебирался с одного бока лошади на другой. В завершение номера он повис на шее Пролески, а она скакала галопом вокруг арены. Я взглянула на человека из Лондона. Его элегантная городская повадка пропала, как и не бывало ее. Сигара погасла, он катался по сиденью от смеха, а по его щекам текли настоящие слезы. Мы с Робертом обменялись торжествующими улыбками, и Пролеска ушла с арены под аплодисменты стоящей публики и звон монет, сыпавшихся на арену. Зрители кричали нам с Джеком приветствия, пока не охрипли.

Когда мы с Джеком устало спускались со спины Пролески, мимо нас проскакали пони в трепещущих разноцветных флажках. Дэнди и Кейти вернулись с подносом булочек и тянучек и большим кувшином лимонада. Дэнди кивнула, услышав шум.

– Им, значит, понравился ваш номер, – холодно произнесла она.

Джек торжествовал.

– Кидали деньги и кричали! – сказал он. – А человек из Лондона так смеялся! Как бы он ни воспринял воздушный номер, мы с Меридон устроены! Поедем в Лондон!

Дэнди бросила на него взгляд из-под ресниц.

– Я так понимаю, мы все поедем в Лондон, – сказала она. – Я поеду с тобой, Джек.

– Нас так приветствовали! – воскликнул Джек. – Никогда не думал, что все настолько хорошо пройдет.

– Ты был смешной, как никогда, – сказала я, отдавая ему должное – это было правдой. – Ты был на самом деле похож на пьяного работника с фермы. Когда ты вышел, все подумали – ты не наш. Даже человек из Лондона. Я видела, как он посмотрел на Роберта, гадая, что тот будет делать.

Джек кивнул.

– Я видел, какое у него было лицо, когда я прыгнул на лошадь, – сказал он. – Чуть сам не засмеялся. У него такой был вид, словно он не верил, что дал себя сюда заманить!

Я засмеялась.

– Но все-таки кто он, Джек? Твой па так и не сказал.

Джек оглянулся, но Роберт по-прежнему был на арене, показывая Битву при Бленхейме с пони. Мы слышали, как зрители подхватили вслед за ним «Старый английский ростбиф» с округлым сассексским выговором.

– У него в Лондоне балаган, он зовет его цирком, – тихо произнес Джек.

Дэнди и Кейти ничего не слышали, они подглядывали в щель между дверями амбара, готовясь войти с подносами.

– Па говорит, он ищет номера, которые можно работать под крышей. Он нарочно построил здание с большой ареной, входом и выходом, и берет со зрителей шиллинг за вход!

– За одно представление? – спросила я.

Джек кивнул.

– Да. И деньги он за номер предлагает потрясающие! Дэвид его знает, он ему о нас и рассказал. Он приехал так далеко, просто чтобы на нас посмотреть. Па прав, Мэрри: если мы ему понравимся, считай, состояние мы заработали. Он нанимает на весь сезон и платит за понравившийся номер золотом. Можно за год заработать столько, что на всю оставшуюся жизнь хватит!

Я тут же подумала о Доле.

Дэнди о нем, может, и забыла, но я говорила правду, когда сказала, что я никогда о нем не забуду. Пусть мои сны были страшными, но они становились все отчетливее и отчетливее. Дол был отсюда недалеко, я знала. Я чувствовала это каждый день. Каждый раз, когда мы переезжали, я гадала, не приведет ли меня новый день в те края, которые я искала всю жизнь, словно кто-то мог сказать: «Да это же Широкое Поле, или Широкая Пустошь, или Широкая Сторона». Я знала, что он близко. Все вокруг было таким же. Те же деревья, такое же ясное небо. Если Дол рядом и его можно было купить…

Я отогнала эти мысли и повернулась к Джеку.

– Что у вас с Дэнди? – спросила я.

Джек взглянул на нее, стоявшую у дверей амбара.

– Все хорошо, – коротко ответил он.

Потом бросил на меня умоляющий взгляд.

– Не спрашивай сейчас, Меридон. Черт, умеешь же ты выбрать время! Через секунду выйдет па, и в первом ряду сидит человек из Лондона! Все как всегда. Горячи, как две дворняжки, и прячемся. У нее для меня редко находится доброе слово, а я ненавижу ее столь же, сколь и хочу. А теперь помолчи, Меридон. Спроси Дэнди. Меня не спрашивай. Я стараюсь об этом даже не думать!

Ри открыл двери, из них выбежали пони. Джек поймал двух, появившихся первыми, я схватила следующих. Ри тоже ухватил двоих, когда они бежали мимо, и последнего, самого маленького. Мы отвели их к коновязи, и я оставила Ри кормить их и снимать с них упряжь, а сама отправилась в фургон переодеваться. Джек бегом помчался в свой фургон надевать костюм для воздушного номера.

Я вернулась первой. На мне была мерцающая голубая рубашка и пара тонких белых бриджей – уменьшенная копия костюма Джека. Я не волновалась из-за низкой учебной трапеции; к тому же моей задачей было только раздразнить аппетит зрителей перед основным номером на трапеции. Но, когда я шла к двери амбара, ноги у меня в деревянных башмаках были ледяные. И болело все, словно я упала или меня ударили в живот. Радость Дэнди и Кейти от того, сколько они сегодня всего продали, и от улыбки человека из Лондона, сказавшего: «Нет, спасибо», – меня не тронула. Я едва их слышала. Меня охватило глубокое мрачное чувство, словно я была ведром, медленно опускавшимся в глубокий колодец. Голоса других доносились до меня словно дальнее эхо.

– Что с тобой, Мэрри? – спросил подошедший к нам Джек. – Вид у тебя нездоровый.

Я оглянулась на него. У меня перед глазами все расплывалось, лицо Джека то приближалось, то делалось дальше.

– Мне нехорошо, – сказала я.

Я на мгновение задумалась, а потом узнала этот холод в животе.

– Мне страшно, – сказала я.

Рука Джека легла мне на плечо, и я не дернулась, позволив ему прикасаться ко мне.

– Ну не из-за маленькой же трапеции! – укоризненно сказала Кейти. – Чего там бояться!

Я посмотрела на нее сквозь туман, окутавший меня.

– Нет, – неуверенно произнесла я. – Я не ее боюсь.

Я искала глазами Дэнди и не видела ее. К нам вышел Роберт, позвал Джека помочь им с Ри натянуть сетку.

Я позвала:

– Дэнди! – внезапно испугавшись чего-то, и ее любимое лицо появилось передо мной. Она ласково сказала:

– Что такое, Мэрри? Ты бледная, как будто призрака увидела. Это меня должно тошнить!

Я слышала далекий шум, словно где-то рушился со скалы водопад. Что-то неслось на нас, быстро, как падающая вода.

– Почему? – с напором спросила я. – Почему это тебя должно тошнить?

Дэнди откинула голову и рассмеялась.

– Я хотела тебе потом сказать, – ответила она.

Она замолчала, и я услышала, как Роберт в амбаре объявляет:

– А теперь, Леди и Джентльмены, и Почетный Гость, Почтеннейшая Публика, мы начинаем второе отделение нашего известного всей стране Представления – Поразительное Воздушное Действо Роберта Гауера! Сперва – Мамзель Меридон на трапеции!

– Тебя объявили! – позвала меня Кейти, открывая передо мной дверь.

Я видела в щель приоткрытой двери Ри и Джека, проверявших столбы, к которым крепилась страховочная сетка. Джек стоял ко мне спиной, но лицо Ри бороздили сосредоточенные морщины. На мгновение беспокойство мое утихло. Я знала: Ри удостоверится, что сетка натянута надежно.

Я слышала аплодисменты и шум, который издает публика, когда взволнована ожиданием. Меня ждали в амбаре, но ноги мои не шли. Мимо меня прошел Джек.

– Ступай, Мэрри! – тихо произнес он. – Тебя объявили.

Он прошел мимо меня к зеркальцу, которое Дэнди прибила возле фонаря, и стал поправлять рубашку.

Я снова повернулась к Дэнди.

– Не пойду, пока ты мне не скажешь! – сказала я.

Я словно искала свет в створе глубокого колодца.

Она подтолкнула меня в спину, и лицо ее светилось торжеством и весельем.

– Ступай, Мэрри! – сказала она. – Ты упрямая, как мул! Я тебе потом все расскажу.

Но ноги мои не двигались, и она подтолкнула меня еще раз, сказав:

– Иди! Все, как я говорила! Я поймала Джека и собираюсь сказать его отцу. Я ношу его ребенка, так что скоро появится у Гауера внучок, который все это унаследует! А я буду его мамой. Я тебе говорила, что все это заполучу, и вот оно! Теперь я его поймала, и он не отвертится. Скажу ему после представления.