– Разумеется, – сказала я.

Во рту у меня пересохло, горло сжалось. Голос прозвучал выше, чем я хотела, слишком по-девичьи. Но я не дрожала.

Я увидела, как Уилл слегка переступил на месте, как борец, разминающийся перед боем. Я протянула руку к нашему столу, где стояли бокалы с вином, взяла один и сделала большой глоток.

– И во что сыграем? – спросила я.

Я кивнула в сторону стола Перри с притворной уверенностью.

– Во что у вас тут играют?

– Мы с лордом Хейверингом играли в пикет, дожидаясь партнера для виста. Может быть, вы с товарищем?..

Он взглянул на Уилла, тот покачнулся.

– Пока так посижу! – поспешно сказал он.

– Тогда позвольте вам представить мистера Редферна, который сядет с нами, – ловко ввернул капитан Томас. – Я капитан Томас, а это лорд Перегрин Хейверинг.

Перри поднял помутневшие голубые глаза. Бестолково поморгал и снова ссутулился.

– А это мистер Редферн. Сыграем в вист, Боб?

Перри выпрямился и задумчиво посмотрел на меня, моргая, как сова при свете дня.

Я напряглась. Он и раньше видел меня в мужском платье, в то весеннее утро в лесу Хейверингов, когда думал, что мы можем подружиться. Он уставился на меня во все глаза.

– Мы знакомы? – смущенно спросил он.

Я уверенно кивнула.

– Да, но я не думал, что вы меня вспомните, милорд. Мы встречались на бегах в Брайтоне, в начале прошлого лета. Я был с Чарльзом Прендерли, гостил у них.

– А, – рассеянно сказал Перри. – Прошу прощения. Конечно же.

– Будете играть в вист, милорд? – спросил капитан Томас.

Перри моргнул.

– Нет, – твердо сказал он. – Надо держаться прежних ставок. Надо попробовать отыграться. Домой я без них вернуться не рискну. Безусловно.

Капитан Томас взглянул на меня с притворной печалью:

– Его милость сегодня крепко просел, – сказал он. – Хочет отыграться.

Я беззаботно сдвинула назад шляпу, крепко сидевшую на моих рыжих кудрях. Во мне росла отчаянная бесшабашность, которой я прежде не знала. Суровая девчонка-трудяга, казалось, нежданно-негаданно стала таять внутри меня. Я чувствовала, что могу рассмеяться во всю глотку. Вся моя жизнь лежала на столе в грязном притоне. Мой законный венчанный муж, мертвецки пьяный и проигравшийся, сидел передо мной, а единственный, кого я любила, напрягся, как боевой конь, у меня за спиной.

Я откинула голову назад и расхохоталась.

– Может, я ему принесу удачу! – сказала я. – Сыграете со мной в вист, милорд?

Перри моргнул, его розовые губы искривились, словно он готов был заплакать.

– Нельзя менять игру, – сказал он. – Как я отыграюсь, если мы сменим игру?

Капитан Томас колебался.

Перри мог устроить скандал, если ему не потрафить, но привратник наверняка нашептал капитану про тугой кошелек у меня в кармане, кошелек, в котором звенело золото.

Знакомец Перри Чарльз Прендерли был богатым молодым человеком. Любой шулер изо всех сил постарался бы удержать за игровым столом его приятеля.

– Ладно, сохраним ставки, – весело сказала я.

Безумный соблазн засмеяться одолевал меня все сильнее. Сегодня вечером я была цыганкой Меридон и никем иным. Ни земли, ни мужа, ни любовника, ни единого шанса выйти отсюда без побоев, если я сделаю хоть один неверный шаг.

– Сохраним ставки, я догоню. И милорд сможет отыграть свое состояние, если карта ему пойдет.

Капитан Томас просиял.

– Я тоже догоняю, – быстро сказал Боб Редферн. – Скажем, сотню гиней, капитан?

Я вытащила из кармана кошелек и отсчитала деньги. На этот раз я держала его ровно, чтобы никто не услышал, что в нем почти ничего не осталось. То была моя ставка за Широкий Дол.

У меня был всего один шанс.

Уилл переместился с бокалом вина к двери, чтобы следить за игрой. Губы его были плотно сжаты, я видела, как он сглотнул. У него не было жилки игрока, у моего добропорядочного Уилла Тайяка. Я украдкой ему подмигнула, а он предостерегающе нахмурился. Он понятия не имел, что я затеяла.

Капитан Томас кинул мне и Бобу Редферну несколько фишек. У Перри в кармане их была целая горсть. Он вынул их и стал крутить, словно надеялся, что они размножились в темноте кармана. Как ни боялась я за Широкий Дол, мне на мгновение стало жаль Перри. Он сегодня проиграл все, но еще до конца это не понял.

Капитан Томас раздал.

Я наблюдала за ним. Насколько я могла понять, он был честным игроком. Чистые карты, новая колода, сдавал сверху. Он сунул колоду Перри, чтобы тот выбрал масть. Бубны.

Карта мне пришла средняя, я взяла пару взяток и пару проиграла. Об игре я не очень пеклась. Мне нужно было понять, как они работают. Раздача перешла к Перри, он неловко взялся за карты, но как-то справился. Боб Редферн выбирал масть. Объявил трефы. Мне пришла отличная карта. Я взяла четыре из шести взяток, раздача и выбор масти перешли ко мне. Я снова выкинула трефы, получила карту так себе и взяла две взятки. Боб Редферн взял три и стал сдавать следующим.

Пока я ничего не заметила. К концу игры я проиграла капитану Томасу восемь гиней. Перри проиграл десять. Я не видела, как они это сделали. Насколько я могла судить, Перри проиграл по чистому неумению. Он не мог запомнить, какие карты сброшены и кто выбирал масть. Все его взятки были простым везением – ему пришла старшая карта верной масти.

Во время второй игры я все поняла.

Сразу надо было заметить!

Я ведь всю жизнь смотрела, как работают шулера. Эти двое, без сомнения, владели всем набором трюков: сдавали снизу, крапили карты, прятали их, подтасовывали. Но со мной и Перри они просто работали командой. Я вспомнила, как па сидел напротив меня на ступеньках фургона и поднимал к уху кружку с чаем:

– Ухо – это туз, – говорил он. – Ухо – туз. Рот – король. Плечо – дама. Простейший трюк, Мэрри. Запоминай. Правая рука – красные. Левая – черные. Когда кулак сожмешь, похоже на трефы, видишь? Средним пальцем тронешь большой – червы. Вытянешь пальцы, сложив вместе, – пики. А раздвинешь их – бубны. Проще простого.

Я никогда не думала, что хоть за что-то буду благодарна этому человеку. Что он дал мне хоть что-то стоящее. Но тогда, в темном прокуренном притоне, мне пришлось опустить голову, чтобы скрыть улыбку.

Всего-то и нужно было – сидеть напротив.

Они использовали знаки, которым меня выучил па. Я поглядывала на них из-под ресниц и про себя улыбалась. Эту грамоту я читала так же легко, как они. Я видела, что у Боба Редферна на руках старшие бубны, и поэтому капитан объявил бубны, хотя у него самого на руках была только пара бубей. Тогда я поняла, что надо придержать свои мелкие бубны как козыри для взятки, чтобы остаться в игре.

Они охотились на меня. На мою стопочку гиней. Жалобные причитания Перри по поводу своего невезения для них ничего не значили. Он нацарапает еще несколько расписок, ставя все больше, в надежде отыграть Широкий Дол. Но сегодня ночью они высосали Перри досуха. Расписки – это хорошо, но они предпочитали золото – вроде моего; или документы на собственность – как у Перри.

Я держала их на коротком поводке. Проигрывала по гинее за раз – медленно, не торопясь, пока не приноровилась.

Я наблюдала. Времени у меня не было, и за Перри я тоже присмотреть не догадалась.

Стол внезапно накренился, когда Перри, оттолкнувшись от него, отодвинул стул.

– Я больше играть не стану! – объявил он.

Он качнулся на стуле, потом со стуком опустил его на все четыре ножки. Нахмурился, глядя на нас, я увидела, как у него дрожит нижняя губа, и поняла, что он сейчас заплачет.

Я увидела – он наконец-то понял, что натворил.

– Джолион, – жалобно сказал он капитану. – Джолион, ради бога, возьмите расписку вместо документов. Я не должен был класть их на стол. А вы не должны были принимать.

Капитан улыбнулся, но глаза его были холодны.

– Будет вам, – ответил он. – Вы у меня состояние выиграли в Нью-Маркете. Золотом! Это вам не какая-то дыра в деревне за сотни миль отсюда с ограничением в правах по самые уши. Это игра, юноша! И бог ты мой! Какой же вы игрок!