Верховный король находился на балконе тронного зала под балдахином, защищавшим его от меловых капель, и наблюдал за белым ливнем, который падал на Цитадель. Он сидел, не шевелясь, и задумчиво смотрел перед собой.
— Почему эти дожди не прекращаются? — спросил он слабым и хриплым голосом.
— Я не знаю, — ответил белый драк, который стоял сбоку от него.
— Разве я не повиновался желанию Дракона судьбы? Разве не искупил свои ошибки?
— Я всего лишь Посланник, государь.
— А что говорят Хранители?
— Посланники не присутствуют на собраниях Ассамблеи.
Старый король едва заметно улыбнулся под полоской черной ткани, которая скрывала его полумертвое лицо.
— Перестаньте, знаю я ваши хитрости, — сказал он. — Вы в самом деле полагаете, что вы первый Посланник на моем веку? Я прекрасно понимаю: вы осведомлены лучше, чем можете или хотите признаться…
Скерен колебался.
Хотя он действительно был только Посланником, определенная разница между тем, что он знал, и тем, что ему полагалось знать, все же существовала. Сведения, которые он имел право разглашать, были еще более скудными. Ревниво охраняя свои секреты, Ассамблея Ир-канс всегда старалась говорить крайне скупо. Временами это вынуждало Посланников скрывать правду, даже лгать, чтобы благоприятствовать свершению судьбы.
Белый драк не мог признаться Верховному королю в том, что Хранители обманули его и продолжают обманывать, но он не хотел снова лгать ему.
Он промолчал.
— Норфолд считает, что освобождение Лорна из Далрота было ошибкой, — сказал король Эрклан. — И что вверить ему судьбу Верховного королевства — сумасшествие. Он полагает, что мне вообще не следовало ни вызволять Лорна оттуда, ни возводить его в Первые рыцари, ни разрешать ему возрождать Ониксовую гвардию. Иными словами, он думает, что мне не следовало слушать вас. Норфолд ненавидит Лорна, это ясно как день. Но Ассамблею Ир-канс он тоже на дух не переносит, вы знаете?
Скерен кивнул, понимающе улыбаясь:
— Да, я знаю.
— Так что же, он ошибается, относясь к вам с подозрением?
— Как я могу ответить на этот вопрос, государь?
— А я? Я ошибся?
— Прошу прощения, государь? Ошиблись ли вы? Ошиблись в чем?
— Да в том, что послушал вас! В том, что доверился Хранителям и выполнил их требование.
Посланник подумал над своим ответом, затем сказал:
— Речь идет прежде всего о желаниях Серого дракона, государь.
Костлявые плечи Верховного короля затряслись от смеха, больше похожего на икоту.
— Вы… Вы изворотливый, как… как…
Драк догадался, какое слово старый король постеснялся произнести.
— Как змея, государь?
Верховный король смутился.
— Это общепринятое выражение, — дружелюбно добавил Скерен. — Я не нахожу в нем ничего оскорбительного.
— Да, — сказал король Эрклан, немного нахмурившись. — Как змея…
Он погрузился в глубокое молчание.
Скерен ждал, не двигаясь с места. Тем временем дождь усиливался.
Новые и новые потоки тяжелых белых капель с шумом падали на серые камни. Молочная вода заливала крыши, неслась по водостокам и стекала на землю. Мостовые утопали в лужах. Целые ручьи бежали по улицам, устремляясь в нижнюю часть пустынной крепости.
— И, в конце концов, так ли это важно? — вдруг заговорил старый король. — Даже если Норфолд прав, что Лорна не следовало освобождать? Так ли это важно на самом деле?
Посланник безмолвствовал.
Ожидал ли король услышать ответ? Вероятно, нет. Без сомнения, он просто размышлял вслух, подхваченный течением своих мыслей, сомнений и опасений.
— Виновен или нет, что это изменит? Вот чего не хочет понять Норфолд. В его глазах предатель есть предатель. Он убежден, что Лорн предал. Что он предал Серую гвардию и Верховное королевство. Что он предал меня, — разочарованно добавил Верховный король. — А такого люди вроде Норфолда не прощают.
Он погрузился в раздумья.
— Я знаю, что Лорн невиновен, — сказал король. — Но это не важно…
Белый драк по-прежнему не отвечал. Он хотел узнать, что навело короля на эту мысль.
— Ведь интересы общества прежде всего, разве нет? — вопросил Эрклан II. — Какое значение имеют ошибки и проступки человека, если он должен своими деяниями спасти множество жизней?
Посланник поморщился.
Он спросил себя, кого пытается убедить Верховный король.
— Не приходится сомневаться, что у Лорна есть предназначение, государь.
— И это предназначение состоит в том, чтобы спасти Верховное королевство, не правда ли?
Скерен тщательно подбирал слова:
— Думаю, так. Но я знаю лишь то, что без Лорна судьбе Верховного королевства будет очень непросто осуществиться. Так утверждают Хранители. А они узнали об этом от Серого дракона.
С внезапным раздражением Верховный король отмахнулся рукой, словно отгоняя муху.
— Ну, это еще надо доказать!
— Государь?
— Хранители говорят нам только то, что хотят сказать, не так ли? Вам, мне. Кому угодно. Так было всегда.
— Вы правы.
Драк знал, что недоверие короля к Ассамблее Ир-канс разделял едва ли не весь мир. Однако Хранители не заслуживали ни упреков, которые им делались, ни тем более того, чтобы быть мишенью той боязливой враждебности, от которой приходилось страдать Посланникам. В то же время Скерен полагал, что Хранители несли свою долю ответственности за это неприязненное отношение. Тайна, которой они окружали себя, их надменность и их отказ объяснять или обосновывать свои решения — все это вызывало дополнительные подозрения.
Что именно они скрывали? И почему? С какой целью?
Верховный король задавал себе эти вопросы, и Посланник не мог не признать, что они были уместными. Именно Скерену Ассамблея Ир-канс поручила сообщить королю, что следует вызволить Лорна из Далрота и предоставить ему все средства, чтобы он мог выполнить свое предназначение, так как от этого зависело будущее Верховного королевства. Эрклан II имел достаточно опыта и мудрости, чтобы относиться к известиям от Хранителей всерьез. Тем не менее он оставался гордым королем, решения которого определяли судьбу самой могущественной нации Имелора, и не мог допустить, чтобы кто-то диктовал ему, как надо действовать.
В чем бы ни заключалась правда, которую ему открыли.
О чем бы ни говорилось в Пророчестве принцев и какой бы поразительной ни была тайна происхождения Лорна.
Разумеется, Верховный король не принял заявления и обещания Ассамблеи Ир-канс за чистую монету. Он хотел гарантий и получил — пусть всего одну, но от того, кто был одновременно лучшим и худшим среди всех его союзников.
От Серк-Арна, Дракона разрушения.
— Она была красавицей, — сказал старый король, вновь погружаясь в течение своих мыслей. — Королева. Да, настоящая королева. Скандская королева. Королева-воительница.
Посланник не сразу понял, что Верховный король говорит о матери Лорна. Эрклан продолжил:
— Думаю, я любил ее. По-своему, но любил. Так же, как любил многих других, — уточнил он с ноткой сожаления в голосе. И с нажимом добавил: — Но я не знал, я не знал, что Лорн мой сын. Мне и в голову ничего подобного не приходило, пока…
«Пока я не рассказал тебе об этом, — подумал Скерен. — И не взрастил в тебе идею, что невиновный, который томится в Далроте, возможно, приходится тебе сыном. Внебрачным, разумеется. Но сыном, которого ты мог пощадить, которого ты мог спасти после трех долгих лет заключения».
— Но в этом, — сказал старый король, — в этом я теперь уверен. Хранители не солгали. Они не могли. Лорн мой сын. В его жилах течет моя кровь. Кровь моего рода.
Драк не ответил, думая о том бесчувствии, с которым Верховный король повез Лорна к Дракону разрушения. Поскольку дракон был подчинен магии, он не мог причинить вред потомку своего победителя, первого короля Эрклана. Поэтому Верховный король решил привести Лорна к Серк-Арну и проверить, пощадит ли его дракон. Для него это было средством удостовериться в происхождении Лорна. Мысль, что он, возможно, обрекает невинную жертву на гибель в пламени Дракона разрушения, похоже, вообще не тревожила его, или тревожила не настолько сильно, чтобы король передумал. Стал бы он раскаиваться, если бы Хранители солгали ему и огонь Серк-Арна поглотил Лорна? Посланник сомневался в этом. И дело было не в жестокости. И не в цинизме. Всего лишь равнодушие: равнодушие умирающего, теряющего разум короля, который стремится спасти свое королевство любыми средствами.
