И вот мы просим читателей, желающих уяснить себе вопрос, к русской ли жизни и мысли зовет Россию та или иная партия или фракция, — спросить этот сонм русских мыслителей и деятелей, то есть, другими словами, — сравнить: сходно ли данное мировоззрение с тем, что рисуют в тысячелетней жизни Русского народа эти истолкователи духа самой нации. Дело не в том, что редактор Московских Ведомостей Тихомиров по крови действительно чисто русский человек, а иные прочие деятели сомнительны в этом отношении. Дело в том, у кого имеется и у кого отсутствует соответствие мысли и дела с вековой мыслью и делом самой русской нации.
У нас нынче среди правых иногда проявляется такая узкая идея русского интереса, такой национальный эгоизм, которые приличествуют разве какой-нибудь бискайской «национальности». Но это в высочайшей степени антирусская черта. Нет ни единого крупного деятеля русской мысли или государственности, который бы не свидетельствовал и в самом себе, и в своем слове о том, что русская национальность есть мировая национальность, никогда не замыкавшаяся в круге племенных интересов, но всегда несшая идеалы общечеловеческой жизни, всегда умевшая дать место в своем деле и в своей жизни множеству самых разнообразных племен. Именно эта черта и делает Русский народ великим мировым народом и, в частности, дает право русскому патриоту требовать гегемонии для своего племени. Мы же теперь слышим иной раз требование прав для русского племени не потому, что это нужно для всех других и для всего человечества, а просто потому, что для русского племени выгодно все забрать себе. Это — настроение и точка зрения, против которых вопиет вся русская история, вся жизнь Русского народа, все лучшие его мыслители и деятели.
Только во имя своей великой общечеловеческой миссии Русский народ может требовать себе руководительства другими народами и тех материальных условий, которые для этого необходимы. Те требования, которые может и должен предъявлять Русский народ, налагают на него великие обязанности попечения и справедливости. Он — не из тех опекунов, которые пользуются своими правами для того, чтобы обобрать отданных в зависимость от него. Люди, которые этого не понимают и не чувствуют, — думают и живут не по-русски. Это не мы им говорим, а целый сонм русских мыслителей, деятелей, вникавших в идею жизни своего народа.
Если мы любим Россию, если мы готовы при надобности стереть с ее дороги всякого врага и супостата с радикализмом Грозного, Петра Великого, Муравьева Виленского и графа Евдокимова Кавказского, то только потому, что велика и для всего рода человеческого необходима господствующая роль нашей нации. Не будь этого, мы бы не смели требовать для русских ни на волос чего-нибудь больше, чем для всякого другого народа. Если Россия откажется работать на пользу всеобщую, она теряет все свои права мировой нации.
Нам говорят, например, что Русский народ имеет право устроить семинарии для себя и не пускать в них никого, кроме русских… Да разве дело только в праве? Ведь Русский народ имеет известную цель своей жизни, не для себя одного он живет. Какая-нибудь иноземная колония в Санкт-Петербурге или Москве может устраивать гимназию только для своих членов. А Россия в мире — не иностранка, она деятельная участница всечеловеческой жизни. Не имело бы ни малейшего смысла, если бы она отбросила заботу о распространении своего умственного и нравственного влияния на другие народы и племена. И уж особенно непонятно было бы это в отношении религиозном. Россия — носительница христианской миссии, дела Божия. Как же она откажется от религиозного воздействия на другие народы?
Нельзя не заметить поразительного сходства национальной узости иных наших патриотов с той еврейской национальной психологией, которую обличали пророки. В узких порывах патриотизма и у нас понятие о вере ныне смешивается с понятием о племени, и Русский народ представляется живущим верой только для самого себя, в эгоистической замкнутости. Но такое воззрение внушается не христианским, а еврейским духом.
Русский народ имеет великие заслуги в христианском деле именно потому, что всегда признавал себя не собственником христианства, а слугой, сам ему служил, а не его заставлял служить себе. В этом отношении историческая русская национальность является антиподом исторического еврейства, которое вопреки указаниям пророков всегда стремилось отождествить веру с этническим элементом, считало себя «избранным» только потому, что составляет известное племя. Но нам, христианам, известно, что чада Авраамовы считаются не по плоти. Как же нам воскрешать в своей вере еврейскую точку зрения да еще при этом воображать победить евреев, усваивая их дух?
У всякой национальности в смысле исторического культурного типа есть свои сильные стороны. Есть они и в еврействе. Но никакая мировая нация не может завидовать той силе, какую имеют евреи и которая чужда высоты и благородства. Даже лучшие элементы самого еврейства всегда отшатывались от него и переходили к нам, в христианскую культуру, которой высота привлекает всякую высокую душу. Нам ли брать пример с евреев, отказываясь от того, что составляет нашу силу, и от того, что именно и значить жить и думать по-русски?
Но ведь мы становимся слабы именно потому, что сами забываем свои основы и начинаем воздвигать свою храмину не на них. А стоя твердо на своих основах, мы неодолимы и уж, конечно, сильнее еврейства. Наши же основы не исключают действия решительного и грозного, но они исключают всякую несправедливость, всякий узкий эгоизм и тем паче не допускают отвержения заветов Христова учения, которое есть не только истина, но в то же время — единственная незыблемая опора нашей силы.
Значение баптистской пропаганды
Открывшийся в Москве всероссийский съезд баптистов с сопровождающими его шумными скандалами снова напоминает о деятельности у нас того ожесточеннейшего врага Православия, каким является баптизм, — знаменитая «штунда»[95], теперь перебросившаяся и в центр России.
Департамент духовных дел иностранных исповеданий, предпринявший обследование сект, подлежащих его ведению, издал недавно очень интересное сочинение: «Современное состояние русского баптизма» (Санкт-Петербург, 1911 г.). Собранные в нем данные тем более освещают вопрос, что самое исследование произведено уже после прошлогоднего всероссийского съезда баптистов в Петербурге. Враждебность вере и Церкви со стороны баптистов общеизвестны с давних времен.
Напомним грустную и оскорбительную сцену в одной из южных губерний, несколько лет назад опубликованную, между прочим, и в Московских Ведомостях. Является на квартиру священника с огромным мешком крестьянин-малоросс и высыпает у его ног груду икон: «На тебе твоих богов, — произносит он, — ты, говорят, сердишься, что мы их жжем: ну вот, получи, делай с ними что хочешь»… Демонстративное оскорбление святыни обычно у сектантов рационалистических типов и способно доходить до действий прямо насильственных. В этом отношении особенно прославилось нападение сектантов на православный храм села Павловки Харьковской губернии, когда попытка их разрушить церковь вызвала отпор православной части населения и привела к целому кровавому побоищу. Это не были чистые баптисты, но и у баптистов столь же постоянно происходят столкновения с православными на той же почве оскорбления святыни.
Упомянутая записка Департамента духовных дел приводит слова Д. Клиффорда, председателя Всемирного Союза Баптистов, на Берлинском конгрессе, совершенно ясно указывающие грубо оскорбительное отношение к Православной Церкви. Наша Церковь будто бы дает народу вместо духовного хлеба «камни и скорпионов», вместо «действительной и удовлетворенной религии» предлагает «церемонии, суеверия, иконы и сказания, или символы веры и теории». «Жизнь в Православии, — как характеризует составитель записки г-н С. Бондарь, — называется баптистами „рабством греху и пороку“» (стр. 65–66). Мы не хотим перекоряться с баптистами относительно их «святости», хотя, насколько слышно, их знаменитейший проповедник и председатель Петербургской баптистской общины Фетлер должен был уехать из России в Америку далеко не по случаю «святых» деяний своих. Как бы то ни было, понятно, что при характеризованной исходной точке зрения баптисты отрицают все православные и даже, в сущности, христианские святыни, таинства, прославление угодников, даже самой Пресвятой Девы Марии, отрицают всю богоучрежденную иерархию и при этом, конечно, не могут не оскорблять святыни при каждом откровенном слове своем. Они не стесняются при этом ничем, кроме страха законного возмездия, так что повсюду, где власть не может следить за ними, баптисты подрывают веру при помощи чистого кощунства, отчасти достигая цели, отчасти вызывая отпор со стороны оскорбляемых, чем порождаются беспорядки и столкновения, характеризующие всю историю штундо-баптизма.
