Многие были измучены и истощены настолько, что напоминали живые скелеты. Эти скелеты ползали на четвереньках, сидели или лежали. Во впалых глазах большинства застыло крайнее отчаяние, страдание или унылая безнадежность. А у кого-то из несчастных в потухшем взгляде отражалось бесконечное терпение, способное тронуть даже самое каменное сердце. Были и такие, кто сошел с ума от ужасной боли гноящихся ран или от голода, раздирающего внутренности. Они бродили, как призраки, бормоча бессвязные слова.

И весь этот ад день за днем, с раннего утра до позднего вечера, заливал беспощадный солнечный свет. Страшная, жестокая участь — умереть от жары посреди прохлады соснового бора и от голода в самом центре земли изобилия!

Знойным июльским днем 1864 года в углу лагеря, всего лишь в метре от линии смерти, изнывая от жары, сидели пленные офицеры федеральной армии. Они были босы, нечесаны и небриты. Головные уборы отсутствовали. В рваной, грязной одежде с трудом угадывались офицерские мундиры. Но, несмотря на жуткий вид пленников, было понятно, что они — люди образованные и культурные.

— Когда же закончатся эти муки? — вздохнул один. — По мне, так лучше погибнуть в бою.

— Конечно, лучше! — воскликнул другой. — Чтобы умереть за свою страну от голода и зноя, требуется гораздо больший патриотизм, большее мужество, чем для броска под шквальным огнем.

— Вы правы, друзья, — поддержал собеседников светловолосый голубоглазый юноша, настолько истощенный и изможденный, что его не узнала бы и родная мать. Правое запястье и правую лодыжку юноши соединяла цепь с прикованным к ней пушечным ядром. — Но во имя Свободы мы перенесем все! Кто из нас сожалеет, что не остался дома? Кто готов променять участь борца за правое дело на позорный покой и безопасность? Кто предаст великий корабль — нашу страну — и позволит ему потерпеть крушение на рифах разделения?

— Никто, Аллизон! Никто! Да здравствует вечный Союз! — откликнулся хор голосов.

— Тихо! — воскликнул юноша, услышав выстрел. Пленный, который бродил по лагерю, упал замертво: обезумев от страданий, он подошел к роковой веревке и положил на нее руку.

— Погиб еще один патриот. И еще один мятежник заработал тридцатидневный отпуск, — глаза Джонса, высокого красивого офицера, вспыхнули негодованием.

— Несчастные, обманутые амбициозными и беспринципными вождями! Теми, кто желает получить власть любой ценой! Большинство мятежников не ведают, что творят. Не понимают, что мы сражаемся, голодаем и умираем, чтобы отстоять их свободу и спасти их от тирании, — с горечью промолвил Гарольд Аллизон. — В каком страшном, трагическом заблуждении пребывают южане!

— Верно, — сказал черноглазый заключенный, который недавно подсел к офицерам — но какая нам сейчас разница? Кстати, мистер Аллизон, ваша сестра — жена мистера Хораса Динсмора?

— Да. Вы знаете Розу? — спросил удивленный Гарольд.

— Однажды я недели две гостил в Оаксе. Меня пригласили на свадьбу мистера Эдварда Травиллы и дочери мистера Динсмора.

По лицу Гарольда пробежала легкая тень, но голос его остался спокойным.

— Понятно. Как вас зовут, сэр?

— Гарри Дункан, к вашим услугам, — улыбнувшись, ответил парень и поклонился Гарольду. — Я тогда познакомился с вашими братьями и сестрами. Сестер зовут миссис Каррингтон и мисс Мэй Аллизон.

Произнося имя Мэй, Гарри покраснел. И в минуты смертельной опасности, и в часы безмятежного покоя в его душе жил образ этой очаровательной девушки. Ему все время вспоминались ее милое лицо, стройная фигурка, мелодичный голос, звонкий смех. Гарри попал в Андерсонвилль недавно и чувствовал себя лучше других заключенных, которые провели здесь по нескольку месяцев. Да и одежда у него еще была в приличном состоянии.

— Гарри Дункан! — воскликнул Гарольд, обмениваясь с собеседником сердечным рукопожатием. — Будем знакомы. Я много слышал о вас и о вашей тетушке мисс Стэнхоп. Я чувствую себя так, словно нашел брата.

— Спасибо. Давай именно так друг к другу и относиться, — обрадованный Гарри перешел на «ты». — Я всегда мечтал иметь брата.

— Согласен, — сказал Гарольд. — Возможно, — добавил он, тоже переходя на «ты», — однажды твоя мечта станет явью. У меня много незамужних сестер — вдруг одна из них понравится тебе, а ты ей? Если, конечно, мы выберемся отсюда и вернемся домой, — последние слова Гарольд произнес с отчаянием.

— Не падай духом, — сказал Дункан и понизил голос. — Надо придумать, как отсюда сбежать. Люди убегали даже из Бастилии, а это гораздо сложнее.

— Что ты предлагаешь?

— Подкоп. Рыть придется по ночам.

— Да, это единственная возможность, — ответил Гарольд. — Я уже дважды пытался убежать через подкоп. Но меня ловили, и в итоге я заработал вот это ожерелье, — и он указал на цепь с тяжеленным ядром. — Хотя, если бы я смог освободиться от цепи, то предпринял бы и третью попытку.

— Я помогу тебе избавиться от лишнего груза, и мы выкопаем подземный ход, ведущий к свободе.

Остальные заключенные обменялись многозначительными взглядами.

— Думаю, мы можем открыть Дункану наш секрет, — сказал Джонс. — Мы копаем ход на глубине в два с половиной метра. Там довольно твердая порода, но мы расковыриваем ее перочинными ножами. Осталось совсем немного. Как раз сегодня ночью мы должны закончить. Ты с нами?

— С радостью.

— Нас схватят, — сказал один из заключенных.

— Хуже все равно не будет. Некуда, — возразил другой, — Здесь мы точно погибнем от пули, голода или малярии.

— Да, — сказал Гарри, — возможно, наша попытка окончится неудачей, но лично я предпочитаю умереть, чем гнить здесь заживо.

— Умереть не страшно. Главное, чтобы мы были готовы предстать перед Господом, — негромко и торжественно сказал Гарольд. — «И как человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр.9:27).

— И в чем, по-твоему, заключается подготовка? — с легкой насмешкой спросил один из заключенных.

— «Покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк.1:15). «Ищите Господа, когда можно найти Его; призывайте Его, когда Он близко. Да оставит нечестивый путь свой и без-законник — помыслы свои, и да обратится к Господу, и Он помилует его, и к Богу нашему, ибо Он многомилостив» (Ис.55:6,7). «Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой» (Деян.16:31) — процитировал Гарольд.

Все замолчали. Дункан задумчиво смотрел на поле, заполненное тысячами храбрых воинов, которых согнали сюда, как скот. Внутреннему взору Гарри вдруг открылась вся картина страданий находящихся здесь людей — живых, умирающих, мертвых. Его глаза наполнились слезами, а сердце заныло от сострадания. На мгновение он даже забыл о том, что сам является пленником.

Как сильно все узники лагеря нуждаются в Божьем утешении, но лишь немногие имеют живую веру! Однако такие верующие все-таки есть, и они пытаются утешить остальных, донести до них подлинный смысл Благой Вести. Может быть, ему следует остаться и присоединиться к этому жизненно важному служению? На мгновение Гарри почти решил отказаться от побега, но вспомнил о долге, к исполнению которого он был призван. Он присягнул на верность родной стране и пошел воевать. Значит, необходимо приложить все силы, чтобы вернуться в действующую армию.

Взгляд Гарри остановился на Гарольде. Эту благородную жизнь необходимо спасти для друзей и родных, для страны. А если Гарольд останется в этом ужасном месте, то, несомненно, погибнет. Дункан принял твердое решение. С Божьей помощью завтра утром они оба будут свободны.

— Попробуем уйти сегодня ночью, — сказал он.

— Да, попробуем, — решительно ответили люди.

Вдруг к ним приблизился какой-то пленник. Он шатался, дико жестикулировал и изрыгал ужасные ругательства.

— Он сошел с ума, бедняга, — печально сказал Гарольд.

Дункан пристально посмотрел на сумасшедшего, который опустился на землю, обессилев от собственного неистовства. Видимо, когда-то он был очень красив, но на его лицо наложили отталкивающий отпечаток безнравственность и греховные страсти. А здесь, в Андерсонвилле, разрушительную работу порока довершили голод, зной и другие тяготы плена.