Миссис Мюррей, вздыхая, глядела им вслед:

— Бедные ребята! Такие молодые! Вернутся ли они с этой братоубийственной войны?

В Розлэнде царила суматоха. Казалось, что всем не терпится отправить молодых людей на фронт. Но когда сборы подошли к концу и все слова были сказаны, миссис Динсмор заплакала и молча обняла сыновей. Даже у Анны глаза наполнились слезами.

Братья в сопровождении слуг быстро проскакали по аллее и выехали через главные ворота. Вдруг Уолтер резко натянул поводья и развернул коня.

— Посмотри на наш старый дом, Арт, — сказал он. — Может быть, мы уже никогда его не увидим.

— Ты всегда был слишком сентиментальным, Уол, — засмеялся Артур, — но сейчас ты, пожалуй, прав, — и он тоже развернул коня, чтобы бросить прощальный взгляд на усадьбу, где прошли их детство и юность.

Был поздний вечер. В серебристом свете луны белый особняк, окруженный виноградниками, садами, лужайками, цветниками и величественными старыми деревьями, казался нарисованным волшебной кистью. Уолтер подумал, что никогда еще усадьба не была столь красива. В неподвижном воздухе плыл сладкий аромат роз, а из сада доносились громкие трели соловьев.

Соловьиная песня растревожила душу Уолтера. Он пошевелился, желая избавиться от странных, неясных ему самому чувств, и вдруг сердце его сжалось от тягостного предчувствия.

— Пора, — сказал Артур.

И братья, повернув коней, во весь опор помчались прочь от дома.

Какое безмерное облегчение испытали близкие маленькой Элси, когда убедились, что девочка выздоравливает! Но беспокойства американцам все равно хватало: они напряженно следили за событиями на далекой Родине. Почта из-за океана поступала крайне нерегулярно. Изредка приходили письма из Филадельфии, Нью-Йорка и других северных штатов. Весточек с Юга не было.

Что происходит в родных домах? Живы ли родственники и друзья? Какие испытания выпали на их долю? Динеморы и Травиллы часто задавали эти вопросы сами себе и друг другу — вопросы, в ответ на которые можно было только вздохнуть, печально покачать головой и развести руками. Нет ничего мучительнее неопределенности. И не только наши друзья, но почти все американцы и на Родине, и за рубежом страдали от тревоги и неопределенности.

Однажды ноябрьским утром, когда все собрались за завтраком, мистер Динсмор сказал:

— Ночью пришло судно из Америки. Я послал дядюшку Джо узнать, не привезли ли почту.

— А вдруг корабль принес чудесную весть, что война закончена, и все наши близкие невредимы! — размечталась Роза.

— На это надеяться не стоит, — ответил ей муж. — Теперь уже не осталось сомнений, что война затянется на несколько лет.

Дядюшка Джо, вернувшись домой, обнаружил всю семью в гостиной.

— Привезли, господин, — с порога сказал он, обращаясь к мистеру Динсмору, и вручил ему большой пакет. — Куча газет. Журналы. И письма!

Все окружили главу семейства. Роза и Элси были бледны и трепетали от волнения и мрачных предчувствий, а мистер Травилла, хотя и сохранял внешнее спокойствие, сгорал от нетерпения: ему казалось, что Динсмор вскрывает пакет и раскладывает корреспонденцию невыносимо медленно.

На самом деле мистер Динсмор испытывал то же, что и Эдвард. Он торопливо распечатал пакет, высыпал его содержимое на стол и кое-как рассортировал.

Взгляд Розы сразу упал на конверт с широкой траурной полосой, на котором почерком Мэй было написано ее имя. Громко охнув, Роза схватила письмо и в полуобморочном состоянии опустилась в кресло.

Мистер Динсмор и Элси сразу же подбежали к ней.

— Дорогая, любовь моя! Пусть Господь укрепит тебя!

— Мама, милая моя мамочка, я здесь, с тобой!

Мистер Травилла принес стакан воды.

— Спасибо. Мне уже лучше. Я справлюсь, — прошептала Роза, взяв мужа за руку. — Пожалуйста, Хорас, прочитай его и скажи мне, кто...

Элси, повинуясь жесту отца, распечатала конверт и передала ему листок. Быстро пробежав глазами письмо, мистер Динсмор негромко прочитал:

«Роза, родная моя, как такое пережить? Фредди погиб. Ричи тяжело ранен. Была ужасная схватка на берегу Потомака, у утеса Боллс*. Наших мальчиков обстреляли, когда они пытались переплыть реку. Фредди пуля попала в голову, и он умер сразу. Ричард с его телом, теряя сознание, все-таки сумел доплыть до своих.

Сказать, что все мы убиты горем — значит ничего не сказать. Особенно страдает мама. Папа постарел в одночасье. Роза, милая моя сестра, мне кажется, что я не выдержу, не перенесу этой трагедии. Будь проклята война! Да, мы гордимся нашими храбрыми мужчинами, но ведь Фредди не вернешь. Эдвард съездил за Ричи, привез его домой, мы за ним ухаживаем, лечим. Привез он и тело Фредди. Боже! Когда Эдвард вернулся с нашими братьями, живым и мертвым, произошла душераздирающая сцена! Ни за какие блага мира я не желала бы участвовать в ней еще раз...

Бедный Гарольд приехать на похороны не смог: ему не дали увольнительную даже на сутки. На следующий день после похорон Эдвард добровольцем ушел на фронт, а Ричи все время твердит, что, как только немного поправится, тоже уйдет. Он рассказал, что конфедераты прижали наших к реке. Северяне не могли ни сражаться, ни отступить, а мятежники, находившиеся на высоком берегу, расстреливали их. Когда началась эта бойня, Фред взял Ричи за руку и сказал:

«Ричард, дорогой, вряд ли мы выйдем отсюда живыми. Но если я погибну, а ты уцелеешь, передай маме и всем родным, чтобы они не печалились обо мне, потому что я уверовал во Христа... Да, я верю в Бога и не сомневаюсь в Его благом промысле». Последние слова Фреда адресованы всем нам — и тебе тоже, дорогая сестра. И я их тебе передаю.

Любящая тебя Мэй Аллизон».

___________________________________________

*У утеса Боллс на реке Потомак, близ городка Лисберг (штат Вирджиния), 21 октября 1861 года отряд полковника северянина Бейкера попытался провести разведку боем. Южане прижали федералов к южному берегу Потомака и, заняв господствующее положение, стали безжалостно их уничтожать. Из боя вернулись лишь тридцать из девятисот северян; остальные были убиты (в том числе Бейкер), ранены, взяты в плен или, пытаясь спастись, утонули в Потомаке и числились пропавшими без вести. — Прим. ред.

Пока мистер Динсмор читал, Роза сидела, крепко держа его за руку, и глаза ее оставались сухими. Но, как только муж закончил, она разразилась безудержными рыданиями.

— Фредди, Фредди, Фредди! Братик мой маленький! Мой дорогой, мой любимый, я не верю, что больше никогда не увижу тебя в этом мире! О Хорас, он всегда был таким веселым, добрым, светлым. Когда он был малышом, все называли его солнечным зайчиком.

— Да, дорогая — проглотив комок, сказал мистер Динсмор. — Но вспомни его последние слова. Сейчас он, наверное, совершенно счастлив. Он свободен от греха и печали, распрощался с изнурительными маршами и сражениями, голодом и жаждой, холодом и жарой. Ему больше не угрожают пули и снаряды, и он уже никогда не будет лежать раненым на поле боя, томиться в полевом госпитале или в плену.

— Да, — тяжело вздохнула Роза. — Надо плакать о бедном раненом Ричарде, о Гарольде и об Эдварде. Им грозят все ужасы войны. Боже мой, когда она закончится? Проклятая война!

О Фреде плакали все. Все любили этого веселого, искреннего, великодушного юношу. Роза немного успокоилась, но не отпускала от себя мужа. Письмами занялся мистер Травилла.

— От Аделаиды тоже с черной каймой, — он передал письмо мистеру Динсмору.

— Она, наверное, тоже пишет о Фреде и Ричарде, — сказал Динсмор, ломая печать. — Да. Боже, и вот еще, — добавил он со стоном. — Анна стала вдовой. Дик Персиваль погиб в мае. Бедняга! Боюсь, он не был готов к смерти.