Реакция Карвонена поразила Маршалла.

— Ай-ай-ай! — прошептал он укоризненно, как недовольный отец говорит нашалившему ребенку. Маршалл ожидал услышать град резких эпитетов на разных языках. Но их не последовало. Только негромкое и искреннее выражение признательности: — Маршалл, это очень смелый поступок с твоей стороны. Я понимаю, как ты рискуешь. Могу я для тебя сделать что-то взамен?

— Вообще-то, — ответил он полушутя, хотя в его словах была большая доля истины, — мне бы следовало попросить вас о трудоустройстве. Как бы то ни было, мне очень жаль, что приходится вам сообщать такие вести. Что будете делать?

Финн оставался невозмутим.

— Мне нужно некоторое время, чтобы все обдумать. У вас уже, наверное, ночь? Ложись спать, а утром я тебе позвоню.

— Только не в институт, Тойво! Это может быть опасно.

— Согласен. А домой тебе можно позвонить?

Маршалл посмотрел на Лору.

— Честно говоря, я сейчас не дома, а у подруги. Лучше позвонить сюда. — Он поспешил добавить: — Она тоже врач, моя коллега по НИЗу.

— Не нужно ничего объяснять, — понимающе ответил Карвонен. — Я знаю, что у тебя дома творится. Иди и отдохни. Хювясти. — Он всегда прощался по-фински.

Маршалл повесил трубку, обнял Лору за плечи и повел ее в гостиную. Он сел на диван, откинул голову назад и пробормотал:

— Черт побери! Перед тобой ученый, который вот-вот получит волчий билет. Как думаешь, твой приятель Милтон найдет мне местечко в своем магазине?

— Давай не все сразу, — ответила она и нагнулась, чтобы стянуть с него ботинки.

— Что это ты затеяла? Лора, я в таком состоянии, что, кажется, сейчас умру. Не будешь же ты…

— Расслабься, Маршалл. Я просто хочу, чтобы ты немного поспал. Завтра у тебя будет трудный день.

Она подняла ему ноги на диван.

— Лора, — пробурчал он, устраиваясь поудобнее, — для меня ближайшие тридцать лет теперь будут сплошным «трудным днем». — Он потянулся к ней, чтобы поцеловать, и добавил: — Что бы я без тебя делал?

«Скорее всего, вполне бы процветал», — подумала она, уже жалея о том, что спровоцировала его на героизм.

Она взглянула на него сверху вниз. Он крепко спал.

Проснувшись, Маршалл принялся мерить комнату шагами.

— С тобой все в порядке? — встревожилась Лора.

— Да. Если не считать того, что я возбужден, зол и нахожусь в ступоре.

Она подошла к нему и обняла.

— Джафф, ничего не бойся. Справедливость восторжествует.

— И ты в это веришь?

— Я верю в тебя, — сказала она, стараясь не показывать своего беспокойства.

Почувствовав поддержку, он приготовился действовать.

— Послушай, мне надо показаться дома, а затем засветиться в институте, чтобы все увидели мою невинную физиономию.

Потом он робко взглянул на Лору и спросил:

— Ты могла бы дождаться звонка Тойво?

— А мне, считаешь, нет необходимости показать общественности свою невинную физиономию?

— Лора, не волнуйся. Никому и в голову не придет, что ты в курсе. Скажись больной. Придумай что-нибудь. Если придут какие-нибудь важные новости от Тойво, приезжай в институт, мы с тобой прогуляемся.

— Маршалл, я боюсь, — призналась она.

— А я? Я уже жалею, что повел себя как Джордж Вашингтон. Понимаешь, это ведь у Карвонена голова должна болеть! Если найду телефон, с которого можно говорить, я тебе позвоню.

Он с жаром прижал ее к себе и вышел. Потом резко остановился, обернулся и сказал:

— Если вчера я забыл тебе сказать, что люблю, считай, что говорю это сейчас.

Он ушел, а Лора осталась выхаживать из угла в угол, как взволнованный папаша у дверей родильной палаты.

Вдруг зазвонил телефон.

— Плохие новости, Лора, — сообщил Маршалл. Он звонил из уличного телефона-автомата. — Он еще не объявлялся?

— Нет.

— В таком случае все пропало. Родес только что созвал пресс-конференцию на вторую половину дня. А вечером — банкет. Так или иначе, если Тойво позвонит, скажи, что мы сделали все, что могли.

Лора пришла в смятение.

Она направилась на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха, и тут опять зазвонил телефон. Она бросилась к трубке.

— Да? — запыхавшись, ответила она.

— Здравствуйте, — сказали откуда-то с другого конца света. — Это Карвонен. Я правильно набрал номер?

— Да, профессор, я — коллега Маршалла.

— Отлично. Пожалуйста, передайте ему, что все устроилось.

— Я вас не понимаю, сэр, — удивилась Лора. — Мне только что звонил Маршалл и сказал, что Родес сегодня проводит пресс-конференцию.

— Знаю, знаю, — добродушно усмехнулся финн — Мы с Полом уже обсудили эту тему по телефону. — После секундной паузы он пояснил: — Моя пресс-конференция прошла час назад.

— Что?!

— Да-да. И пожалуйста, передайте своему бесстрашному другу Маршаллу, что мне удалось собрать весьма влиятельную прессу и в полдень по нашему времени обнародовать наше открытие. В Вашингтоне, как вы сами понимаете, было еще пять утра Мой секретарь сообщил мне, что присутствовали не только телеграфные агентства, но и «Нью-Йорк таймс» И даже TAСC и Синьхуа.

— Потрясающе! Я никак в себя не приду от того, что вы рассказываете! — в волнении воскликнула Лора. — Но как вам удалось так быстро собрать столько людей?

— Мисс… простите, не знаю вашего имени…

— Лора Кастельяно, сэр. Доктор Кастельяно, если точнее.

— Так вот, доктор, насколько я понимаю, взаимоотношения прессы и медицины — область для вас незнакомая. Знаете, что способно привлечь любого журналиста?

— Бесплатная выпивка? — слабо пошутила она.

— Нет, моя дорогая леди. Рак. Во всем свете не сыщете более мощной приманки.

От его неожиданного цинизма Лора опешила. Со слов Маршалла она представляла себе финского профессора эдаким добродушным Санта-Клаусом в белом халате.

— Сэр, а доктор Родес об этом знает?

— Разумеется, — ответил тот. — Я проявил максимум коллективизма и честности. Я звонил ему домой. Жаль было его будить, но думаю, он оценил мою открытость. В любом случае, в Вашингтоне еще была ночь, и что ему оставалось делать, как не смириться? А вы передайте от меня горячий привет вашему бесстрашному юноше. Хювясти!

В четыре часа сто с лишним самых выдающихся ученых, а также внушительная армия репортеров и фотографов собрались в актовом зале НИЗа, чтобы выслушать сообщение генерального директора о сенсационном открытии Родеса — Карвонена. Точнее сказать, не сообщение, а повтор выступления финского коллеги, уже растиражированного ведущими информационными агентствами мира. Затем все собравшиеся выпили за здоровье обоих ученых и облагодетельствованного ими человечества.

Вновь обретя уверенность в себе, чему немало способствовало выпитое шампанское, Маршалл взобрался на сцену, расцеловал доктора Родеса и с жаром потряс ему руку.

— Пол, это великий день! — воскликнул он и добавил без всякой иронии: — Для всех нас.

— Спасибо, Маршалл, — бодро ответил Родес и тихонько шепнул:

— Не заглянешь ко мне часиков в шесть?

— Конечно, что за вопрос! — беззаботно ответил Маршалл и отправился на поиски Лоры.

Родес его ждал, опершись о край стола. Маршалл вошел и занял свое обычное место.

Директор стоял молча, изучая его, словно пришпиленного булавкой мотылька.

После продолжительного молчания он спросил:

— Зачем?

— Не понял…

— Перестань притворяться, Джафф. Только ты мог ему настучать. Гранки существовали в единственном экземпляре, и этот экземпляр лежал у меня на столе. Кстати, Тойво тебе зарплату не платит?

Маршалл не удостоил ответом столь гнусный намек.

Родес недоуменно покачал головой:

— Убей меня, не пойму, как такой амбициозный сукин сын, как ты, смог сделать подобное.

— По правде сказать, я и сам не понимаю, — признался Маршалл. — Считайте это минутным помрачением. Приступом порядочности. Я, как вам известно, участвовал в проекте и отлично знаю, какой вклад в него внес Тойво.