Сесили опешила, и Джульет понимающе улыбнулась:

— Я не такая наивная, как вы с Мэдди думаете. Я просто хочу, чтобы твой брак был счастливым. Счастливее, чем другие браки по расчету, которые я знаю.

Понимая, что Джульет имеет в виду своих родителей, Сесили испытала чувство благодарности к кузине, пораженная се искренностью.

— Спасибо, дорогая. — Она сжала руку Джульет. — Я тоже хотела бы счастья.

«Больше, чем готова в этом признаться. Даже самой себе».

Три дня спустя Лукас стоял рядом с Сесили перед епископом в часовне Святого Георгия, что на Ганновер-сквер. Его не покидало ощущение нереальности происходящего. Лукас предполагал, что срочно организовать свадьбу будет не очень просто, но как только к делу подключились леди Вайолет, тетки и кузины Сесили, скромная церемония, которую он себе представлял, превратилась в многолюдное торжество. Храм был полон друзей, родственников и просто любопытных зрителей, и когда герцог Уинтерсон увидел, как в него входит Сесили, его охватила гордость, что он перед всеми этими людьми может назвать ее своей невестой.

Сесили шла по проходу, опираясь на руку лорда Джеффри Брайтона. В часовне воцарилась тишина. Никогда еще Лукас не видел свою Сесили такой прекрасной. Платье на ней было из двух слоев — тонкая серебристая ткань поверх розового атласа. Лукас не знал, как называется этот фасон, но ему нравилось, как платье сидит на красивой длинноногой фигуре Сесили, подчеркивая молочную белизну кожи. Он взял затянутую в перчатку руку избранницы и с удивлением заметил, что пальцы ее чуть дрожат.

Когда Сесили подняла на него взгляд, в ее глазах была такая растерянность, что Лукас вдруг испытал желание поднять ее на руки и убежать с ней прочь. Но вместо этого он быстро сжал ее запястье и положил ее ладонь на сгиб своего локтя. Ничто, даже необычное волнение невесты, не заставит его отложить церемонию, которая позволит ему официально назвать Сесили своей.

Однако когда настал торжественный момент, Сесили произнесла обеты громким чистым голосом, как и Лукас. Он надел ей на палец доставшееся ему от бабушки кольцо с сапфиром, напоминающим цвет глаз суженой. Она вздохнула, и в этом вздохе он явственно услышал облегчение. Он улыбнулся Сесили, испытывая точно такое же чувство. И ему было все равно, даже если весь мир узнает, как он доволен, что наконец может назвать ее своей.

Венчание закончилось, им осталось поставить свои подписи в регистрационной книге. И вот уже Лукас помог Сесили сесть в карету с его гербом, и они поехали к дому Херстона, где должен был состояться свадебный завтрак.

— Красивое кольцо. — Сесили отвела руку, чтобы полюбоваться ярким сапфиром в обрамлении двух чистой воды бриллиантов. — Оно принадлежало вашей матери?

— Бабушке. — Лукас повернул ее руку в одну сторону, потом в другую, глядя, как играют камни. — Не ожидал, что драгоценности производят на вас столь сильное впечатление, — поддразнил он.

Сесили покраснела и быстро опустила руку на колени.

— Как правило, это не так, — сказала она чопорно. — Но оценить прекрасное может всякий.

— Согласен, — сказал Лукас, откровенно любуясь тем прекрасным, что сидело перед ним в лице его жены.

Волосы герцогини Уинтерсон были тщательно уложены в узел на затылке, вплетенная в них шелковая розовая лента делала ее похожей на сказочную принцессу или лесную фею. В ушах блестели маленькие висячие сережки, они покачивались как раз над теми местечками, в которые Лукас целовал Сесили всего три ночи назад и помнил, что они пахнут розовой водой и еще чем-то неповторимым.

Ее глаза ярко блестели, но под ними залегли едва заметные тени, как если бы прошлой ночью она не очень хорошо спала. Это Лукас легко мог понять, он сам чувствовал себя так, словно вообще не спал с той ночи в Египетском клубе. Все дни после этого он потратил на то, чтобы привести в порядок свои дела и подготовить Уинтерсон-Хаус, семью и слуг к прибытию новой хозяйки.

— Я послал в Херстон-Хаус лакея за вашими вещами, — сказал Лукас, прерывая затянувшееся молчание.

Сесили откликнулась с большим энтузиазмом, чем требовало это простое сообщение:

— Превосходно!

Заметив ее принужденную веселость, Лукас сдержал улыбку. Было непривычно видеть, как Сесили из-за чего-нибудь нервничает. Ему вспомнилось, как у алтаря дрожала ее рука. Лукас находил странное утешение в том, что его жена так же волнуется из-за их только что заключенного брака, как и он.

— У меня есть и другая новость, — начал Лукас. Держа в руках носовой платок, Сесили завязывала его в узел и снова развязывала. — Мне стало известно из достоверных источников, что лорд Питер Нотон, один из главных коллекционеров египетских древностей в Англии, недавно хвастался особенно важной находкой, которая открывает местонахождение очень ценной керамики из гробницы Рамзеса Второго.

Сесили просияла:

— Папины дневники! Ходили слухи, что отец нашел гробницу Рамзеса, но поскольку он сам не может это подтвердить, я не была уверена, насколько они правдивы.

— Да, — сказал Лукас. — Если Нотон знает, где находятся дневники, возможно, мы сумеем его убедить, что открыть эту информацию нам будет намного безопаснее, чем поделиться ею с другими членами Египетского клуба. По крайней мере, в нашем случае ему не нужно будет волноваться, что мы сами отправимся на поиски сокровищ.

— Говорите за себя, сэр, — улыбнулась Сесили. — Если бы я могла, то завтра же села бы на первый корабль, который идет в Каир, чтобы продолжить дело отца. — Видя упрямое лицо мужа, она добавила: — Я не говорю, что в ближайшее время собираюсь это сделать. Это просто мечта, и я не планирую немедленно ее воплощать.

Лукас, усмехнувшись, продолжил рассказ:

— Если нам повезет, завтра к этому времени дневники лорда Херстона будут у нас и вы сможете начать их переводить.

Но Сесили не разделяла его оптимизм. С тех пор как они с Лукасом не обнаружили дневников в библиотеке клуба, она стала задаваться вопросом, не противостоят ли им более мощные силы. Но в это особенное утро она не хотела портить мужу настроение, поэтому промолчала, решив, что расспросит его подробнее позже, когда они будут наедине. При одной мысли об этом ее охватило предвкушение страсти, и она покраснела. И это, конечно, заметили гости, встречающие молодоженов на Гросвенор-сквер.

В столовой супругов встретила леди Вайолет и Недди.

— Дорогая, никогда не видела тебя такой прекрасной! — воскликнула мачеха.

— Твоя мама гордилась бы тобой, — проникновенно добавила леди Энтуистл, целуя Сесили в щеку.

Затем крестная взяла Лукаса под руку и увела приветствовать других гостей. Перед тем как скрыться в толпе, герцог оглянулся и подмигнул молодой жене. Комната была уже полна: здесь были те, кто присутствовал на венчании, и те, кого пригласили только на свадебный завтрак. Сесили и Лукас не планировали устраивать пышный праздник, однако Вайолет настояла, что они должны пригласить как можно больше влиятельных представителей светского общества, поскольку это утихомирит любителей посплетничать.

— Спасибо, Вайолет. — Сесили обняла мачеху. — Ты так помогла в организации этого события! Я сама даже не знала бы, с чего начать.

Отвечать Вайолет не понадобилось, так как в это время к Сесили подошла ее свекровь, леди Майкл Далтон, и жена Уильяма Далтона Кларисса.

— Поздравляю, дорогая! — тепло сказала Уинифред и поцеловала Сесили в щеку.

Они познакомились только за несколько дней до свадьбы. Тогда Сесили нашла, что мать Лукаса — практичная добродушная женщина, которая хотя и была рада, что сын унаследовал титул герцога, совершенно не стремилась использовать это обстоятельство, чтобы занять более высокое положение в свете. За чашкой чая в гостиной Вайолет она призналась Сесили:

— Мой муж, притом что был сыном герцога, никогда не вел себя так, как можно было ожидать от человека высокого происхождения. Он был в первую очередь священником. И я об этом знала, когда выходила за него замуж. — Она пристально посмотрела на Сесили. — Конечно, я вовсе не жду, что вы или Лукас будете лишать себя тех благ, которые несет с собой герцогский титул.