— Не так ли? — повторил он.

— Я этого не сделаю. — Сесили изо всех сил старалась, чтобы Уинтерсон не понял по ее лицу, как на нее действует его близость. — Вы возьмете меня с собой.

— Я этого не сделаю, — повторил Лукас за ней как попугай. — Итак, похоже, мы зашли в тупик.

— Вовсе нет, если вы позволите мне пойти с вами. — Сесили пустила в ход весь свой дар убеждения. Несмотря на то что их разговор никого вокруг не интересовал, она на всякий случай понизила голос: — Возможно, я даже смогу достать ключ.

Лукас почувствовал, что его решимость поколеблена. Если бы у них был ключ, попасть в клуб не составит особого труда. За время службы в армии ему по необходимости приходилось несколько раз прибегать к подобного рода действиям, и в большинстве случаев он мог вполне успешно открыть замок и без ключа. Но во взгляде Сесили сквозила такая незащищенность, что это — вместе с ее резонным доводом, что ему неизвестно, как выглядят дневники ее отца, — немного склонило чашу весов в ее пользу. Подумал Лукас и о том, что даже если будет знать, как выглядят дневники, то не поймет секретного языка, на котором лорд Херстон вел свои записи, и не сможет прочесть ни слова, чтобы убедиться, что это именно документы, которые ему нужны. И Лукас предоставил Сесили возможность его переубедить.

— Расскажите мне про этот ключ, — попросил он.

Она улыбнулась, и ее улыбка подействовала на него как хороший хук в челюсть. Лукас подумал, что в ее обществе ему лучше не блистать остроумием. Он отступил на шаг и снова положил ее руку на сгиб своего локтя. Если она будет так очаровательно улыбаться слишком часто, ему может не хватить выдержки. А им совершенно ни к чему привлекать к себе всеобщее внимание, поскольку его светлость герцог Уинтерсон и мисс Сесили, дочь виконта Херстона, собираются стать воришками.

— Самому не верится, что вы меня уговорили! — прошептал Лукас, спускаясь вслед за Сесили к подвальному входу в здание, где располагался Египетский клуб.

Он уже корил себя, что необдуманно согласился с ее нелепой затеей переодеться мальчиком. Герцогу достаточно было увидеть ее сзади, одетую в его старые брюки, и у него вскипела кровь. Сам факт, что Лукас согласился взять мисс Херстон с собой, показывал, насколько он податлив к умоляющему взгляду ее голубых глаз.

Тридцать два года Лукас поступал так, как положено. В школе, когда его сверстники затевали какое-нибудь озорство, именно ему удавалось убедить их не заходить слишком далеко. Когда-то Уиллу пришла в голову грандиозная идея закрутить на пару с Лукасом интрижку с двумя подавальщицами из кабачка, у которых, к сожалению, имелись два брата, оба вспыльчивого нрава и с крепкими кулаками. Именно Лукасу удалось загладить конфликт еще до того, как кому-нибудь переломают кости. Но по какой-то неведомой причине при виде дрожащих губ и умоляющего взгляда мисс Сесили Херстон герцог, который умел с помощью своего красноречия выйти из любого затруднения, превращался в полное и окончательное бланманже. И куда только девалась его стальная твердость? Он гнулся, как тополь на ветру.

Сколько бы его светлость ни напоминал себе, что Сесили — дочь человека, который может оказаться убийцей Уильяма, все равно что-то заставляло Лукаса относиться к ней дружески. Очевидно, причина была в том, что Сесили, как и он, стремится выяснить, что же случилось с Уиллом. А ведь она должна понимать — в результате может оказаться, что в его исчезновении замешан лорд Херстон. Казалось, Сесили считала своей миссией выяснить правду — возможно, потому, что мисс Херстон ученый. Как бы то ни было, Лукас ей доверял, и дело было не только в ее внешности. Сесили действительно была красива, но не в классическом понимании, как леди Вайолет и ее столь же пленительные сестры Физерстоун. Мисс Амазонка поражала более утонченной, изысканной красотой. Сесили, конечно, притягивала к себе мужские взгляды, но что завораживало Лукаса больше всего, так это ее душа. И если взять на короткое время власть над женским телом не составляет особого труда, то, как завладеть ее душой, он не имел ни малейшего понятия.

Лукас напомнил себе, что не стремится управлять ни телом Сесили, ни душой. Напротив, Уинтерсона больше всего манило к мисс Херстон именно сознание, что она в любой момент может его удивить. Это проявлялось во всем, начиная от неожиданного ощущения от прикосновения ее длинных гибких пальцев, поглаживающих его подбородок, до неожиданного хода ее мыслей. Быть рядом с Сесили означало для герцога постоянный вызов. И ему это нравилось. Контролировать ее тело или разум было бы жестоко — все равно что запереть в клетку льва, который рожден, чтобы бродить на воле.

Однако его светлости нужно было найти какой-то способ не превращаться в присутствии образованной мисс в лепечущего дурака. Он должен это сделать как ради себя самого, так и ради нее. Пока не будет разгадана тайна исчезновения Уилла, он не может дать выход растущему влечению между ним и Сесили. А если судить по тому, что Сесили по-прежнему настойчиво требует от него список возможных кандидатов в ее мужья, то она не меньше его стремится удержать их отношения в рамках чисто деловых.

Однако всякий раз, когда Лукас пытался подавить в себе влечение к ней, он наталкивался на решительное сопротивление. Похоже, его тело не интересуют ни кодекс чести джентльмена, ни приличия.

— Идемте же! — прошептала Сесили из полутемного подвала. — Что вас так задержало?

— Ничего, — мрачно пробурчал Лукас. Он был рад, что по крайней мере полумрак, царящий в клубе, избавит его от постоянного созерцания Сесили в этих чертовых брюках. — Вы где?

— Я здесь. — Ответ Сесили прозвучал ближе, чем ожидал Лукас. Он пошел на ее голос и почувствовал ее чистый аромат, слегка отдающий розовой водой. — Лестница вот там.

Сесили подождала, пока Уинтерсон ее догонит, потом вложила свою руку в его, предупредив:

— Это только для безопасности.

В темноте Лукас не видел выражение лица Сесили, но подозревал, что у нее сейчас вид верховной жрицы, как он ее называл про себя. Именно так она всегда выглядит, когда не желает слышать возражения.

Лукас хмыкнул в знак согласия, но держать в своей ладони ее нежные пальчики было на удивление приятно, и с этим он ничего не мог поделать. Он молча пошел чуть позади Сесили к темнеющей впереди лестнице. В окошко у основания лестницы проникал свет полной луны, но чем выше они поднимались, тем становилось темнее. У Лукаса лежали в кармане плаща свеча и кремень, но они с Сесили договорились, что не будут зажигать свет без крайней необходимости. Меньше всего им хотелось, чтобы сторож заметил их присутствие в здании, в котором, как предполагалось, никого нет.

Двигаясь в жутковатой тишине, они добрались до верхней площадки и оказались в главном коридоре первого этажа.

— Думаю, мы приближаемся к двери клуба, — сказал Лукас, пока они проходили мимо помещений других организаций, тоже располагавшихся в этом здании.

Подойдя к нужной двери, они остановились. Уинтерсон попробовал открыть ее, но, разумеется, она оказалась запертой. Сесили протянула ключ, которым ранее открыла дверь подвала. Как к ней попал этот ключ, девушка Лукасу не рассказала, но он был рад, что она решила привлечь его как соратника, а не отправилась сюда в одиночку после закрытия. Уинтерсону было страшно представить, в какую переделку могла попасть мисс Херстон, если бы действовала без него.

— Миледи, — прошептал Лукас, жестом приглашая Сесили войти в темные комнаты.

Как только они оказались внутри, Лукас достал свечу и поработал кремнем, пока ему не удалось поджечь фитилек. Отблески пламени заплясали по лицу Сесили, се глаза стали казаться еще больше. Она оглядела комнату. Дочери лорда Херстона, конечно, не раз доводилось видеть египетские древности дома, у отца. Но предметы, которые так восхищали и завораживали искусной работой при дневном свете, сейчас, казалось, источали угрозу, тая в себе мрачные предзнаменования. На стене висела погребальная маска, извлеченная из гробницы какого-то наследного принца. Сесили показалось, что глаза — драгоценные камни, вставленные в глазницы, — зловеще мерцая, смотрят прямо на нее.