Оканогган-Фоллз превзошел сам себя. Парад вышел удивительно дерзким, и многие карнавальные платформы несли в себе двойной смысл, как, например, группа под названием «Банджо никуда не поедут», исполнявшая «Не надо меня окружать забором», или платформа с командой школьниц из группы поддержки под транспарантом «Нико-му-у-у не хочется уезжать», одетых в черно-белые костюмы, изображающие коров голштинской породы. А капитана то и дело вызывали по радиосвязи, и он с кем-то говорил сдержанно, командным тоном.

В конце концов никакие военные, кроме того, который стоял возле Сьюзен, на празднике не появились. Когда толпа стала расходиться, Сьюзен заметила, что давно уже от напряжения сжимает кулаки, и порадовалась, что только ей известно о том, как жители рисковали.

— А что будет сейчас? — спросил капитан Гротон.

Она понимала, что его это интересует с военной точки зрения; он уже не притворялся, что пришел поучаствовать в светском мероприятии.

— Теперь все разойдутся в разные стороны, — ответила Сьюзен. — Некоторые пойдут на площадку возле школы, где устраивается благотворительный пикник, но большинство соберется снова только к вечеру, когда начнется фейерверк. Это будет около девяти тридцати или в десять часов.

— Тогда я возвращаюсь на базу, — кивнул Гротон.

— Благодарю вас, капитан, — проговорила Сьюзен, стараясь справиться со смешанными чувствами.

Он серьезно посмотрел на нее:

— Я всего лишь выполняю свой долг.

В тот вечер в новостях по телевидению показали праздник в Оканогган-Фоллз, сравнив его с ситуацией в Ред-Блафф, где был объявлен строжайший комендантский час, фейерверки запретили, а пустые улицы патрулировали танки ватесунов.

Неделю спустя Сьюзен позвонила капитану Гротону, и трубку взял лейтенант Агуш.

— Он не может с вами поговорить, — безразличным тоном сказал ватесун. — Он умирает.

— Что? — опросила Сьюзен, полагая, что ослышалась.

— Он заразился каким-то человеческим заболеванием.

— Врача вызывали?

— Нет. В этом нет необходимости. Он скоро умрет.

Спустя полчаса Сьюзен уже была в штабе ватесунов, с аптечкой в руке. Когда лейтенант понял, что эта женщина настроена не менее решительно, чем бойцы штурмовых отрядов, он не стал оказывать ей сопротивления, а провел ее в комнату капитана. Он по-прежнему не проявлял никакого беспокойства по поводу близившейся кончины своего командира.

Капитан Гротон понурившись сидел в кресле в своей строгой гостиной, где все же чувствовалась домашняя атмосфера. Внешность его изменилась еще более заметным образом: теперь он был даже по человеческим меркам высок и строен, а черты лица его стали определенно человеческими. При неярком освещении его можно было принять за обычного человека.

За очень несчастного обычного человека. Глаза у него покраснели, лицо было небритым (Сьюзен с удивлением заметила, что у него появились усы и борода), и голос его прозвучал, как хриплое карканье:

— Сьюзен! Я как раз думал, что мне следует поблагодарить вас за вашу доброту перед тем, как я… — Он не договорил, потому что чихнул.

Все ее внимание было по-прежнему поглощено его внешним видом.

— Вы превращаетесь в человека, не правда ли? — спросила она.

— Ваши микробы, судя по всему, так и решили. — Он откашлял слизь. — Я заразился чрезвычайно отвратительной болезнью.

Она поставила свой стул поближе к нему.

— И какие у вас симптомы?

Он покачал головой, явно считая эту тему неуместной для обсуждения:

— Не волнуйтесь за меня. Я готов принять смерть.

— Я спрашиваю вас с профессиональной точки зрения.

— Мое тело как будто растворяется, — неохотно ответил он. — Из всех отверстий течет жидкость. Как я уже сказал, это отвратительно.

— У вас болит горло? И заложен нос? Вы чихаете и кашляете?

— Да-да.

— Дорогой капитан, то, чем вы болеете, называется простудой.

— Нет! — возразил он. — Мне совершенно тепло.

— Это, наверное, потому, что вас лихорадит. — Она потрогала его лоб. — Да. К счастью, я захватила кое-какие лекарства против этого.

Она достала баночку аспирина, пару антигистаминных препаратов, средства против отеков слизистой и от кашля. На всякий случай она достала и баночку витамина С.

— И вы не боитесь? — неуверенно спросил он.

— Неособенно. У нас эта болезнь обычно проходит сама по себе примерно за неделю. Насчет вас я не уверена, поскольку ваша иммунная система раньше с этим не сталкивалась. Вам следует все мне рассказать, капитан. Стали ли вы человеком в других отношениях, помимо внешности?

— Сколько прошло времени с тех пор? — спросил он в свою очередь.

— С каких пор?

— С того дня, когда я впервые вас увидел. Она постаралась припомнить.

— Около шести недель.

— Значит, трансформация зашла уже далеко. Через три недели меня будет не отличить от вас.

— Это касается и внутренних органов?

— Разницу можно будет выявить только при лабораторном исследовании.

— Тогда вполне безопасно будет лечить вас так, как человека. Но я все же предпочитаю действовать осторожно. — Она осмотрела комнату, надеясь заметить где-нибудь стакан воды. — Где у вас ван… — Но это же было жилище ватесуна, и ванной здесь, конечно же, не было. Теперь она уже знала, что выделения ватесунов имеют форму только твердых катышков без всякого запаха. — Где я могу взять стакан воды?

— Для чего? — На лице его изобразилось легкое отвращение.

— Для того, чтобы вы запили эти таблетки.

— Запил?

— Вы хотите сказать, что до сих пор не принимали никакой жидкости?

— Нам она не требуется…

— О господи. У вас, возможно, еще и обезвоживание организма. Вам, капитан, придется менять некоторые привычки. Посидите здесь, а мне нужно сбегать в универсам.

В универсаме она купила фруктовые соки, питьевую воду, одноразовые платочки и, после некоторого колебания, туалетную бумагу, хотя ее совсем не радовала перспектива объяснять, зачем ему потребуется этот товар. Кроме того, она купила мыло, мочалку, эликсир для рта, гель для бритья, упаковку бритвенных станков, ведро и умывальник. Нравится ему это или нет, но ему придется учиться.

Ей случалось иметь дело с пациентами, страдающими всякого рода психическими расстройствами, но никогда не приходилось никого учить тому, как быть человеком. Убедив его принять таблетки и выпить бутылку апельсинового сока, она объяснила ему предназначение принесенных ею покупок простым, чисто практическим языком. Она показала ему, как надо сморкаться, и объяснила, как работают у людей кишечник и мочевой пузырь, и рассказала о необходимости мыться мылом и водой. Когда она закончила, вид у него был еще более отчаявшийся, чем до этого.

— Мало кому из ватесунов известно, что вы, люди, скрываете такие телесные дефекты, — сказал он. — Боюсь, я допустил серьезную ошибку, оценивая ситуацию.

— Вы же солдат, — сказала она. — Перестаньте драматизировать происходящее и начинайте решать проблемы.

На мгновение он уставился на нее, пораженный таким командным тоном. Потом, как она могла заметить, он призвал на помощь всю свою решимость, будто готовясь к истязаниям и смерти.

— Вы имеете полное право меня осуждать, — произнес он. — Я сам это выбрал и не имею права жаловаться.

Вскоре антигистаминное средство начало действовать, и он почувствовал сонливость, поэтому Сьюзен уговорила его снова лечь в кровать.

— Вам стоит просто поспать, — сказала она. — Каждые четыре часа принимайте таблетки и каждый раз при пробуждении выпивайте по бутылке жидкости. Если почувствуете напряжение и поймете, что вам необходимо выделить жидкость, то воспользуйтесь ведром. Не терпите, это очень вредно. Утром позвоните мне.

— Вы уже уходите?

Она собиралась уйти, но, увидев безутешное выражение на его лице, передумала. И поняла при этом, что теперь его мимика ей понятна. Она придвинула стул и села.

— Должна заметить, что ваши товарищи не проявляют к вам особого сочувствия.