— А что у вас на спине написано? — спросил Форд.

— «Полярные мальчики и девочки», — ответил Билли. — Это потому, что нас вечно бросает туда-сюда — от одного полюса к другому, понимаешь? От этого половина из нас чокнутые.

— А как там, на ледяных копях?

— Холодно, — хихикнул Билли. — Надевай-ка маску. Нам вон туда! Это наша «Красотка Эвелина».

Они прошли через воздушный шлюз, и у Форда перехватило дыхание от холода. Он втянул воздуху и следом за Билли вошел в просторное гулкое помещение вроде ангара. Это оказался гараж завода по переработке льда. Сейчас здесь было пусто, но наверху у разгрузочного желоба стоял танкер. У Форда захватило дух.

Он никогда не видел танкер вблизи и даже представить себе не мог, какой он огромный. Семьдесят пять метров в длину, на гигантских колесах с узловатыми шинами. Ветер и песок отшлифовали стальную цистерну до тусклого блеска. С одного торца у нее была сложная система люков, иллюминаторов и механизмов — наверное, решил Форд, водительская кабина. Билли протянул длинную руку и ухватился за рычаг. Ближайший люк зашипел и открылся, и оттуда, клацнув, выпал трап.

— Давай забирайся! — велел Билли. — Там тебя никто и не подумает искать. Я скоро вернусь. Устраивайся.

Форд не стал заставлять себя упрашивать и полез внутрь. Пока крышка люка задвигалась на место, а шлюз наполнялся воздухом, мальчик осматривался. Потом стянул маску.

Он оказался в крошечной комнатушке, освещенной одной-единственной тусклой панелью, встроенной в потолок. С одной стороны располагался двустворчатый шкафчик и две откидные койки над ним, с другой — три двери. Больше ничего не было. На огорчение, просто и неприметно.

Форд открыл первую дверь и обнаружил за ней туалет — такого крошечного он в жизни не видел, даже непонятно, как им пользоваться. Мальчик заглянул за вторую дверь — там была кухня, примерно такая же, скорее ряды полок, чем комната. За третьей дверью оказалось более просторно. Форд пробрался за дверь и очутился в кабине.

Он робко прошел чуть дальше и сел за пульт управления. Поглядел на приборы, на большие экраны, встроенные в стены со всех сторон. Сейчас они пустые и серые, но каково сидеть здесь, когда танкер с ревом мчится по Большой Дороге?

К стене над пультом была приклеена крошечная статуэтка, дешевая безделушка из переплавленного красного камня, вроде сувениров, которые Форд видел на лотках на Торговой площади. Это была женщина — она подалась вперед, словно бежала или, возможно, летела. Волосы у нее по воле скульптора развевались на воображаемом ветру. Женщина улыбалась безумной улыбкой, как все дальнобойщики. Глаз у нее был только один — граненая красная стекляшка; Форд решил, что второй выпал. Он поискал на полу кабины, но стекляшки не нашел.

Форд тоже улыбнулся и, пока никто не видит, взялся за руль. «Бррууууум», — прошептал он и поглядел на экраны, как будто проверял, где находится. Ему стало немного неловко.

Но со всех экранов мальчику улыбалось его собственное отражение. Форд не помнил, когда еще ему было так хорошо.

Еда у Билла на тарелке совсем остыла, но, когда мальчик замечал, что Мамочка на него смотрит, он послушно совал в рот вилку. Ему не удавалось надолго отвести взгляд от двери. Где Билли?

Может, опять ввязался в драку и Мамочкины сынки уволокли его в участок; если да, то рано или поздно Мамочка подойдет к Биллу, смущенно откашляется и скажет что-нибудь вроде: «Лапонька, твой папа кое с кем поспорил, так что, наверное, тебе лучше переночевать здесь, пока он не… э-мм… не проснется. Завтра мы его выпустим». И Билл почувствует, что лицо ему заливает краска стыда, — как всегда в таких случаях.

Или Билли встретил знакомого и потерял счет времени… или зашел выпить в другое место… или…

Билл так увлекся, представляя себе, куда мог подеваться Билли, что даже вздрогнул от неожиданности, когда тот вошел в зал через воздушный шлюз. Билли заметил сына и начал пробираться к нему через зал, и мучительная тревога сменилась злостью.

— Где ты пропадал? — закричал Билл. — Ты должен был быть здесь!

— Дела, — неопределенно ответил Билли, проскальзывая в кабинку.

Он помахал Мамочке, которая кивнула ему и послала одну из своих дочек принять заказ. Билл с подозрением оглядел отца. На лице нет ни синяков, ни царапин, пи-костюм вроде бы цел. Значит, ни с кем не дрался. Может, познакомился с девушкой. У Билла немного отлегло от сердца, но злость жгла его по-прежнему.

Когда Билли принесли пиво, Билл сказал:

— Я тут весь извелся, не знал, где ты! Почему ты выключил переговорник?

— А он выключен, да? — Билли нашарил кнопку на плече. — Ох. Ничего себе. Прости, малыш. Наверное, случайно задел, когда снимал маску.

Он отхлебнул пива. Билл скрипнул зубами. Он понимал, что, с точки зрения Билли, инцидент исчерпан. Ну, ошибочка вышла, с кем не бывает! И стоит переживать по такому ерундовому поводу? Ему наплевать, что Биллу было страшно и одиноко…

Билл с усилием выдохнул и подцепил вилкой загустевший соус.

— Я купил себе носки, — громко сообщил он.

— Вот и хорошо, — отозвался Билли.

Он поднес кружку к губам, чтобы отпить еще, но отвлекся, взглянув на голоэкран над баром. И уже не мог оторвать глаз. Билл повернулся, чтобы тоже посмотреть. На экране был Мамочкин сынок, судя по форме — сержант, он глядел в камеру и о чем-то объявлял. Однако губы у него двигались беззвучно — то, что говорил сержант, тонуло в смехе и гомоне посетителей.

Билл бросил на Билли короткий взгляд. Почему это он так внимательно смотрит полицейские новости? Неужели все-таки влип в какую-то историю? Билли хохотнул, глядя на голоэкран, а потом сжал губы, пытаясь скрыть улыбку. В чем тут дело?

Билл снова поглядел на экран, больше не сомневаясь, что Билли побывал в передряге, и увидел, что там дерутся двое. Кто-то из них — Билли? Нет. Билл почувствовал, как злость в нем угасает, — это были всего-навсего колонисты из МСК, они пинали и колотили друг друга, катаясь по мостовой. Биллу стало противно: он не знал, что колонисты способны на такие глупости.

Потом крупным планом показали тощего парнишку с бритой головой — тоже из МСК, решил Билл. Он пожал плечами и снова занялся тем, что лежало у него на тарелке.

Билли принесли еду, и он стал с аппетитом ее уплетать.

— Наверное, отправимся в путь сегодня вечером, — сказал он как ни в чем не бывало.

— Но мы только вернулись! — испугался Билл.

— Ну да, но… — Билли отрезал кусочек «фирменной поджарки», положил в рот, как следует разжевал и только потом продолжил: — Понимаешь… м-мм… сейчас за сухой лед дают приличные деньги. МСК вырастил хороший урожай чего-то там и заказал уйму сухого льда. Так что если я до конца месяца успею сделать еще один рейс, мы с тобой получим раза так в два больше, чем нам зачислили сегодня.

Билл не знал, что и сказать. Он ведь все время требовал от отца именно этого — зарабатывать побольше и тратить поменьше: обычно Билли спускал все деньги тут же. Билл посмотрел на отца, прищурясь и размышляя, влип тот все-таки в историю или нет. Но говорить ничего не стал — просто пожал плечами и буркнул:

— Ладно.

— Эй, Мона! — Билли махнул ближайшей Мамочкиной дочке. — Сделай нам еще порцию на вынос, хорошо, детка? Жареные соевые биточки с проростками. И бутылочку вашей шипучки!

— А зачем нам еда на вынос? — спросил Билл.

— Э… — Вид у Билли был невинный-невинный. — Да не наелся я что-то. Ближе к вечеру захочу перекусить. Мне же всю ночь ехать.

— Ты сегодня двенадцать часов за рулем! — запротестовал Билл. — Когда же спать-то будешь?

— Сон — это для слабаков! — объявил Билли. — Проглочу «фредди».

Билл нахмурился. «Фредди» назывались маленькие красные таблетки, от которых можно было несколько дней подряд не спать и чувствовать себя как огурчик. Дальнобойщики принимали их, когда требовалось совершить длинный рейс без остановок. Пить их все время было страшной глупостью, потому что от них можно помереть, и если Билл находил в кабине эти таблетки, то всегда выбрасывал. Наверное, Билли ходил покупать себе еще. Так вот где он пропадал.