— Это реально, — сказал Мурдо. — Пожалуй, тогда я с тобой прогуляюсь.

Я тут же рванулся бежать за трейлером. Мурдо схватил меня за плечо.

— Оденься, — сказал он. — И сходи пописать.

Через десять минут я был в кабине, Мурдо и Эван сидели рядом со мной. Никто не дежурил на крыше. А может быть, мы дежурили все, если вы понимаете, о чем я. Эван дымил своей утренней сигаретой, заставляя мозги поскорее проснуться. Я открыл боковое окно и включил печку на полную мощность. Сонный охранник у ворот махнул рукой и выпустил нас. Он, наверное, слегка удивился, когда я повернул налево, на Страткаррон.

Подпрыгнув на рельсах, мы пересекли железнодорожный переезд. Я снова повернул налево, потом направо, и мы поехали вверх по старой тропе. Она была уже расстояния между колесами, и мы ехали, прокладывая колею с обеих сторон от нее, но благодаря хорошим покрышкам машина не буксовала.

— Как далеко мы сможем проехать? — спросил Эван, когда мы взбирались по первому крутому склону.

— Во всяком случае, дальше этого места, — ответил я.

Машину сильно тряхнуло на ухабе. Мы подпрыгнули на сиденьях. Я волновался о том, что ждет нас впереди, но настрой у меня был бодрый. Через несколько минут мы уже были почти в облаках. Потом из облаков посыпалась колючая мерзлая морось. Я закрыл окна и включил дворники и фары. В кабине слышались только скрип и приглушенный стук дворников. Видимость была около ста метров. Мы ехали то вверх, то вниз, но преимущественно вверх.

Вот мы перевалили последний взгорок и наконец увидели внизу горную долину, в которой располагалось поселение. Я остановился, но двигатель глушить не стал, а, сбросив рычаг на нейтральную передачу, удерживал ногу на педали тормоза. Машина стояла на склоне, сильно наклонившись вперед. Вертолет, большой и черный на фоне белой полоски льда, стоял прямо под нами на берегу узкого озерца.

Около дюжины солдат в черных бронированных костюмах и закрытых шлемах окружили селение. Примерно такое же количество жителей селения столпились на дороге. Блестели разбитые стекла теплиц. От двух крайних домов поднимался едкий черный дым.

— О боже, они поджигают крыши! — воскликнул Мурдо, задохнувшись от возмущения.

Эван ударил кулаком по торпеде кабины. Он побледнел от гнева, костяшки сжатых в кулак пальцев побелели.

— Зачистка! — воскликнул он. — Это зачистка!

Он потянулся за дробовиком. Я перехватил его руку и с силой отдернул.

Двое солдат уже мчались к нам вверх по склону. Они подбежали с двух сторон трейлера, вскочили на подножки и застучали в окна. Я нажал на кнопку, и стекло в кабине опустилось. В окно просунулась голова в шлеме с забралом.

— Заглушите двигатель и сейчас же выйдите из кабины!

— Слушаюсь, — сказал я.

Солдаты спрыгнули на землю и навели на нас винтовки. Я посмотрел на своих товарищей.

— Ну, ребята, — сказал я, — пора.

Мы открыли двери. Мурдо и Эван спрыгнули на землю со стороны пассажирского сиденья. Я выключил двигатель и спрыгнул со своей стороны. Прежде чем мои ноги коснулись земли, трейлер покатился вперед.

Клянусь, это было не нарочно. Я действительно был слишком расстроен и просто сделал в точности то, что мне сказал солдат. Я заглушил двигатель и вышел из кабины.

Он ведь ничего не говорил о ручнике.

Огромный трейлер покатился вниз по склону. Я услышал пронзительные крики, затем выстрелы. Кажется, солдаты решили, что они имеют дело с подрывником-самоубийцей. Потом я увидел, что они стреляли по колесам. Я успел подумать, что это разумный ход.

Покрышки передних колес спустились как раз в тот момент, когда они свесились с края тропы в том месте, где она поворачивала к домам на берегу озера. Трейлер клюнул носом, его передний бампер с треском врезался в землю. О да, передняя часть машины успешно затормозила. Но трейлер продолжал двигаться вниз. Задняя его часть приподнялась в воздухе и, казалось, зависла так на секунду. Потом трейлер опрокинулся и с грохотом повалился вперед, как упавшее дерево, прямо на вертолет. Хватило пары секунд, чтобы топливо «чинука» и электрика трейлера нашли друг друга. И всем вокруг тоже хватило этой секунды, чтобы припасть к земле к тому моменту, как топливный бак взорвался. Это был не такой взрыв, когда обломки разлетаются повсюду. Просто огромный столб горящих паров бензина взвился в воздух, да так, что мне обожгло затылок.

Когда я поднял голову, обломки трейлера и вертолета, превратившиеся в одно сплошное месиво, полыхали и дымили вовсю. Это было похоже на то, что показывают каждый день в новостях из Тегерана. Солдаты подбежали к месту взрыва и остановились, когда жар стал таким сильным, что ближе подойти было невозможно. Потом к горящим обломкам приблизилась мокрая фигура, с которой стекала вода. Это был пилот вертолета, который, должно быть, увидел, что сверху на него несется трейлер, выпрыгнул из кабины и проломил своим телом лед озера. От этого мне стало как-то легче.

Я поднялся, огляделся и заметил, что во всей этой суматохе люди из селения исчезли. Им удалось удрать. Они улепетывали вниз по крошечной долине, потом взбирались вверх по склонам, как олени. Я увидел офицера, который следил за ними в бинокль. Потом он опустил его, покачал головой и указал на нас.

После этого половина солдат построилась и направилась к нам вверх по склону.

— Похоже, нам сейчас достанется, — заметил Мурдо.

— Бежим, скорее!

— Нет смысла, — возразил я. — Они нас пристрелят.

— Интересный план, — сказал Мурдо.

Но мы не так уж отчаивались, не так уж. Мы подняли руки над головой и ждали ударов ботинок и прикладов.

Солдаты были уже метрах в двадцати от нас, когда я услышал странный свистящий звук и увидел вспышки на противоположном склоне. Потом, секундой позже, долетел другой звук, размеренное «та-та-та»…

Я бросился плашмя на траву. Шестеро солдат вскинулись, завертелись и попадали на землю прямо передо мной. Те, кто был на берегу озера, тоже упали. За несколько секунд все закончилось. Я лежал, закрыв голову руками, потом поднялся, меня вырвало.

За озером, на склоне горы, неожиданно появились темные фигуры, они начали спускаться. Мужчины, женщины, дети — всего человек двадцать, — их оказалось намного больше, чем я видел накануне. Двое тащили легкий станковый пулемет, Мартин и Ангус. Я еще удивлялся, почему их не призвали. Я ошибался. Они уже выполнили свой долг. А для того, кто однажды побывал в армии, рассказывали они мне позже, раздобыть оружие уже не составляет труда. У спекулянтов можно найти даже бронебойные снаряды. Но все это было потом.

А вот что случилось прямо тогда, пока дети мародерствовали, обчищая тела погибших солдат: к нам подошла Эйлисс, все ее лицо было перемазано, в руках она держала винтовку. Она улыбалась, зубы на ее грязном лице выглядели очень белыми.

— Это было замечательно! — сказала она. — Видит бог, ребята, вы герои! Это ж надо — так сбросить на них машину!

— Это была его идея, — сказал Мурдо, указав на меня. Эйлисс обняла меня, зажав винтовку в одной руке, что было довольно опасно.

Я посмотрел на Мурдо и Эвана. Они посмотрели на меня. Я знал, о чем они думали. Нам не удастся уйти. На минуточку, эта шайка теперь нас ни за что не отпустит. По очень понятной причине, ведь мы можем рассказать кому-нибудь о том, что знаем. Так или иначе.

Как и у бедняги Цзиня Яна, того китайского парня на борту лайнера, которого по ошибке приняли за воздушного террориста, у меня и в мыслях не было начинать войну. Но я начал ее. Войну в своей стране, войну между ветеранами и переселенцами, войну между эвакуированными и лаггерами. Войну, которая разрасталась так же неотвратимо, как поднимался уровень моря. Войну, которая длится до сих пор. Если бы я знал, что так случится, я, наверное, рискнул бы убежать, даже если бы это означало получить пулю в спину. Я не знаю даже теперь, после всех этих лет. И конечно, не знал тогда. Все, что я знал, — это что Эйлисс смотрела на меня так, как никто никогда на меня раньше не смотрел. Смотрела так, будто гордилась мной.