17. Нынче утром ко мне заезжал Стерн; он добрался сюда водою, и потом мы вместе отправились в Лондон в его лодке. Он рассказал мне, что миссис Эджворт ухитрилась по дороге в Честер выйти замуж, так что, полагаю, ее мало занимали чьи бы то ни было посылки или шкатулочки, кроме ее собственной. Я просил Стерна снабдить меня хотя бы указаниями, где в Честере искать эту посылку, и он обещал завтра это сделать; я напишу тогда Ричардсону, чтобы он проездом вспугнул ее и перебросил по назначению. Она адресована миссис Карри, и вам следует предупредить ее об этом и попросить переслать посылку вам, как только она ее получит. Стерн говорит, что Джемми Ли Лондон чрезвычайно понравился; вот что, я полагаю, заставило его так долго здесь пробыть, а не дело Стерна, которое из-за несчастья, случившегося с мистером Гарли, очень застопорилось. Мы со дня на день ожидаем, что он станет графом Оксфордом и лордом-казначеем. Его патент как раз сейчас проходит через канцелярии, а патент лорда-хранителя печати, говорят, пока еще нет, по крайней мере, так сказал мне на днях его сын, молодой Харкур. Обедал я нынче вдвоем с моим другом Льюисом на его квартире в Уайтхолле. На днях я встретил в Уайтхолле одну знакомую мне даму, которую за все время моего пребывания в Англии ни разу не видел; мы чрезвычайно друг другу обрадовались, и она пригласила меня навестить ее, что я и собираюсь сделать. Это некая миссис Колидж: она проживает в Уайтхолле, поскольку была швеей короля Вильгельма, за что получала триста фунтов в год. Ее отец — фанатик, столяр[513], был повешен как изменник за участие в заговоре Шафтсбери[514]. Меня познакомила с этой достойной женщиной несколько лет тому назад леди Беркли. Я люблю знакомства, делающие мне честь, и предпочитаю быть в обществе ниже всех; я не из тех, кто за отсутствием компании, не брезгует якшаться с всякой дрянью. Вечером гулял вместе с леди Керри и миссис Пратт в Воксхолле; мы надеялись послушать соловьев, но они уже почти не поют.

18. Я тщетно охотился нынче за секретарем, с которым мне нужно было переговорить, и пообедал с полковником Кроу[515], недавним губернатором Барбадоса, а третьим был ваш приятель Стерн; Кроу очень расположен к Стерну и помогает ему в его деле, которое, судя по всему, пролежит без движения, пока мистер Гарли не станет лордом-казначеем; никакие важные дела в казначействе сейчас не рассматриваются, потому что его назначение ожидается со дня на день. Возвратясь домой, я заглянул к декану Эттербери и расстался с ним лишь во втором часу, так что теперь уже очень поздно.

19. Знаете ли вы, что в окрестностях нашего городка уже косят и заготовляют сено и, когда проходишь цветущими лугами, вокруг разлито удивительное благоухание. Вот только убирающие сено нимфы — сущие шлюхи; ничего похожего на тех опрятных и славных женщин, каких встречаешь обычно подальше в провинции. С тех пор, как я знаю Лондон, число грязных потаскух в соломенных шляпах возросло здесь неимоверно. До пяти часов я оставался дома и пообедал с деканом Эттербери, а потом отправился водою к мистеру Гарли, у которого должен был собраться субботний клуб с герцогом Шрусбери в придачу. Я шепнул лорду Риверсу, что не люблю, когда в нашем обществе появляются посторонние, а мошенник взял и повторил это вслух, но господин секретарь сказал мне, что герцог написал просьбу о разрешении присутствовать, после чего я изобразил полное удовлетворение, и мы все смеялись. Господин секретарь сказал, что герцог Бакингем не раз говорил с ним обо мне и изъявлял желание познакомиться со мной. Я ответил, что это невозможно, потому что герцог не предпринял необходимых для этого шагов. Тогда герцог Шрусбери заметил, что, как ему кажется, герцог не привык идти навстречу первым. Я ответил, что весьма сожалею, однако при знакомстве всегда ожидаю первого шага от других соответственно их знатности и от герцога более, чем от кого бы то ни было[516]. На что герцог Шрусбери ответил, что он вовсе не имел в виду его знатность, и это было весьма удачно сказано, ибо он имел в виду его гордость, но я-то давно усвоил, что гордых людей не существует. В десять все разошлись, а мы с мистером Гарли просидели вдвоем до полуночи и обсудили множество разных дел, которые мне необходимо было с ним решить, после чего я прогулялся при свете луны до самого Челси, куда добрался около часу ночи. Лорд Риверс умолял меня не ходить так поздно, но у меня нет другого выхода и к тому же нет денег, коих я рисковал бы лишиться.

20. Судя по тому, что прошлым вечером говорил мне лорд-хранитель печати, он вряд ли станет пэром в скором времени, тогда как патент мистера Гарли на титул графа Оксфорда будет готов в ближайшие три дня. Мы заставили его в этом признаться, чем он был не очень доволен, но потом разговорился. У господина секретаря собралось сегодня слишком большое общество, поэтому я ушел вскоре после обеда. Я никому не позволяю в моем присутствии божиться и сквернословить, а посему, заметив, что я стесняю кое-кого из гостей, предоставил их самим себе. Желаю вам веселой Троицы; расскажите мне, пожалуйста, как вы ее провели; впрочем, вы, наверно, собираетесь в Уэксфорд, и мое письмо, боюсь, придет слишком поздно; оно будет отправлено только в четверг; сделать это раньше мне не удастся — множество всяких дел не позволяет мне пока ответить на ваше. Кстати, куда мне адресовать письма в ваше отсутствие? Съезжаете ли вы со своей квартиры?

21. Нынче утром, добравшись до Лондона, я встретил на Пел-Мел одного ирландского священника, которого рад был видеть, потому что очень его люблю, и с ним маленького нахала тоже из Ирландии, некоего Перри; возможно, вы о нем слыхали; он женат на Нэнни Свифт, дочери моего дяди Адама[517]. Жена отправила его сюда, чтобы он выхлопотал себе место у Лоундса[518], потому что мой дядя и Лоундс — свояки, а Лоундс здесь важная персона в казначействе; однако, по счастью, я с ним совершенно не знаком; тем не менее, этот Перри выразил надежду, что я похлопочу за него перед Лоундсом, потому что одного моего слова… и прочее; старая погудка. Но я, разумеется, и пальцем не шевельну. Обедал у миссис Ваномри, где держу свою лучшую сутану и парик, чтобы надевать их, когда я прихожу в Лондон и хочу выглядеть франтом.

22. Обедал в Сити и, возвращаясь вечером домой, встретил в парке сэра Томаса Мэнсела и Льюиса. Льюис шепнул мне, что патент мистера Гарли на титул графа Оксфорда поступил уже в канцелярию господина секретаря Сент-Джона, так что завтра или послезавтра он будет, я полагаю, провозглашен графом Оксфордом и получит жезл. Возвышению этого человека содействовали перенесенные им гонения, отставки и ножевая рана. Воображаю, какая толчея, сколько поздравлений и поклонов будет во время его levée! И все-таки, если только человеческая природа способна на столь большое постоянство, хотелось бы верить, что он останется таким же, как прежде, хотя, конечно, ему придется соблюдать некоторые правила этикета, необходимые в его новом положении. Уже поздно, сударыни, так что я отправляюсь спать.

23. Утро. Прошлой ночью я засиделся допоздна и потому сегодня поздно проснулся, но я все же отвечу на ваше письмо сейчас, лежа в постели, перед тем как уйти в город, а отправлю его завтра: ведь вы, возможно, не уедете так скоро в Уэксфорд. — Нет, вы не ошиблись в счете: последнее ваше письмо было четырнадцатое, и я уже говорил вам это дважды или трижды; сколько раз вам еще повторять? Чем бы нам помочь бедняжке Стелле? Ради бога, поезжайте в Уэксфорд! Я хочу, чтобы вы гуляли там по три мили в день, только чтобы в конце каждой мили у вас было хорошее пристанище для отдыха. Прогулки принесли мне так много пользы, что я считаю своим долгом предписать их бедной Стелле. Парвисол прислал мне вексель на пятьдесят фунтов, о чем я весьма сожалею, потому что не просил его об этом, а только как-то обмолвился месяца два тому назад; надеюсь, однако, что он все же сумеет выплатить вам сумму, о которой я ему писал. Он никогда раньше не посылал мне никаких денег, кроме векселя на двадцать фунтов полгода тому назад. Вы можете распоряжаться каждым принадлежащим мне в этом мире фартингом, как я сам, и единственное, что меня огорчает, так это то, что я не настолько богат, как надо бы, ради блага МД, клянусь своим спасением. Надеюсь, что перед отъездом в Уэксфорд вы съехали со своей квартиры, хотя это, возможно, и будет связано с некоторыми неудобствами; я еще раз хочу вам пожелать, чтобы вам волей-неволей пришлось бы гулять в деревне до самого Михайлова дня, ей богу. Ладно уж, пусть эти полки хранятся у них, чума на их голову; и все-таки столько денег за четыре недели — сущее вымогательство, поэтому, если миссис Брент не против, то пусть они останутся пока у нее. Премного обязан вашему декану за его любезное предложение ссудить меня деньгами. Достаточно ли этого изъявления благодарности с моей стороны? Сто человек одолжили бы деньги мне или любому другому, если он только не слывет мотом. О, поверьте, я был бы рад очутиться с МД хотя бы в одном королевстве, пусть вы бы и находились в Уэксфорде. Поймите, я удерживаем здесь прихотью капризнейшей судьбы, из сетей которой охотно вырвался бы, если бы только мог без ущерба для своего достоинства и чести. — Возвратиться без какого-либо почетного вознаграждения было бы слишком унизительно, да и я не прочь стать немножко богаче, чем сейчас. Ничего больше не скажу, но прошу вас не тревожиться и ждать, предоставив остальное фортуне; поверьте, главная цель, которой я домогаюсь во всех моих устремлениях, — это благополучие МД. И не будем больше говорить об этом предмете, который наводит на меня уныние и от размышления о котором я охотно отвлекусь. Поверьте, любой смертный из ныне живущих счастливее меня; я не хочу этим сказать, что вовсе несчастлив, но что все мне здесь не по вкусу из-за невозможности жить так, как я бы хотел. Но это лишь мимолетный вздох, не более. Ну, а теперь посмотрим, о чем вы там еще пишете, юные дамы. Чума забери миссис Эджворт и Стерна; но я все же постараюсь как-нибудь разыскать эту злосчастную посылку. Каких еще распоряжений вы ожидаете от меня относительно портрета? Разве вы не вольны поступать с ним так, как если бы он принадлежал вам? Нет, я надеюсь, что Мэнли все же сохранит свою должность, потому что об увольнении сэра Томаса Фрэнкленда ничего не слышно. Не посылайте никаких писем на имя мистера Аддисона, а только на имя Эразмуса Льюиса, эсквайра в канцелярию лорда Дартмута в Уайтхолле. Такой адрес надлежит указывать на наружном конверте. — Бедная дорогая Стелла, вам не следует писать ни при плохом освещении, ни при хорошем, лучше диктуйте Дингли, она хоть и шалунья, но здоровая девочка и может попотеть за двоих. Дружно ли вы живете? Не слишком ли часто ссоритесь? Прошу вас, любите друг друга и поцелуйтесь в ту самую минуту, как Дингли это читает, потому что нынче утром вы поссорились после того, как миссис Маргрет[519] поливала Стелле голову водой: я слышал, как об этом рассказывала маленькая птичка. Ну вот, теперь я ответил на все в вашем письме, на что следовало ответить, и все-таки оборотная сторона листа еще не заполнена. Вечером, возвратясь домой, я еще что-нибудь скажу, а завтра это письмо будет непременно отправлено. Да уходите же, наконец, идите в свои комнаты и дайте Престо встать, как подобает скромному джентльмену, и отправиться в город. Мне кажется, что благодаря постоянным прогулкам лоб у меня потеет теперь меньше, чем прежде, но зато я так загорю, что дамы перестанут меня любить. Ну, идите, да поживее, сударыни, и дайте мне встать. Доброго вам утра. — Вечером. Обедал с Фордом у него на квартире, а вино было моего собственного подвала, из ящика, присланного великим герцогом; оно, правда, начинает прокисать. Говорят, будто у вас в Ирландии бутылка стоит полкроны. Как изволила заметить Стелла, если уж что в Ирландии подорожает, никогда потом не подешевеет, кроме пшеницы, будь она неладна, священникам на разорение. Я получил нынче письмо от архиепископа Дублинского с дальнейшими изъявлениями благодарности за то, что я вступился за него перед мистером Гарли и мистером Сент-Джоном и с длинной историей насчет выборов вашего мэра, из коей я уловил, что он тут замешан и дает тем самым повод для новых о нем кривотолков, но здесь пока об этом ничего не известно. Мои прогулки в Лондон и обратно, да еще с переодеваниями, отнимают у меня так много времени, что я теперь не могу бывать в гостях так часто, как прежде, но что поделаешь? Благодарение богу, с тех пор, как уехал из Лондона, я все время чувствую себя намного лучше; не знаю, сколь долго это продлится, но, во всяком случае, уверен, что это пошло мне на пользу. Я теперь не пошатываюсь, как бывало, а выступаю важно, что твой петух; только раз или два это длилось какую-нибудь минуту, а потом, сам не знаю как, но тотчас прошло и больше не повторялось. А Дингли по-прежнему хорошо разбирает мои письма, ответьте-ка, сударыня? Бедняжке Стелле не следует читать безобразный мелкий почерк Престо. Будьте умницей и берегите свои глазки. Чай для вашей приятельницы Уоллс будет на-днях отправлен в Честер с неким священником Ричардсоном. Мой нижайший поклон ей и добрейшей миссис Стоит, и Кэтрин, и, пожалуйста, гуляйте и сейчас, пока вы еще в Дублине. Я ожидаю, что ваши следующие письма, кроме одного, будут уже из Уэксфорда. Благослови господь драгоценнейших МД.