3. Мне, как видно, необходимо под конец перечитывать свои письма; посмотрев написанное до этого места, я обнаружил две или три грамматические ошибки, а при таком скверном почерке их уж во всяком случае делать не следует. Надеюсь, однако, что мои ошибки не помешают крошке Дингли все разобрать, ведь я, не правда ли, стал писать лучше: хотя, когда я пишу разборчиво, мне, сам уж не знаю почему, начинает казаться, что мы не одни и что все, кому не лень, могут за нами подглядывать. А у небрежных каракулей вид такой укромный, словно ПМД[221] от всех уединились. «Тэтлеры» в последнее время из рук вон плохи, так что, пожалуйста, не думайте, что я к ним хоть сколько-нибудь причастен[222]. У меня, правда, было два-три замысла, которые я намеревался послать Стилю, но тем и кончилось; впрочем, он и этого не заслуживает. Его дражайшая супруга самым постыднейшим образом помыкает им, словно… Я ни разу ее не видал с тех пор, как приехал сюда, и он ни разу меня не пригласил: то ли не осмеливается, то ли он такой же безмозглый, как Тиздал, и ему это просто в голову не приходит. Впрочем, какое мне дело, есть ли у него мозги? Я не знаю общества, докучнее этого господина, пока он не осушит хотя бы одну бутылку. Поскольку я не способен писать ровнее, лежа в постели, довольствуйтесь этим. — Вечером в постели. Погодите, дайте прежде взглянуть, где среди этих бумаг завалялось письмо к МД? Ах, вот оно! Что ж, продолжим его, хотя я очень занят (вы, конечно, заметили, что у меня новое перо?). Обедал с мистером Гарли и снова приглашен к нему на воскресенье. Итак, мне позволено, наконец, написать примасу и архиепископу Дублинскому, что королева даровала первины, но они не должны этого разглашать, пока, согласно ее приказу, государственным секретарем лордом Дартмутом не будет отправлено в Ирландию письмо, подтверждающее решение королевы. Епископам надо будет тогда назначить особый совет для распределения доходов и пр.; завтра я напишу обо всем архиепископу Дублинскому (сегодня головокружений не было). Не знаю, возникнет ли у ториев какая-нибудь надобность в моем дальнейшем пребывании здесь, я не могу об атом судить, пока не увижу, какое именно письмо королева посылает епископам и что они в связи с этим предпримут. Если письмо будет отправлено с курьером, то все может быть окончено в шесть недель, однако как они в данном случае поступят, сказать не могу. Я удостоился получить сегодня из Ирландии новые полномочия, подписанные примасом и архиепископом Дублинским, вместе с обещанием написать находящимся здесь двум архиепископам, но мне теперь на все это… Дело уже решено и притом еще десять дней тому назад, хотя мне позволили сообщить об этом только сегодня. А еще я получил письмо от епископа Клогерского, который жалуется, что я ему не пишу, в то время как вы, насколько ему известно, — это-то меня и разозлило — каждую неделю получаете от меня длинные письма. Зачем вы ему сказали? Право же, это нехорошо; однако я не стану ссориться с МД заочно. Я написал ему с последней почтой, еще до получения его письма, и вскоре опять напишу, поскольку он, как я вижу, ждет этого; я весьма обязан лорду и леди Маунтджой, которые навязали его мне[223], чтобы избавить себя от хлопот. И, наконец, сегодня прибыло еще одно письмецо от неких легкомысленных плутовок, прозывающихся МД, и это было письмо № 5, на которое я нынче вечером отвечать не стану. Благодарю вас за него. Да нет, мне сейчас и впрямь необходимо спешно кое-что состряпать; но завтра или послезавтра у меня будет достаточно времени. Поручения МД я вписал в памятный листок. По-моему, я уже их почти все выполнил, и на сегодняшний день осталось только приобрести увеличительные стекла, очки и футляры для них. От Стеллы у меня не было никаких поручений, кроме двух — насчет шоколада и носовых платков, — а это все уже куплено и, надеюсь, вскоре будет отправлено. Я заходил сам и дважды или трижды посылал справиться о мистере Стерне, но его не заставали дома. Дурная моя голова, на что я трачу время? Ведь мне надобно сейчас написать кое-что поважнее и заниматься делом.
4. Обедал в Кенсингтоне с Аддисоном и Стилем и, возвратясь оттуда, написал краткое письмо архиепископу Дублинскому, дабы уведомить его о том, что королева даровала просимое. Писал я в кофейне, поскольку до девяти пробыл в Кенсингтоне и чертовски устал, потому что полковник Прауд[224] несносный собеседник и я никогда больше не соглашусь обедать в его обществе; к тому же я пил пунш и это, не говоря уже о скверной компании, разгорячило меня.
5. От обеда до семи вечера я пробыл у мистера Гарли, а потом пошел в кофейню, где доктор Дэвенант[225] уговорил было меня и доктора Чемберлена[226] зайти к нему домой неподалеку и распить бутылку вина, но щенок до того болтлив, что я убоялся его общества, и, хотя в восемь мы обещали прийти, я отправил к нему посыльного сказать, что Чемберлена будто бы вызвали к пациенту, и посему мы отложим свой визит до другого раза; в конце концов сэр Мэтью Дадли склонил Чемберлена, смотрителя придворных служб[227] и меня пойти к нему, где я и пробыл до двенадцати. Дэвенант все пристает ко мне с просьбой посмотреть его писания, которые он собирается напечатать, но мошенник такого высокого мнения о своих поделках, что, как я слыхал, не поступится ни единой буквой; он обнародовал недавно глупейший памфлет под названием «Одна треть Тома Двуликого», чтобы подольститься к ториям, которым он в свое время изменил.
6. Сегодня я забрел в Сити, чтобы повидать Пэтти Ролт, она собирается в Кингстон, где теперь живет, но, сказать по правде, я это сделал больше ради моциона, да еще поскольку вышло так, что я никуда не был зван, хотя вообще-то меня сейчас приглашают на обеды вдесятеро чаще, нежели обычно, или нежели когда-нибудь в Дублине. На ваше письмо я пока отвечать не стану, потому что очень занят. Надеюсь отправить свое раньше, чем получу еще одно от МД. Ведь было бы очень обидно отвечать на два письма сразу, как нередко приходится малюткам МД, Но коль скоро обе стороны листа исписаны, письмо непременно должно быть отправлено, это уж наверняка, хочешь не хочешь; а произойдет это, должно быть, дня через три, потому что в тот вечер я буду писать вам ответ, а это, как вам известно, самая длинная часть письма.
7. Обедал у сэра Ричарда Темпла с Конгривом, Ванбру[228], генерал-лейтенантом Фарингтоном[229] и др. Я, кажется, уже говорил вам, что у меня с Ванбру была длительная размолвка из-за известных вам стихов о доме, который он себе воздвиг; однако мы оба держались весьма учтиво, хотя и холодно. Вообще-то он малый довольно добродушный, но леди Мальборо[230] имела обыкновение поддразнивать его этими стихами, и это чрезвычайно его сердило. Сегодня день Благодарения[231], и я был при дворе, где королева прошла мимо нас, окруженная одними ториями. Ни одного вига! Бакингем[232], Рочестер[233], Лидс[234], Шрусбери, Беркли из Стрэттона, лорд хранитель печати Харкур, мистер Гарли, лорд Пемброк и пр., а ведь еще совсем недавно я не видел в ее свите ни единого тория. Королева сделала мне реверанс[235] и, не чинясь, осведомилась у Престо: «Как поживают МД?» Но, разумеется, королева заслуживает снисхождения, а посему я извинил такую фамильярность. Впрочем, не могу сказать, что мне так уж недостает при дворе вигов, у меня там теперь и без них знакомых не меньше, чем прежде.
