Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В одном рассказе, происхождение которого неясно, говорится, что семь братьев, которые жили каждый в своей келье посреди пустыни, по субботам в девятый час собирались вместе и каждый приносил еду, какую только смог найти — орехи, фиги, финики, салат–латук, капусту… Они ели все вместе, читали наизусть Писание, проводили всю ночь, хваля Бога, и расходились по своим кельям в воскресенье после полудня[1083]. Но в этом рассказе мы не найдем ни одного упоминания о Евхаристии.

Беседы друг с другом

«Как приятно сесть поболтать!» — гласит надпись, прославляющая победу фараона Мернептаха[1084]. Египтяне всегда любили обмениваться между собой соображениями по тому или иному предмету, причем делали это достаточно многословно. Отшельники, которые жили почти всю неделю в тиши своих келий, тоже любили в субботу и воскресенье побыть вместе и поговорить о вещах духовных, касающихся жизни в пустыне, о борьбе с бесами и лукавыми помыслами… По сути дела, все темы, о которых мы читаем в апофтегмах, были предметом подобного обсуждения. Монахи, выходя из церкви после службы или агапы, тотчас окружали какого‑нибудь старца и спрашивали его о своих помыслах[1085], или сам старец задавал вопрос, по которому он хотел услышать мнение каждого[1086]. Иногда тот или иной монах по смирению не говорил ничего или довольствовался ответом: «Я не знаю»[1087]. Темой для беседы могла быть строка из Священного Писания. Или, по примеру ветхозаветных пророков, старец совершал какой‑то странный поступок, который приводил других в недоумение, а затем объяснял его назидательный смысл[1088]. Часто спор возникал о превосходстве добродетелей и следовании им. Иоанн Кассиан, например, приводит нам одну беседу, где старцы спорят с Антонием Великим о той добродетели, что более других необходима монаху[1089]. В конце концов старец завершил дискуссию, доказав, что эта добродетель — рассудительность, и такое решение было признано всеми. Но иногда находились недовольные или гордецы, которые осмеливались открыто упрекать почтенного старца в чем‑либо. Так, например некий Евкарпий дерзнул прилюдно обличать авву Иоанна Колова, дойдя до того, что сравнил его с «проституткой, которая прихорашивается, чтобы казаться милее своим поклонникам»[1090].

Монахи могли дремать или даже спать во время таких духовных бесед. Однако стоило старцу начать рассказывать слегка фривольную историю, братия тут же просыпалась и начинала внимательно слушать[1091]. Иоанн Кассиан, который отметил этот факт, приводит и обратный пример — старец по имени Махет, получив от Бога благодать никогда не спать во время духовных бесед, засыпал тотчас, когда начинались злословие или праздная болтовня[1092]. Когда дискуссия переходила в злобный спор, старец мог быстро оттуда ретироваться, чтобы сохранить душевное спокойствие и сосредоточенность[1093].

Беседы иногда могли иметь своим предметом вещи достаточно отвлеченные, но, как правило, на них обсуждались практические вопросы, имеющие прямое отношение к духовной жизни и монашеским установлениям. Отшельники могли признаться в помыслах, которые приняли, или грехах, которые совершили. Но старец, наделенный даром сердцеведения, мог первым инициировать разоблачение лукавых помыслов или грехов у того или иного брата[1094]. Или же он мог использовать какую‑нибудь уловку, чтобы подвести монаха к признанию своего греха.

В определенных случаях, когда неожиданно возникали серьезные проблемы или имели место тяжелые скандалы, старцы собирались на «совет», чтобы понять ситуацию и найти решение. Когда апофтегмы упоминают об этих собраниях, случавшихся нерегулярно, то по большей части, чтобы показать, как какой‑нибудь старец не желает там заседать, поскольку считает самого себя грешником. Так поступали аввы Виссарион, Моисей, Пиор[1095] и, без сомнения, другие Отцы. Однажды в Скиту собрались старцы рассуждать о Мелхиседеке и забыли позвать авву Коприя[1096]. Такое «упущение», вероятно, было сознательным, ибо мы можем понять глубинный смысл слов аввы Коприя — глубокое неприятие разного рода библейских и богословских дискуссий. Во время такого заседания в Келлиях, Евагрий Понтийский был твердо «поставлен на место» священником, который председательствовал на собрании: «Мы знаем, Евагрий, что, если бы ты остался в стране своей, ты был бы епископом, но здесь ты только странник!»[1097]

Именно на таких собраниях старцы решали, как именно наказать согрешивших монахов[1098]. Таковых секли плетьми, заковывали в железо, лишали церковного общения, сажали под замок или выгоняли в пустыню. Блаженный Иероним рассказывает, как старцы Нитрии собрались однажды, чтобы решить, что делать с деньгами умершего монаха. В результате деньги закопали вместе с покойным[1099].

Но эти особые собрания происходили только по мере надобности, в отличие от регулярных встреч монахов в конце недели. И именно эти последние обеспечивали монахам равновесие между уединением и жизнью в общине, что и в наши дни мы можем наблюдать в коптских монастырях, где существуют разные типы организации жизни. После исчезновения всех пахомианских монастырей отшельничество осталось единственной формой монашеской жизни в Египте, но благодаря более или менее регулярному общению, которое монахи поддерживали между собой, такое отшельничество всегда носило достаточно умеренный характер. Данный вид монашеской жизни называют полуотшельничеством, но для монахов, подвизающихся таким образом, полное пустынножительство всегда было в почете. И в наши дни каждый монастырь, как мы уже говорили, имеет отдаленные кельи, где то один, то другой монах данной обители живут какое‑то время.

Глава четырнадцатая

АНГЕЛЫ И БЕСЫ

Нам, находящимся под сильным влиянием сциентизма и позитивизма, едва ли возможно адекватно понять представления Отцов пустыни о связи между двумя мирами — видимым и невидимым. Для нас эти два мира абсолютно различны и разделены, и только мир видимый обладает объективностью, тогда как другой является неизвестным и непознаваемым пространством, которое мы населяем различными фантазмами и иллюзиями. Но для древних египтян именно этот, второй мир и был подлинной реальностью. Мир видимый — явление скоротечное и по большей части эфемерное. Если же выразиться точнее, то эти два мира так тесно переплетены между собой, что разделить их просто невозможно. Между ними не существует четких границ, нет никакой пропасти, никакого барьера. Связь и взаимный обмен между двумя этими пространствами продолжаются и в более позднее время, поэтому отшельник пустыни не был сильно удивлен, когда подле него появлялся ангел или бес. Ангелы и демоны составляли часть его вселенной, часть горизонта его бытия. Тот факт, что эти существа в определенные моменты становились видимы, не меняло ровным счетом ничего в мире повседневной реальности Отцов пустыни.

Ангелы многочисленнее бесов

Если в качестве критерия истины взять рассказ о видении из одной апофтегмы про авву Моисея Мурина, то можно утверждать, что ангелов, без сомнения, намного больше, чем падших духов. Однажды, когда этот бывший разбойник был терзаем жестокими искушениями, авва Исидор, чтобы ободрить его, поднялся вместе с ним на крышу кельи. Посмотрев на запад, они увидели несметную толпу демонов, которые метались повсюду. Но затем авва Исидор повернул Моисея на восток, где стояло множество ангелов, посланных Господом для спасения людей. Числом они намного превышали толпу бесов[1100]. Однако следует признать тот факт, что о прекрасных ангелах нам сообщают намного меньше. Отцы–пустынники, по своему смирению, имели гораздо меньше желания рассказывать об ангельских явлениях, чем об искушениях бесов. Ведь последнее не было ни знаком совершенства, ни указанием на монашескую доблесть — а визиты ангелов могли оцениваться именно так Антония Великого нельзя представить себе без нескольких бесов, постоянно окружающих его. Но часто ли он предстает перед нами в окружении ангельском? Его Житие подробно рассказывает о всех искушениях, претерпеваемых им от дьявола, но в то же время упоминает только один раз о тех обстоятельствах, при которых он созерцал ангелов, спешащих к нему на помощь в борьбе с духами тьмы[1101]. Но по тому, каким образом святой Антоний говорит о тех знаках, в которых можно увидеть явления ангелов, мы понимаем, что он говорит о собственном духовном опыте[1102]. Вполне очевидно, что ангелы часто его посещали. Алфавитная коллекция апофтегм открывается рассказом, в котором мы находим ангела, пришедшего ободрить Антония, впавшего в уныние[1103].

вернуться

1083

PA App. 8.

вернуться

1084

Cm.: Réné–Joseph. Le Nil et ses horizonts. Paris, 1958. P. 147.

вернуться

1085

A 323.

вернуться

1086

A 27; N 29.

вернуться

1087

A 17 (=Антоний, 17. Достопамятные сказания. С. 13–14).

вернуться

1088

N 621.

вернуться

1089

Иоанн Кассиан. Собеседования, 2, 2–4.

вернуться

1090

Régnault L. Les Pères du désert… P. 51.

вернуться

1091

Иоанн Кассиан. Установления, 5, 31. (В латинском тексте стоит otiosa fabula, в русском переводе — просто «басня». — А. В.)

вернуться

1092

Иоанн Кассиан. Установления, 5, 29.

вернуться

1093

А 340.

вернуться

1094

История монахов, 12, 10–11.

вернуться

1095

А 162, А 497, А 799.

вернуться

1096

А 444 (=Коприй, 3. Достопамятные сказания. С 96). («Позабытый» авва Коприй, когда монахи его позвали, говорит: «Горе тебе Коприй! Ты оставил то, что Бог заповедал тебе делать, а испытуешь то, чего Он не требует от тебя». После этих слов монахи, пришедшие на собрание, разбегаются по своим кельям. — А. В.)

вернуться

1097

А 233 (=Евагрий, 7. Достопамятные сказания. С. 64).

вернуться

1098

N 186; Лавсаик, 18 и 22.

вернуться

1099

Блаж. Иероним. Послание, 22, 33.

вернуться

1100

А 495 (=Моисей, 1. Достопамятные сказания. С. 113).

вернуться

1101

Житие Антония, гл. 65.

вернуться

1102

Там же, гл. 35.

вернуться

1103

А 1 (=Антоний, 1. Достопамятные сказания. С. 11).

45
{"b":"263865","o":1}