Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Авва Вениамин рассказал, как после жатвы монахи возвратились обратно в Скит и получили в качестве платы по алебастровому кувшину с мерой масла, а на следующий год, когда приблизилась пора урожая, каждый принес в церковь то, что у него осталось. Авва Вениамин, который не открывал кувшин, а лишь проделал в нем иглой маленькое отверстие, чтобы попробовать масло на вкус, думал, что совершил великий подвиг. Когда же он увидел, что другие братья принесли свои кувшины вовсе не распечатанными, ему стало так стыдно, как будто он впал в блуд[458].

Тот же Вениамин рассказал, что, когда он и братья, бывшие с ним, пришли к старцу, тот предложил им масла из редьки. Когда один из гостей спросил старца, нет ли у него масла чуть лучше, тот ответил: «А разве есть кроме этого масла какое‑то другое? Я не знаю»[459].

Масло, как говорит Иоанн Кассиан, — это единственное лакомство для монахов и их гостей, подаваемое на десерт[460]. Но изначально скудное питание постепенно приводило к злоупотреблениям, о чем сокрушался, например, авва Иоанн: «В самом начале обходились вовсе без масла или одной меры хватало на весь год, чтобы принимать гостей. А сейчас ее удвоили и утроили, и этого им едва ли хватает». Как видим, обитатели пустыни далеко ушли от той капли масла, которой было достаточно первым отшельникам… «Дошли уже до того, что обильно смазывают маслом египетский сыр: это два кушанья, каждое имеет свою привлекательность, они и так могли бы служить монаху двумя хорошими лакомствами в разное время…»[461]

В отличие от пахомиан[462] сыр у Отцов–пустынников, как кажется, не был частью рациона. Мы можем обнаружить только два упоминания о сыре в апофтегмах, причем одно можно трактовать как критику киновитов. Когда игумен киновии спросил авву Пимена: «Как стяжать страх Божий?», тот ответил: «А как мы можем стяжать страх Божий, когда у нас внутри лепешки из сыра и горшки с соленьями»[463]. Единственный раз мы видим отшельника, вкушающего сыр, — это авва Симон, но он ест хлеб с сыром только для того, чтобы отвадить чиновника, прибывшего к нему со своей свитой[464]. Откуда же взялся у него сыр? Может быть, авва Симон держал его у себя, чтобы потчевать им гостей?

Вино и вода

Согласно завету аввы Пимена, который приводит в своих правилах святой Бенедикт, «вино — вещь вовсе не монашеская»[465]. Старец изрек его, чтобы оправдать поведение одного брата, который никогда не пил. Это и понятно — большинство монахов не были абсолютными трезвенниками. Можно привести около пятидесяти упоминаний о вине в апофтегмах, и почти все свидетельствуют о том, что употребление вина было если и не всеобщим, то и не таким уж редким, как можно было бы подумать. Антоний Великий никогда не пил вина, как и те монахи, что с ним подвизались[466]. Но едва ли можно добавить к ним хотя бы еще два–три имени. Можно предполагать, что отшельник никогда не пил в своей келье один. Но он мог иметь небольшие запасы вина на случай прихода гостей, тогда он пил вино вместе с ними[467].

Непременный повод для вкушения вина составляли агапы[468], которые предшествовали или сопровождали Евхаристию по субботам и воскресеньям. В данном случае считалось, что поступать так — значит являть одновременно и смирение, и милосердие, как везде принято. Авва Сисой, например, пил вино по две меры, но отказывался принимать его в третий раз[469]. Одному брату он дал такой совет: не доходи до трех раз[470]. И Макарий Египетский тоже пил вино с братией, которые были довольны этим, пока не узнали, что старец затем воздерживался от воды столько же дней, сколько стаканов он выпил. Тогда они перестали предлагать вино авве[471]. Однако питие вина не было обязательным правилом при совместных трапезах. Исаак Фивейский, например, убегал в свою келью тотчас после литургии, не дожидаясь «честного вина»[472]. В Келлиях в момент раздачи вина один брат забрался на крышу кельи, и крыша под ним проломилась. Этот случай расценили как Божье наказание брату за грех тщеславия, который он продемонстрировал. Его старец вступился за монаха, но запретил возводить крышу в келье до конца своих дней[473]. В Келлиях на Пасху одному брату предложили вино и настаивали, чтобы он выпил. Но он отказался, сказав: «Вы предложили уже мне вина в прошлом году, и после этого я долго и сильно болел»[474].

Некоторые старцы в Скиту были и более категоричны. Так, однажды один старец, которому предложили стакан вина, отказался, говоря: «Уберите от меня этот смертельный яд». И тотчас два брата, что ели вместе с ним, также отказались от вина[475]. Все эти рассказы свидетельствуют о том, что отказ от вина стал к определенному времени, еще до кончины Макария Египетского, практикой, определяемой по разумению самого монаха. Апофтегма, превозносящая добродетели подвижников Скита, говорит, что один из них не вкушал хлеба, а другой — не пил вина[476]. Отцы советовали либо полностью воздерживаться от него, либо пить его очень мало[477]. Многие старцы, даже пожилые или больные, брезговали его употреблять[478]. Пиор и Пионит пользовали его только с тем, чтобы подкрасить воду, которую пили[479]. Другой старец, когда был болен, заплакал, увидев чашу с вином, которую ему принесли, и сказал: «Никогда не желал я пить вино до самой своей смерти»[480]. А вот авва Пиамун, наоборот, — не пив вина 25 лет, без колебаний принял предложенную ему чашу[481]. Подобно Христу, который пил вино и лечил одержимых, авва Ксанфий изгнал демона, выпив чашу вина[482]. Авва Пафнутий привел к покаянию целую шайку разбойников тем, что осушил чашу вина, когда ему грозили мечом[483]. Говоря всем, что вино никак не подходит для монаха, авва Пимен тем не менее хранил его в своей келье, поскольку распорядился отнести вина завистливому старцу, чтобы задобрить его, а также одному монаху, который жил с женщиной и только что стал отцом ребенка[484]. Конечно же Отцы пустыни знали, что вино может хорошо послужить трудам милосердия и смирения. Палладий по этому поводу мудро заметил, что «лучше пить вино с рассудительностью, чем воду с гневливостью»[485]

Даже при употреблении воды, которая была у отшельников вещью насущной, Отцы рекомендовали умеренность. Вероятно, Антоний сказал, что монаху не следует, воздерживаясь от вина, упиваться водой[486]. Избыток воды в теле рискует, согласно Евагрию и Иоанну Кассиану, вызвать плотские побуждения и ночные фантазии[487]. Это знал еще Гйппократ[488]. И более того, согласно «Истории монахов», Евагрий часто советовал не пить воды вдоволь, поскольку демоны, как он говорил, постоянно посещают места, где много воды[489]. Он же приводит слова аввы Макария о том, что тот отмерял себе меру воды так же, как он взвешивал себе меру хлеба[490]. Цедить воду, находясь в пекле пустыни, — это, безусловно, великий подвиг. Авва Павел провел весь Великий пост с одной мерой воды: примерно в три или четыре литра[491]. Авва Херемон за одну неделю выпивал обычно двойную меру[492]. Нужно еще сказать, что вода в пустыне часто горька и пить ее не слишком приятно[493].

вернуться

458

А 168 (=Вениамин, 1. Достопамятные сказания. С. 48).

вернуться

459

А 170 (=Вениамин, 3. Достопамятные сказания. С. 48).

вернуться

460

Иоанн Кассиан. Установления, 4, 25.

вернуться

461

Иоанн Кассиан. Собеседования, 19, 6.

вернуться

462

Veilleux A. La vie de saint Pachôme… P. 335.

вернуться

463

A 755 (=Пимен, 180. Достопамятные сказания. С. 158). (В оригинале стоит gastria (множественное число от gastriori), которое может обозначать как «колбаски», так и «лепешки», «пирожные». — А. В.)

вернуться

464

А 869 (=Симон, 2. Достопамятные сказания. С. 182).

вернуться

465

А 593 (=Пимен, 19. Достопамятные сказания. С. 137).

вернуться

466

Житие Антония, гл. 7; А 22 (=Антоний, 22. Достопамятные сказания. С. 15).

вернуться

467

А 217.

вернуться

468

Агапой (или «вечерей любви») у ранних христиан называлась совместная трапеза в воспоминание Тайной вечери; первоначально именно на ней совершалась Евхаристия. Практика агап в Египте зафиксирована источниками, по крайней мере, для IV‑V веков. Так, церковный историк Сократ Схоластик сообщает об обычае египетских христиан причащаться по субботам после трапезы.

вернуться

469

А 811 (=Сисой, 7. Достопамятные сказания. С. 173).

вернуться

470

А 805.

вернуться

471

А 463 (=Макарий Египетский, 10. Достопамятные сказания. С. 105).

вернуться

472

А 423 (=Исаак Фивейский, 2. Достопамятные сказания. С. 75).

вернуться

473

N 148. (Старец сделал это в назидание — пусть все знают, что в Келлиях из‑за чаши вина рухнула крыша. — А. В.)

вернуться

475

N 144.

вернуться

476

N 467.

вернуться

477

N 130; Bu II 379; Am 22, 14.

вернуться

478

А 523, 799.

вернуться

479

А 782 (ср. Петр Пионит, 1. Достопамятные сказания. С 163).

вернуться

480

N 157.

вернуться

481

Иоанн Кассиан. Собеседования, 17, 24.

вернуться

482

А 569 (=Ксанфий, 2. Достопамятные сказания. С. 98).

вернуться

483

А 787 (=Пафнутий, 2. Достопамятные сказания. С. 164).

вернуться

484

А 578 (= Пимен, 4. Достопамятные сказания. С. 133); Sy 9, 20 (=Древний Патерик. 9, 19).

вернуться

485

Лавсаик, пролог.

вернуться

486

N 490/1.

вернуться

487

Иоанн Кассиан. Собеседования, 12, 11.

вернуться

488

Hippocrate. De la génération, 1.

вернуться

489

История монахов, 20, 15. Ср. тексты, которые приводит А. Гийомон (SC, 171. Р. 542–545).

вернуться

490

Евагрий. Монах, 94 (SC, 171. Р. 698–701). (Скорее всего, речь идет о Макарии Александрийском (Городском) — см.: Творения аввы Евагрия / Пер., вступ. статья и коммент. А И. Сидорова. М., 1994. С. 245, прим. 163. — А. В.)

вернуться

491

А 796 (=Павел, 3. Достопамятные сказания. С. 168). (В русском переводе не совсем точно — «кружка воды», в греческом тексте lagynion, что скорее можно перевести как «фляжка». — А. В.)

вернуться

492

А 932.

вернуться

493

Лавсаик, 39, 3.

21
{"b":"263865","o":1}