А Шелби горячая. Длинные ноги, несмотря на то, что она маленького роста, и достаточно изогнутая, чтобы почти на каждой рубашке, которую она надевает, пуговицы были натянуты... не то чтобы я смотрел. Ну ладно смотрел, но не теперь, когда она с Айзеком.

Но Шелби выглядит еще более счастливой, чем Айзек. Когда она держится за его локоть. И она провела столько месяцев, так держась за него, что я почти не могу представить его без нее. Это отчасти раздражает, когда я хочу встретиться со своим другом без его девушки, которая присоединяется везде. Прямо сейчас, тем не менее, это прокладывает осторожное расстояние между мной Ханной, это чувствуется подобно Большому каньону.

Может быть, мне стоит попробовать настойчивее. Хана оставляет руку лежать на столе, и пока я не передумал, я беру ее.

Ханна вздрагивает, и я ослабляю свою хватку, понимая, что мое движение больше похоже на нападение, чем на романтический жест.

Айзек и Шелби обмениваются взглядами.

Первый страйк за Вейном.

Но я еще не выбит из игры. Ханна не вырывается, она расслабляет руку, переплетая наши пальцы.

Я ухмыляюсь Айзеку. Как я тебе теперь?

Это здорово. Я делаю это. Я на нормальном свидании, с нормальными друзьями замечательно нормальной ночью. Никаких сумасшедших ветров. Никаких разговоров о злых войнах, языков ветра или договоренностей о помолвке. Просто бессмысленная болтовня о кино, или музыке, или школе, или о чем угодно - в точности то, каким должно быть свидание.

Так  почему все в этот момент, выглядит не правильно?

Официантка приносит еду, и я улыбаюсь, когда вижу огромную тарелку пасты, стоящую перед Ханной. Девушка, которая ест, когда голодна. Очко Ханне.

Наступает неловкий момент, когда я смотрю на наши соединенные руки и пытаюсь решить что делать - ход второй. Затем я отпускаю руку Ханны, чтобы погрузиться в уплетание гигантского сэндвича и горы картошки фри. Я ем, не беспокоясь о полноте, словно в знак протеста.

На, получи, ты просто сумасшедшая сильфида, которая не ест и контролирует чужие жизни.

Я придвигаюсь ближе к Ханее, позволяя нашим ногам соприкоснуться. Кожа к коже, так как мы оба в шортах. Еще одно очко в пользу Ханны: она одета в точности для лета в пустыне. Не застегнута до самой шеи, не в смешной униформе.

Я все еще ничего не чувствую, прикасаясь к ней, но ее близость приносит своего рода острое ощущение. Ощущение успеха.

Ханна берет мою руку снова, наши пальцы плотно переплетены.

- Вейн, - зовет меня кто-то через шумный ресторан.

Мои сэндвич и картошка фри грозятся выйти наружу.

Айзек, Шелби и Ханна поворачиваются, чтобы посмотреть, кто меня зовет. Я созерцаю тарелку, интересно, думая смогу ли я зарезать себя насмерть ножом для масла?

Вейн, - повторяет Одри, ее голос теперь громче. Я задерживаю дыхание.

Тень падает на стол, но я не поднимаю взгляд. Мой план - притвориться, что ее здесь нет. Это не сработает, но это все, что я могу.

Айзек и Шелби молчат. Вероятно, предвкушают шоу.

Ханна елозит по сидению.

- Вейн, что здесь происходит?

Тон ее голоса подсказывает, что она вовсе не рада вновь видеть Одри.

- Я здесь, - отвечает вместо меня Одри. - Потому что я его девушка. И я бы была признательна, если бы ты убрала руки от него.

- Чувак, - говорит, наполовину смеясь, наполовину ворча, Айзек.

Он хрюкает, кажется, Шелби ткнула его локтем.

Я ничего не говорю. У меня неприятностей по уши, но, помоги Боже, все, о чем я могу думать - как хорошо из уст Одри звучит фраза "его девушка".

Я рискую взглянуть на нее... и, о Господи, она горячая. Несколько локонов выбилось из косы, и очертили ее раскрасневшееся лицо, и ее жакет раскрылся, ее черная майка еще больше обтягивала и была еще меньше, чем я помню. Я не уверен, что "горячая", достаточно сильное слово. “Пламенная” возможно более точное.

Ханна избегает моего взгляда, отдергивая руку, и отодвигается так далеко к стене кабинки, как это вообще возможно.

Я знаю, что каждый ждет от меня каких-то слов, но мой мозг не в состоянии справиться с ситуацией.

Айзек прочищает горло.

- Чувак, если у тебя есть девушка, должен был хотя бы сказать.

- А еще важнее, - прерывает Шелби. - Ты не должен был ничего затевать с Ханной.

- А никто и не затевает, - пробормотала Ханна так, словно сама идея заинтересовать меня была ей отвратительна.

- Да. И он ушел с тобой несколько ночей назад. Тогда у тебя тоже была девушка, Вейн?

- Эй, я, - начинаю я, не уверенный с кем я заодно.

- Это недавнее приобретение, - прерывает Одри. Затем она наклоняется и гладит пальцами мое лицо.

Не игриво.

Притягательно.

Я не вырываюсь. Может быть, я даже наклоняюсь к ее руке, когда десять тысяч искр проносится сквозь мою кожу от ее прикосновения. Что я могу сказать? Я слаб.

Разница между тем, как мое тело реагирует на Одри и Ханну - день и ночь. Все в них - день и ночь. У Ханны светлые волосы и голубые глаза - солнце, Одри черноволосая, черноглазая - ночь.

- Я бы хотела пойти домой, - объявляет Ханна. Ее голос звучит так, будто она сейчас расплачется.

Она не заслуживает этого.

Я обязан перед ней извиниться. Я просто не могу придумать, что сказать.

Она не ждет объяснений. Она даже не ждет, чтобы я встал и дал ей выйти из кабинки. Она поднимается ноги, потом на стул, потом на стол. Тарелки и стаканы подскакивают, когда она проходит по столу, спрыгивает и мчится к двери, как только она приземляется на пол. Шелби пихает Айзека из кабинки и бежит за ней... стреляя в меня смертельным взглядом на выходе.

Айзек смеется.

- Хорошо, я выручу тебя, парень. Ты находить самые невероятные способы разрушать свидания.

- Я...

Он поднимает руку.

- Я умираю, как хочу услышать то, что произошло, но я должен отвести девочек домой. Видишь, с каким ущербом нам нужно разбираться.

Я киваю, и он поворачивается, чтобы уйти.

- Кстати - он поворачивается и указывает на Одри, - Мииииииииииило.

Интересно, кто из нас покраснел сильнее я или Одри.

Когда Айзек исчезает из виду, а заставляю себя посмотреть в глаза Одри.

- Ты пошел на свидание? - рычит она. - Ты в своем уме?

- Я? - Мой гнев снова возвращается. - Я люблю, как ты думаешь, что можно просто сбросить с "подруги Вейна" шляпку всякий раз, когда это удобно для тебя. Дергать меня, портить мою жизнь, потом топтаться на моих чувствах, как только мы одни. Все, чтобы угодить твоей драгоценной Силе Бури.

- Мы не можем разговаривать здесь.

Она идет в сторону выхода, и я достаю бумажник и бросаю все деньги, которые у меня есть на стол, прежде чем я следую за ней.

Я думал, Одри будет в милях надо мной, летя домой, так она сможет разорвать меня в ту секунду, когда я доберусь туда. Но она стоит у моего автомобиля, ее руки скрещены, ее глаза бурят дырку в моем черепе. Я просто в ярости, но мое сердце по-прежнему замирает, когда я думаю о долгой поездке домой, только для нас двоих.

Она не смотрит на меня, когда я открываю ей дверь. Просто садится и захлопывает ее.

Я знаю, что моя машина маленькая. Но наполненная нами с Одри и всей горой запутанных эмоций между нами ощущается как коробка для обуви.

- Почему мы не едем? - спрашивает она.

- Ты должна пристегнуться. Или ты соблюдаешь только законы Бурь?

Ее вздох эпически длинный. Потом она возится с ремнем безопасности, создавая комическую ситуацию, крутя его всеми возможными и неверными способами.

- Как это адское устройство работает? - наконец, спрашивает она.

Я фыркаю и склоняюсь над сидением.

Она резко отодвигается.

- Что ты делаешь?

Я наклоняюсь ближе, мои глаза приклеены к ее, когда я беру ремень безопасности из ее руки и тяну его через ее тело. Мои пальцы проходят по ее руке, когда я защелкиваю ремень на месте, и я слышу, что ее дыхание перехватывает от моего прикосновения.