Его язык вторгся в ее рот. Их зубы столкнулись, вызывая резкую боль. Он боролся за контроль и проиграл. Его язык обернулся вокруг ее, отдавая больше, чем получая. Она встретила его толчки своими, соблазнительно возвращая. Ее руки сжимали его талию, удерживая, будто она боялась, что его унесет в любой момент.

Торин наслаждался ею словно коллекционным вином, которое не заслужил, поэтому отрабатывал это право, заставляя себя быть с ней нежным. Хорошо, хорошо. Вот так. Уделял время, позволяя себе запомнить каждую изысканную деталь. Шелковистость ее волос, прикасающихся к его лицу. Мягкость губ. Бархатистость кожи. Медовый аромат. Сладкий вкус.

– Торин, – Кили тяжело дышала, затем подняла голову и вся её доброта исчезла. – Мне нужно…

– Нет, – отрезал он, зная, что худшее случилось. Она решила идти до конца. – Я добьюсь лучшего. – Сможет ли. Потому что не делал этого. Не думал, что когда-то это произойдет. Кили стала воплощением всех фантазий, которые у него когда-либо были. Нет, она лучше любой его фантазии.

– Невозможно, – ответила она с мягкой, нежной улыбкой.

Торин расслабился и снова притянул ее к себе.

– Я хочу большего.

– Да, – заговорила Кили ему в губы – Ты обещал. Я желаю. Только хочу…

Все, кроме его неистового сердцебиения, замерло.

– Что? Чего ты хочешь? Скажи мне, и я дам тебе это.

– Давай я покажу тебе. – Кили толкнула Торина на пол и оседлала его. – Держи свои руки по бокам.

Не прикасаться к ней? Одна мысль казалась хуже, чем любая из ее угроз… Торин предпочел бы, чтобы его кожу сняли теркой для сыра, а органы измельчили в смузи.

– Почему? – прохрипел он. – Я слишком груб с тобой?

– Слишком груб? – Кили потерлась носом об его нос. – Воин, для меня нет такого понятия как слишком грубо. Но сейчас, я впервые заполучила тебя в свои руки… возможно, и для тебя это впервые. Я намерена насладиться каждой секундой и убедиться, что тебе также понравилось.

Насладиться… да.

– Я не могу не прикасаться к тебе. – Торин обхватил ее полную грудь рукой, наслаждаясь ощущением округлой мягкости, великолепной тяжести. Соски набухли под его ладонью… он почувствовал изменение. Божественно.

Кили схватила ворот его футболки и разорвала материал посередине. Потом ее руки оказались на его теле, ногти впились в его недавно исцеленную плоть.

– Тогда коснись меня, но чтобы ты не делал, не прекращай меня целовать, Очаровашка.

– Ничто не остановит меня. – Торин сжал ее волосы в кулаке и дернул к себе для еще одного поцелуя. Осторожней.

Но она застонала в знак одобрения, и, спустя время, предупреждение в его голове не имело значение. Для нее не бывает слишком грубо, так она сказала, а она никогда не лгала. Ее язык жадно встретился с его, сильно толкаясь, вызывая дикое, чувственное наслаждение в нем. Чем больше она требовала от него… тем больше отдавала, тем сильнее он упивался ею… пировал.

Он – голоден, а она – банкет.

– Больше, – потребовал он.

Она запустила пальцы в его волосы и потянула. Чтобы остановить его?

– Я дам тебе больше, если ты перестанешь сдерживаться, – ответила она. – Я не сломаюсь.

Ну, он мог. Он уже задыхался. Но моя женщина дышит еще тяжелее. Ее рот покраснел, увлажнился и опух. Заклеймен.

– Ты не знаешь, о чем просишь, – произнес он.

– Прошу? Нет, Очаровашка. Я требую. Ответь мне жестче, – сказала Кили и прижалась ртом к его губам, настойчиво и решительно облизывая его изнутри.

Поводок моего контроля обтрепался…

Торина с большим напором обернул язык вокруг её языка, и хоть он возненавидел себя, понимая, что давление слишком сильное; хоть сама Кили и требовала, чтобы он брал, брал и брал – Торин не мог остановиться. Потому что желал. Ужасно. Его мышцы сжимались вокруг костей. Сильнейшее желание, какое он когда-либо испытывал, бушевало в жилах, неугасаемым пламенем. Он не просто хотел прикасаться к Кили. Торин хотел завладеть ею и заставить чувствовать себя столь же яростно, как и он сам.

Поводок… порвался.

К черту нежность. Он доведет ее до оргазма, и затем последует за ней.

Торин целовал ее жестче, быстрее, но Кили казалось, не возражала. Постанывая, она извивалась напротив него. Ее ногти царапали спину, и если бы не лохмотья футболки, которые едва держались на теле Торина, девушка располосовала бы его до крови.

Ему это нравилось.

Торин вновь сжал ее грудь, полную, тяжелую грудь, и теребил пальцами соски. Перчатки раздражали его, и он прервал поцелуй, лишь для того, чтобы зубами сорвать одну из них. Оголенная рука мгновенно вернулась на место, а большой палец вновь поглаживал маленький бугорок. Но остался еще один барьер. Торин стянул футболку через голову Кили, обнял ее и вздрогнул. Девушка была мягкой как атлас. Теплой. Наверняка, самое приятное, к чему он прикасался за всю свою жизнь.

Он опустил голову. Кили снова застонала, сильнее прижалась к нему, от чего член Торина дернулся в штанах. Черт. Он был близок к тому, чтобы опрокинуть ее на спину, сорвать трусики и погрузиться в нее – давление внутри него выросло практически до невероятного предела.

Она создана для него. Торин был в этом уверен.

Торин обхватил ее попку, сильно и жестко прижал к себе, но, казалось, Кили и против этого не возражала. Ее соски прижимались к его груди, она наслаждалась трением также, как и он, снова и снова выдыхая его имя.

Помедленнее! В любой момент он взорвется. Это желание…

Оно было слишком сильным. Слишком интенсивным, – вновь подумал Торин. Проносясь сквозь него, оно разжигало кровь… Кили пылала, заставляя его гореть все жарче. Увлекала его.

Никогда не смогу от нее отказаться. Демон не имеет значение… он не важен, пока что.

Его внутренности будто окатило ледяным душом.

Демон. Уже поздно.

Слова эхом отдавались в его голове, все остальное заледенело. Кили заболеет. Опять. Своими действиями, они гарантировали такой исход. И Торин знал лишь то, что чем дольше он трогал и целовал ее, тем сильнее окажется болезнь.

Он только ненароком к кому-то прикасался. Никогда контакт не был столь продолжительным. Для него эта территория была новой, и непонятно, что случиться дальше.

Что если она умрет в этот раз?

С рыком Торин оторвался от нее. Кили плюхнулась на пол рядом с ним. Черт! Что он наделал?

– Мне жаль. Так жаль, принцесса. Я должен был заставить тебя подождать.

Она неуклюже поднялась на ноги.

– Я сожалею только о том, что мы остановились. – С затуманенными от страсти глазами, Кили потянулась к нему.

Торин увернулся. Убивает меня! Но уж лучше умрет он, чем она.

– Не надо. Мы не можем.

– Можем. – Кили вновь потянулась к нему.

И снова, Торин уклонился.

– Нет, Кили, не можем. – Он шагнул еще дальше от нее. Я не сдержусь. Если она снова подойдет, он просто позволит ей схватить себя. – Мы должны подготовиться. Ты заболеешь.

Кили остановилась, напоминание полностью изменило манеру ее поведения. Из гибкой и податливой она стала напряженной и осмотрительной.

– Мне жаль, – повторил он, но слов никогда не станет достаточно.

Кили вытащила из рюкзака две футболки. Одна из них гласила "Страйдер может избить меня в любое время", а вторая – "Я оставил свое сердце в Париже"[27]. Она не смогла скрыть дрожь. После того, как они с Торином оделись, Кили перерыла весь дом в поисках ножниц, иглы и нитки.

– На твоих футболках странные изречения, – пробормотала она.

– Их сделали для меня друзья.

Не удивительно, что он так сильно любил этих мужчин.

Кили уселась перед потрескивающим камином и принялась за работу, раскраивая и сшивая кусочки и полоски их старых рубашек, хотя ее мысли были заняты другим. Что же я натворила? Как смогла убедить себя в том, что не заболею… и еще, если заболею, то с легкостью вынесу и вторую болезнь? Больной приравнивается к слабому, а слабость это уязвимость.