Отношения закончились плохо. Понял Торин.

– Послушай, – сказала Кили и вздохнула. – Я благодарна за разговор. Правда. Я никогда не стану твоей самой большой фанаткой, но готова признать, что ты не такой гончий пес, каким я тебя считала. Вот почему я все еще считаю, что нам нужно разойтись и возобновить нашу войну позже.

– Останься. Позволь мне позаботиться о тебе.

– Я не больна.

– Мы это уже проходили. Скоро будешь.

– Нет. Говорю тебе, я слишком могущественна. Ты никогда не встречал никого похожего на меня, так что не знаешь как я отреагирую на… – Мучительный кашель прервал ее отрицание. Кили сгорбилась, с усилием слишком большим для ее тела и прикрыла рот.

Прежде чем она умолкла прошло несколько минут. Она протянула свои дрожащие руки. Ладони были покрыты малиновыми пятнами.

Снова начал падать снег, но в этот раз его сопровождали яркие вспышки молний, исчерчивая небо. Торин осознал, что погода отвечала настроению Кили и понял, что это должно быть признаки страха и боли.

Кили, встретившись с ним взглядом, тряхнула головой.

– Нет. Нет.

Да.

– Ты инфицирована.

Менее чем через час, Кили выкашливала реки крови.

Менее чем через два, ее измучила лихорадка.

Кили пыталась что-то сказать Торину, повторяла что-то на подобии "дождь", "утонем" и "миньоны", но смысл этих слов был потерян для Торина. Единственное, что он мог понять было "не убивай…".

Он говорил, что убьет ее если она станет переносчиком. И ему стоило бы; так было бы лучше. Для нее, для мира.

Зачем тогда пытаться ее спасти?

Потому что не мог стряхнуть желание обнять ее. Потому что задолжал ей. Потому что не сможет быть с ней, никогда, если она умрет.

Торин ударил землю, разбрасывая грязь. Они разберутся с проблемой переносчика, если и когда это станет необходимым.

Как можно нежнее Торин кормил ее лекарствами. Часть воды из фляги он использовал, чтобы охлаждать ей лоб, а остальное вылил ей в горло. Но к середине второго дня вода закончилась, а Кили нужно было еще. Ее кашель ухудшился, а жар усилился и стал опасно высоким. Женщина, которая была достаточно могущественной, чтобы сравнять с землей темницу для бессмертных ослабла настолько, что даже не могла корчиться от боли, ее грудь едва ли поднималась и опадала, а дыхание стало свистящим… и даже иногда хрипело.

Предсмертный хрип. Он хорошо его знал.

Наиболее явный признак обреченности? Примерно на двадцать футов вокруг нее, вся трава засохла. Ближайшие деревья резко опали и высохли, не оставив ничего кроме ломких листьев и почерневшей коры.

По крайней мере снег перестал падать. Слабое утешение.

– Просто держись, принцесса, – сказал Торин, хоть и понимал, что девушка его не слышит, но все равно продолжал говорить. Он осторожно поднял ее на руки, убедившись, что одежда остается постоянной преградой.

Но даже без контакта кожи к коже, Кили умудрялась утопить его в эндорфинах, наиболее интенсивное блаженство в жизни, волна за волной насыщало его. Он затвердел. Он запульсировал.

Хочу снова почувствовать на себе ее руки.

Хватит! Торин понес ее через лес, направляясь к поляне, которую делил с Ужасным Трио. Они будут с ним бороться. Они не поймут почему Торин помогает женщине, которая намеревалась его убить. Он сам едва ли понимал себя. Но их там не было, и выглядело все так, будто они давно уже ушли, сэкономив ему хлопоты боя.

Торин опустил Кили на берегу ручья. Он окунул тряпку в холодную воду и положил материал поверх ее покрытого потом лба. Ее зубы стучали, каждые несколько секунд тело содрогалось в конвульсиях, но температура так и не спадала.

Он снова поднял ее на руки и опустил посредине ручья, вместе с одеждой и всем остальным. Вода колыхалась и плескалась у самого ее подбородка… но жар, который излучала девушка начал нагревать воду. Торина пожирали отчаяние и страх.

– Гадес, – пробормотала она голосом не более чем надломленным хрипом. – Мой…

На Торина нахлынуло ужасающее спокойствие. Гадес, бывший правитель подземного царства? Мужчина, которому Торин не доверил бы даже пластинку жевательной резинки, не то что жизнь? Чистое зло? Отец Уильяма Вечно Похотливого и Люцифера, короля демонов?

Хотя, если уж на то пошло, Гадес не был настоящим отцом Уильяма и Люцифера. Он усыновил их каким-то таинственным, сверхъестественным способом. Но если быть честнее, это еще хуже.

Кили звала этого парня? Серьезно?

– Не надо, – умоляла она. – Не делай этого.

Гадес обидел ее? Не удивительно, и все же Торин хрустнул костяшками пальцев. Все что сделали с ней вернется к мужчине сторицей.

– Шшш. – В попытке успокоить ее, Торин провел затянутой в перчатку рукой по изгибу ее челюсти. Это не ради меня… это ради нее.

Уже лжешь себе?

Торин удивлялся хрупкости ее кости и боролся с тысячами новых волн блаженства, каждая из которых была сильнее предыдущей.

– Я здесь. Торин здесь. С тобой ничего плохого не случится, принцесса. Я не позволю.

– Я люблю тебя. Ты любишь меня. Наша свадьба… пожалуйста.

Он застыл, предельно ясно осознав несколько фактов. Гадес был тем женихом, которого она упоминала. Она в самом деле планировала с ним будущее. Умоляла об этом.

Ревность. Да, он чувствовал ее. Ревность, а не несварение желудка. Он больше не мог отрицать правду. Однако, не потерпит подобных чувств. Кили не его. Она ему не принадлежит, и никогда не будет. Потому что, даже если они решат свои проблемы – что сомнительно – он никогда не сможет удовлетворить ее. Ей никогда не будет достаточно того, что он может предложить.

Он выучил это тяжелым путем.

Наблюдать как в ее глазах поселится недовольство? Да он скорее умрет.

Торин испытал достаточно унижения на этом фронте.

– Беспомощна, – зашептала она. – Так беспомощна. В ловушке.

– Шшшш, – снова сказал Торин. – Я тебя держу. Я никуда не уйду.

– Торин? – Она склонила к нему голову. Руки поплыли по поверхности воды, прикасаясь к завитым кончикам ее волос. Мокрые пряди казались медово-коричневыми, а не синими.

Так красиво будут смотреться обернутыми вокруг моего кулака. Я изогну ее именно так, чтобы взять ее рот с таким умением с которым она никогда раньше не сталкивалась и…

Ничего.

Он резко вздохнул и понял, что вода значительно остыла.

Неужели лихорадка наконец-то отступила?

Торин поднял девушку из воды и опустил ее на клочок травы, с напряжением и страхом ожидая когда начнут увядать побеги. Пока минуты перетекали одна в другую, а трава оставалась пышной и зеленой, он расслабился.

Торин скользнул взглядом по девушке. Цвет ее кожи значительно улучшился, а красный румянец лихорадки исчез. Но платье Кили прилипло к ее коже, очерчивая каждый великолепный изгиб.

Он снова напрягся… должен отвернуться. Но как усердно он не старался, взгляд Торина оставался приклеенным к ней. У Кили были пышные груди, которые хотелось помять. Ее соски затвердели, умоляя их пососать. Немного вогнутый живот позволял воде стекать в пупок.

Вода, которую я мог бы слизать.

Прекрати. Это все неправильно.

У нее были длинные точеные ноги, идеальной длины, чтобы обвиться вокруг его талии. Или плеч. У Кили не было ни шрамов, ни татуировок, ее кожа казалась бесконечным голубоватым шелком.

Она излучала секс.

Изношенный контроль Торина угрожал треснуть.

Нет! Он сильно потер рукой лицо, наконец-то разрушив сплетенные чары. Ага. Вини ее. Идиот! Да что черт возьми с ним не так? Она больна, возможно умирает, а он составляет на нее планы?

Я влип.

Вылечу ее. Потом от нее избавлюсь. Потом с чистой совестью продолжу поиски Камео и Виолы.

Как и Ужасное Трио, Виола была пленницей Тартара в неподходящее время и получила одного из оставшихся демонов. Торин вздрогнул. Ей достался Нарциссизм. Худший из худших. Находиться рядом с Виолой было настоящим кошмаром, но она так же была частью его семьи.