«Вот уж действительно общительные», — подумал Маркхэм.

— Успокойтесь, ребята, — сказал Хилл. — Сегодня можете не клянчить у правительства подачки.

Большие ворота были нараспашку, сарай оказался пуст, но ударивший Маркхэму в нос запах домашней скотины, сена, навоза и опилок вызвал у него воспоминания о зоопарке, куда отец водил его в детстве. Это убогое заведение примыкало к торговому центру. Однажды лама легонько пожевала маленькому Сэму воротник рубашки, после чего он расплакался. Внутреннее устройство сарая было типичным: центральный проход, по бокам стойла для животных. Сначала шли четыре стойла для лошадей, а затем шесть по обе стороны, по словам Хилла, отведенных для коз. В отличие от стойл для лошадей, с высокими деревянными дверями с зарешеченными окошками, эти закрывались дверцами, затянутыми металлической сеткой, и отделялись друг от друга перегородками, которые можно было убрать, чтобы их объединить.

— Обычно в каждое стойло заходит по три-четыре козы, — объяснил Хилл. — Иногда больше, если у матери отнимают козленка. Зимой перегородки убираются, и тогда можно разместить больше коз, при необходимости разделив их по размеру, возрасту и полу. Но у Шулера в конце года всегда имелось собственное стойло. Он был с гонором, очень умен. Случалось, что ему удавалось открыть задвижку. Вот почему только его стойло запиралось на замок. Но когда дело доходило до того, чтобы ублажить своих подружек, ему не было равных. Вот каким он был необыкновенным. Если хотите знать, мне его до сих пор чертовски жалко.

Хилл и Маркхэм дошли до противоположного конца сарая.

— Видите, вот здесь? — спросил Хилл, указывая на бывшее стойло своего любимого племенного козла. — Мы с внуком починили дверь, но до сих пор можно рассмотреть, где эти сволочи вырвали петли. На остальных коз они даже не взглянули, хотя могли бы получить их без труда. Нет, тут никаких замков не было. Так что, похоже, эти подонки с самого начала положили глаз именно на Шулера и просто сорвали чертову дверь с петель.

Присев на корточки, Маркхэм провел пальцем по деревянной стойке, по тем местам, где раньше были эти железки.

— Полицейские сняли отпечатки пальцев и все такое, — сплюнув, продолжал Хилл. — Но так ничего и не нашли, даже следов от ломика. По их словам, нужно было усилие трех-четырех человек, чтобы вырвать петли. Сперва я подумал, что это дело рук местных ребят — они таким образом развлекались. Затем решил, что кто-то захотел получить Шулера для разведения породы. Я хочу сказать, мерзавцы потратили столько сил, чтобы его получить. Говорю вам, этот мальчик был настоящим красавцем…

— Мистер Хилл, вы сказали, что Шулер пропал в ноябре?

— Точно. За две недели до Дня благодарения. Я очень хорошо помню, потому что у внука как раз был футбольный матч. Он учится только на втором курсе, а его уже взяли в команду. Полузащитником. Когда Шулер пропал, внук очень расстроился, винил во всем себя. Он отличный парень, мой внук. Всегда любил коз…

— Вы не замечали рядом с фермой никого подозрительного?

— Я повторяю вам то, что уже говорил полиции. Понятия не имею, кому мог понадобиться Шулер, за исключением того, что я уже сказал.

— Мистер Хилл, у ФБР есть основания полагать, что Шулера нашли.

— Он мертв, да? — Хилл снова в сердцах сплюнул. — Где его обнаружили?

— Мистер Хилл, вы в последнее время следили за новостями? Слышали об убийстве Томми Кэмпбелла и мальчика в Уотч-Хилле? Вы знаете, что с ними произошло?

До старика вдруг дошла зловещая правда, он помрачнел и сказал:

— Я видел по телевизору фотографию статуи, которую убийца сделал из трупов. Вы хотите сказать, что нижняя половина мальчика — настоящий козел? Думаете, что это мой Шулер?

— Да, вероятность большая.

— Значит, вы хотите сказать, что подонок, который сделал такую мерзость с этими ребятами, был здесь? У меня на ферме?

— Точно мы узнаем это только после того, как я пришлю сюда наших людей. Они возьмут пробу ДНК у потомства Шулера. Кроме того, нам будет нужно еще раз поговорить с вашим внуком.

— А он-то какое может иметь к этому отношение? — дрогнувшим голосом спросил старик.

— Ваш внук последний видел Шулера живым, а затем обнаружил его исчезновение. Быть может, он вспомнит что-то такое, что упустила полиция.

Маркхэм не собирался говорить Луису Хиллу о том, что его внук может стать подозреваемым в деле. Нет, пусть этим займутся Рейчел Салливан и ее люди. Если старик заартачится, можно будет получить ордер на обыск.

— Я помогу вам всем, что в моих силах, — заверил Луис Хилл.

Маркхэм ушел, а старик фермер так и стоял, уставившись невидящим взглядом на пустое стойло Шулера. Сэм думал о том невероятном усилии, которое потребовалось Микеланджело-убийце, чтобы сорвать дверь с петель, если это действительно сделал он. Но еще больше Маркхэма, ехавшего по пустынной проселочной дороге, беспокоили мысли о дате совершения этого преступления.

«В ноябре, — снова и снова мысленно повторял сотрудник ФБР. — Убийца получил нижнюю половину своего сатира после того, как у него уже появился мальчик. Это означает, что он был достаточно уверен в своем умении сохранять человеческое тело еще до убийства Майкла Винека. Стало быть, мальчишка, скорее всего, не был его первой жертвой. Выходит, что я ошибался относительно временной последовательности.

Да, я был не прав».

Сразу же после того, как в среду, шестого мая, Кэти закончила разговаривать по телефону с Сэмом Маркхэмом и узнала, что на следующий день ей предстоит отправиться вместе с ним в Бостонское управление ФБР, она также получила известие о том, что ее разрыв со Стивеном Роджерсом теперь оформлен официально. Кэти отнеслась к этому так же, как к прогнозу погоды назавтра, обещавшему облачность, но с вероятностью дождя всего двадцать процентов. То ли вследствие событий предыдущей недели, то ли потому, что в ней уже давно высохли все остатки любви к бывшему супругу, Кэти закрыла книгу о десятилетнем замужестве со Стивеном Роджерсом с чувством отрешенного безразличия.

Зато ее бывший муж, похоже, в самый последний момент передумал. В пятницу, перед тем как в деле о разводе должна была быть поставлена точка, Роджерс заявился к Поулкам буквально весь в слезах, требуя дать ему повидаться с его женой. После короткого спора Джанет с мужчиной, с которым она познакомила свою лучшую подругу, в чем ей предстояло вечно раскаиваться, Хильди вышла на порог.

— Кэт, мы можем поговорить? — крикнул Стив через плечо Джанет. — Пожалуйста!

— Все в порядке, Джан, — сказала Кэти, и та, нахмурившись, скрылась в доме.

— Всю неделю я следил по телевизору за этой историей, — начал Стив. — Очень переживал за тебя. Я умолял Джанет дать мне номер твоего сотового, но она ни в какую.

— В этом весь смысл телефона, не зарегистрированного в базе данных. Мы же с тобой договорились, что вся связь будет осуществляться только через наших адвокатов.

— На этом настаивала ты, а не я. Я рассчитывал попробовать все уладить, но ты не желала даже слышать об этом. Это ты хотела развода, Кэт. Не забывай.

— Стивен, что ты здесь делаешь?

— Просто я… Понимаешь, со мной тоже разговаривали. Агенты ФБР. На следующий день после того, как это произошло. У меня спрашивали, нет ли среди моих учеников того, кто соответствовал бы предполагаемому образу преступника. Господи, я ничего не мог сказать. Даже не представляю себе, какого хрена федералы решили обратиться ко мне, если не считать наши с тобой отношения. Кэт, может быть, я что-то не знаю? Есть еще какая-то причина, по которой тебя втянули в этот кошмар?

— Вероятно, ФБР просто хочет раскинуть невод как можно шире, — солгала Кэти, которой и в голову не приходило, что сотрудники бюро будут допрашивать ее бывшего мужа.

«Но Стив по-прежнему пребывает в неведении. О записках ему не сказали ни слова».

Это было очень хорошо.

— Господи, Кэт, вся эта неделя выдалась какой-то долбаной. Я смотрел по телевизору эти ужасы о том, что произошло с Кэмпбеллом и мальчишкой. Поскольку я сам оказался каким-то образом замешан, постоянно слыша твою фамилию в таком контексте… В общем, Кэт, это заставило меня призадуматься. Только теперь я сообразил, каким же был дураком, что отпустил самого дорогого в мире человека. Не знаю. Бесповоротность всего происходящего, развод прямо перед носом, и я просто подумал, что, быть может…