Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Значит, вы полагаете, что мы имеем дело с убийцей-мечтателем? — спросил Беррелл. — Он тешит себя иллюзиями? Нашел в книге Хильдебрант глубокий смысл, толкнувший его делать скульптуры из людей?

— Нет, Билл, так далеко я не пошел бы. Иллюзиями наш скульптор не страдает. Слишком большая целеустремленность, чересчур сильная выдержка. Нет, я поместил бы его где-нибудь между мечтателем и мессией. На мой взгляд, «Спящие в камне» помогли четко оформиться потребности убивать, существовавшей еще до того. Книга дала ему цель в жизни, не только в смысле того, чтобы разбудить нас, как я вам уже объяснял, но и в свете попытки воспроизвести исторический контекст размещения оригинала, стать проводником идей нового Возрождения. Быть может, убийца пытается шокирующим ударом перевести нашу культуру на следующую ступень эволюции, вернувшись к тому, что он считает высшей точкой развития человечества. Вероятно, он хочет напомнить нам о тех стандартах прекрасного, которые были утрачены или, на его взгляд, затуманены поклонением дутым знаменитостям, навязанным средствами массовой информации.

— Вы не считаете воплощение сексуальных устремлений существенным фактором? — Беррелл явно расстроился. — Даже несмотря на то, что обе жертвы мужского пола, а убийца, по вашим же собственным словам, гомосексуалист?

По голосу Беррелла Маркхэм понял, что тот не хотел задерживаться на его гипотезе. Похоже, глава бостонского управления просто не понял всю эту интеллектуальную чушь, теории Маркхэма относительно мотивов Микеланджело-убийцы остались для него темным лесом.

— Должен сказать, Билл, что я в каком-то смысле надеюсь на присутствие в этих убийствах некой сексуальной составляющей. На самом деле раскрыть преступление было бы гораздо проще, если бы мы имели дело с почти интуитивным мотивом, а не с этими возвышенными интеллектуальными бреднями. Да, на мой взгляд, убийца получает определенное психологическое удовлетворение от своей работы, однако пока что характер его поведения указывает на что-то еще, куда более высокое, чем личные, собственные интересы. Нам пока что еще не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Допустим, как я уже говорил, убийца действительно пытался таким извращенным способом подражать Микеланджело. В этом случае он мог испытывать сексуальное влечение к своим жертвам, но для него было бы неприемлемым воплощать его в половой акт. Конечно, я могу ошибаться. Пока не будут готовы результаты вскрытия, нельзя утверждать наверняка, что жертвы не подвергались сексуальному насилию. Да мы вообще еще не знаем, как именно были убиты Кэмпбелл и Винек. Кстати, надо учесть, какое количество химических реактивов и консервантов использовал убийца для достижения своих целей. Возможно, мы так никогда и не узнаем, что этот тип делал со своими жертвами, если Кэмпбелл и Винек действительно были первыми.

— Вы полагаете, он уже убивал до этого?

— Быть может, не человека. Я готов поспорить на что угодно, что первым был козел, тот, от которого взяты ноги. Мне также очень хочется поверить в то, что на счету убийцы еще парочка кошек и собак. Билл, он знал, что делает, выбрал Кэмпбелла и Винека не только потому, что они идеально соответствовали его представлению о «Вакхе». Преступник был готов к охоте на них. Не думаю, что убийца потратил бы столько времени и сил, добывая материал, если бы не был абсолютно убежден, хотя бы в теории, в том, что его замысел удастся. Вспомните, Микеланджело сначала несколько лет вырезал барельефы и небольшие скульптуры, прежде чем перешел к статуям в человеческий рост.

— Так что же вы хотите сказать, Сэм? Вы полагаете, что этот псих снова собирается убивать? Считаете, для послания, как вы это назвали, ему недостаточно Кэмпбелла и мальчишки?

— Очень надеюсь, Билл, что этого не будет, — ответил Маркхэм, листая книгу. — Я считаю, что извращенное представление о смысле жизни, толкнувшее его убить Кэмпбелла и Винека, также многократно увеличит у него в сознании культурную значимость собственного творения, убедит в том, что он добился своей цели. Тогда убийца решит, что сделал уже достаточно. Но я скажу вам вот что. Если этот человек действительно настроен убивать и дальше, то свои жертвы он будет подбирать по канонам скульптур Микеланджело. Я могу и ошибаться, но высока вероятность того, что эти бедняги окажутся мужчинами. Мне просто очень хочется надеяться, что мы схватим его до того, как он начнет свою новую скульптуру.

Беррелл долго молчал, потом заговорил:

— Я как раз сейчас возвращаюсь в Бостон, но завтра буду в Провиденсе. Наша команда проводит вскрытие вместе с судмедэкспертами полиции штата, так что в ближайшие пару дней мы получим новые доказательства.

— Отлично.

— Я так полагаю, в Вашингтоне уже пересмотрели ваше задание. Вы на какое-то время присоединитесь к бостонскому управлению?

— Вам же известно, как ведутся подобные дела. Если Алан Гейтс решит, что я смогу эффективнее помогать расследованию, находясь в Квантико, то мне придется вернуться туда. Так что все будет зависеть от конкретных обстоятельств.

— Тогда, между нами, вы ничего не будете иметь против, если я лично попрошу Гейтса направить вас в бостонское управление, прикомандировать к нашему резиденту в Провиденсе, временно, разумеется?

— Да, я предпочел бы находиться на месте. У меня так лучше получается.

— Вот и хорошо. Вы нам сейчас очень нужны.

— Договорились.

— Спасибо, Сэм.

— Все в порядке.

Беррелл окончил разговор, но Маркхэм не стал закрывать сотовый. Его взгляд снова оказался прикован к «Спящим в камне» Кэтрин Хильдебрант, но только теперь Сэм смотрел не в целеустремленные глаза Давида. Разговаривая с главой Бостонского управления ФБР, Маркхэм целенаправленно раскрыл книгу на фотографии второй значительной скульптуры Микеланджело.

На коленях у Маркхэма лежала «Римская пьета».

Глава 15

Вытянувшись на диване, обнаженный Скульптор посмаковал на языке последние капельки «Брунелло». Мягкое, насыщенное солнцем тепло винограда санджовезо прекрасно гармонировало с догорающими в камине углями. Было уже поздно, и Скульптора клонило в сон. Он находился в таком расслабленном состоянии, что ему казалось, будто он плавает. Негромкая классическая музыка обволакивала его подобно насыщенной благоухающими солями ванне. В этот вечер Скульптор позволил себе праздничный ужин из ягнятины с рисом — приятная перемена после белковых коктейлей и пищевых добавок, составляющих основную часть его рациона. Да, он заслужил этот пир: жирная ягнятина, сладкое вино, богатый углеводородами рис. Но это означало, что завтра ему придется заниматься в подвале вдвойне усердно, навесив два дополнительных блина по десять фунтов на штангу, которой он качал пресс, ибо по понедельникам Скульптор разрабатывал грудь, спину и плечи.

Когда в камине погасли последние огоньки, а чертежи «Вакха» давно уже превратились в пепел, Скульптор тяжело вздохнул при мысли, что ему нужно вставать. Старинные часы с маятником в углу прозвонили очередное предупреждение — половина двенадцатого, но Скульптору хотелось остаться на диване навсегда или хотя бы еще немного насладиться мгновениями торжества.

Да, это был восхитительный вечер. Покормив отца ужином и уложив его в постель, Скульптор целый час провел в библиотеке, пока жарилась ягнятина, а на плите бурлил рис. Он сидел обнаженный в большом кожаном кресле, положив ноги на письменный стол, потягивая вино и закусывая итальянским сыром. Через его руки прошли разные книги, в основном старинные тома на итальянском языке, в которых любимые страницы давно уже обтрепались по краям: Бокаччо, Данте, Макиавелли. Скульптор читал медленно, иногда по два раза, наслаждаясь языком, время от времени отпивая глоток вина или кусая кусочек сыра, затем переходил к следующей книге под классическую серенаду Томазо Альбиони. Он очень любил этот старый ритуал, однако в последнее время ему пришлось отказаться от него из-за напряженной работы в бывшей конюшне, и в некоторых местах на полу выстроились стопки книг высотой в рост Скульптора.

25
{"b":"260319","o":1}