— Что? — Ормона явно не поверила собственному слуху, а потом залилась хохотом. — Ну нет, ты и в самом деле дурак, моя любовь!

— Да, и мне перед тобой ужасно стыдно. Чем я могу загладить свою вину?

Она уже забыла об этой глупости, увлеченная иными мыслями:

— Ты можешь ее загладить, выслушав мои соображения насчет северян в Тепманоре и возможной нашей вылазки в те края…

Саткрон лежал в своей комнате и тихо постанывал, не понимая, с чего это вдруг на площади им овладело бешенство, которым он выдал себя с головой.

Дрянной волк взял моду бродить по джунглям, и тем самым он мог помешать их «большой охоте», вспугнуть жертву, нарушить правила. Не дрогни вчера так некстати рука — и все было бы в порядке. Они поискали бы пса да и забыли. Что теперь говорить? Теперь аринорец наверняка знает, кто стрелял в бестию. Вот в него, в этого северянина, Саткрон выстрелил бы еще с большим удовольствием. Но он муж атме Ормоны, его придется терпеть.

«Ау! Дружок! Узнал меня?»

Гвардеец завертел больной головой, пытаясь отыскать источник звука, пробивавшегося сквозь беспрестанный свист в ушах, а потом до него дошло, что голос звучит в его сотрясенном мозгу и непонятно, кому принадлежит — мужчине или женщине.

— Ты кто? — вслух спросил Саткрон.

«Твоя совесть, дружок. Мы, правда, с тобой никогда еще не общались, есть тут и мой просчет»…

— Как ты это делаешь? Кто ты?

«Да прекрати себя утешать! Это вовсе не оттого, что ты треснулся башкой! Не надейся! Если бы совесть было так легко разбудить, добрым трем четвертям населения планеты стоило бы надавать колотушкой по мозгам. Я тут вот к чему. Ты зачем нарушил правила и напал на неравного?»

Саткрон перестал метаться. Может, и правда совесть? Во всяком случае, проявления действительно незнакомые. И знает, о чем говорит, не хуже него самого…

«Ты забыл условия игры? Вы нападаете только на тех, кто может ответить. Что мог противопоставить тебе этот примат, дружок?»

— Ну-у… не знаю. Улепетывал он неплохо…

«Если ты что-то занимаешь у этого мира, будь готов отдать вдвойне. Таковы правила, дружок. Тот пастух не успел удрать. Он даже попытаться не успел, как и те, что были до него — которых не нашли. Что это ты устроил?»

— А кто постановил, что истребление диких тварей — преступное деяние?

«Кодекс жизни и смерти, дружок. Нападай только на того, кто может ответить. Не уничтожай впустую — жертву посвящают, а не бросают в обрыв на прокорм падальщикам. Это плата за полученное покровительство, а не забава».

— И что будет, если я все же продолжу поступать так, как считаю нужным?

«Я буду наведываться к тебе так часто, дружок, что вскоре ты начнешь считать меня альтер-эго и заработаешь манию одержимости. Я не дам тебе спать по ночам, ты потеряешь аппетит, а потом и желание жить».

— Сгинь!

«Это не тебе решать, дружок!»

Саткрону почудилось, что в зеркале-ширме у стены промелькнул женский силуэт, и тут он проснулся.

«Добро пожаловать в реальный мир. Продолжим беседу?»

Ал отлетел на ступеньки террасы и едва не выронил меч. Сетен перегнулся через перила и хлебнул воды из кувшина на столе, а потом, легко вращая своим мечом, вернулся на позицию.

— Вставай, хорош валяться!

— Загонял ты меня! — признался Ал.

— Лениться не надо было, братишка. Тебя сейчас и Танрэй загоняет. Вставай, говорю!

— Давай передохнём, Сетен.

Между ними, направляясь к коновязи, прошла Ормона, и бросила на ходу:

— Пощади дитятку, пока у него пупок не развязался.

Ал подпрыгнул, как на пружине, под провоцирующий едкий смех приятеля. Они снова скрестили мечи, осыпая искрами траву.

— Помнишь Огангу? — снова отбрасывая Ала на много шагов и на сей раз выбивая у него оружие, спросил косматый Сетен. Глаза его разгорелись.

Тот сплюнул в траву:

— Великана из Осата, друга Учителя?

— Да. Мы туда летали с Паскомом два года назад. Так вот, даже Оганга, братишка, дерется теперь лучше тебя!

— Некогда мне было! Да и не с кем…

Тессетен сделал внушительный жест и двинул головой куда-то в сторону:

— Да что ты говоришь? А как насчет Дрэяна, которого ты грозился вызвать на Поединок? Мог бы пригласить его. Вставай!

Он протянул Алу руку.

— Ладно, будет с тебя. Переведи дух, — и уважительно вложил меч в ножны.

Они ушли на террасу. Ал плеснул вина себе и другу.

— Давно хочу спросить: а что за уродцы у вас по всему дому, Сетен?

— Это ты о кхаркхи? Ну так, приходят иногда помогать жене по хозяйству, а что?

Ал засмеялся:

— Нет, я о тех глиняных фигурках, которые встречаются на каждом шагу!

Тессетен отбросил волосы со лба и собрал их на затылке в хвост:

— С чего это ты вдруг заинтересовался?

— Да так… потешные они…

— Ты находишь?

— Ну да. Ты их с Осата привез, что ли?

— Да нет, сам, бывает, развлекаюсь на досуге.

Ал изумленно покачал головой:

— Ты изменил своему стилю?

— Ну да. Или стиль — мне. Подглядел, как делают своих болванчиков сородичи Оганги… Проклятье, как летит время!.. Это ведь было уже два года назад, а мне кажется, будто еще вчера, — Сетен отпил из бокала и потер лицо ладонью, а потом сгорбился над столом, нахохлившись, будто старый индюк, и разглядывая свои узловатые руки с сухой загорелой кожей.

Да, не щадит его время, подумалось красавцу-Алу, которого годы будто обходили стороной. Но он тут же вспомнил о своем поражении и оставшемся валяться во дворе мече-подделке. Может, лицо его время и не щадит, а насчет всего остального этот «старый индюк» еще даст фору многим…

— Будет тебе, не кручинься! — сказал Ал и, поднявшись с бокалом в руке, гаркнул во все горло: — Варо Оритан! Варо Теснауто! За праздник!

Взнуздывая гайну для поездки, Ормона задумчиво посмотрела на него и на мужа, который, судя по виду, оптимизма дальнего своего родственника не разделял, а потом, покрутив рукой вокруг головы, запрыгнула на попону.

— Что происходит с твоей женой, Сетен? — садясь, спросил Ал, когда Ормона уехала.

— А что происходит с моей женой?

— Она словно не в себе. Я и прежде никогда не понимал ее, а теперь уж и подавно теряюсь перед ее намеками-экивоками…

Тессетен небрежно отмахнулся:

— Чепуха. Избавь природа нас от понимания Ормоны… Слушай, братишка, а ведь мы могли бы возродить здесь традицию и отмечать любимые праздники ори. Тот же Теснауто. Дать волю и материалы Кронрэю с его созидателями — и пусть бы строили ради этого что-нибудь для души, грандиозное, чтобы там мог праздновать хоть весь город. Ну ладно, это я, конечно, размахнулся… Ну, допустим, на две-три сотни человек наших ресурсов хватит?

— Да хватит, конечно… Это ты неплохо придумал. А ты сам-то отчего такой последнее время? О чем думаешь?

Экономист внимательно, словно прицениваясь, стоит ли говорить, вгляделся в приятеля.

— Думаю, что вовремя ты успел удрать с Оритана, братишка…

— Почему именно я?

— Да потому что из-за твоей первой специализации тебя наверняка привлекли бы к кое-каким разработкам. И тогда бы тебе не выбраться оттуда до конца жизни. Многие твои однокашники сейчас под строжайшим надзором военного блока Ведомства…

Ал заподозрил что-то нехорошее, что все эти дни после приезда скрывали Паском и Тессетен. Он знал, догадывался о причинах их мрачности, но страшился признаться даже самому себе.

Сетен залпом осушил свой бокал и уставился ему в глаза:

— Ори планируют нанести удар распада по Ариноре.

— Когда?!

— Этого уж никто сказать не сможет… Но информация точная. Оритан готов развязать последнюю войну, выдвинул ультиматум северянам, а те, разумеется, сдавать свои позиции не будут…

— Конечно, у них ведь тоже есть ракеты…

Тессетен подошел к бортику террасы, присел на перила, не глядя на собеседника и любуясь закатом.