Войско Саткрона ломилось сквозь джунгли. Пехоту составляли в основном воинственные дикари и младшие гвардейцы. Остальные пользовались техникой или ездовыми животными. В ожидании приказов снизу над ними, словно два коршуна, кружили орэмашины.

Внезапно впереди раздались взрывы. За изломанными стволами деревьев показался дым, а потом и огонь: горела бронетехника авангарда, опрокинувшаяся в замаскированные ямы. Значит, горожане догадались о намерениях Саткрона, и сюрприза не получилось! Он зло выругался и зашвырнул недопитую бутылку в кусты. Будто в ответ на проклятья земля закачалась, захрапели гайны и затрубили напуганные слоны, стараясь удержаться на ногах.

Чуть не протрезвев, Саткрон приложил к глазам трубу и восхищенно вскричал:

— Ты только посмотри, что делается!

С далеких гор, вздрагивавших островерхими макушками, медленно сползали шапки снега. Виэлоро исходил лавинами, и это завораживало так, что на несколько минут Саткрон напрочь забыл о гибели авангарда и только смотрел на величественное зрелище.

Ему казалось, что с их силами будет раз плюнуть справиться с маленькой горсткой гвардейцев-перебежчиков и завладеть несколькими тысячами гражданских жителей, которые не посмеют, да и не смогут оказать сопротивление.

Перебравшись через тех, кто бесславно погиб в ловушках противника, армия покатилась дальше на север. Впереди расстилалась долина, поросшая невысокой травой. Саткрон отправил вперед разведчиков-пехотинцев, которые должны были проверять, нет ли новых подарков от врага, а за ними погнал воинов кхаркхи. Те с улюлюканьем и копьями наперевес безрассудно обогнали разведчиков и ринулись к далеким белым стенам.

— Ну, во всяком случае, там все чисто, — пожал плечами Саткрон и махнул рукой пехотинцам, веля им забрать вправо.

Бронированные машины заняли позиции и выпустили из своих башен длинные орудийные стволы. Даже при точном попадании в эти устройства вражеского снаряда орудия должны были уцелеть, но единственным уязвимым местом был участок между днищем и колесами. Этим-то и воспользовались устроители ловушек, монтируя взрывчатку на дне глубоко вырытых и хорошо замаскированных ям.

Послышались первые приказы командиров артиллерии, а «винты» плавно развернулись в сторону города.

Нат вскочил на пригорок и потянул носом воздух. Что ж, полдела сделано: он обхитрил мать Танрэй и сбежал из дома, затем сумел незамеченным юркнуть в ворота. Теперь главное — добраться до Саткрона. Судьба неслучайно сталкивала их друг с другом на протяжении всего Пути. Что за «куарт» поселился в этом злобном мальчишке?

Немой, заключенный в тело волка, уже давно и очень тщательно перебирал имена, вспоминал лица людей, когда-либо встречавшихся Алу в прошлых воплощениях. Нет, нет, не было таких лютых врагов у Ала, как Саткрон. Ал рождался созидателем, он приходил, чтобы сделать этот мир лучше — и делал. И люди были ему за это благодарны. Может быть Ал, ныне — хозяин собственной атмереро — прав, материалистически утверждая: «Не во всем надо докапываться до сути, потому что этой сути там может и не быть в помине, а вместо нее правит госпожа Случайность». И то верно: кто же, как не она, миллионы лет назад позволила отделиться от общего облака сначала одному астероиду, потом, чуть погодя — другому? Кто, как не она, задала им такую траекторию полета, что спустя немыслимое количество лет, покорив космическую бездну, эти астероиды убили одну планету и покалечили вторую? И чем, в сущности, отличается от этих молчаливых исполнителей туповатый и беспринципный человечишко-националист, повстречавшийся в жизни Алу? Да ничем…

Но Нат точно знал, что именно ему надо остановить Саткрона. Это связано с миром За Вратами, с чудовищами, вырвавшимися оттуда по вине всего лишь одного, кто засомневался. По вине сердца и души. Не единственной.

Плохонькое зрение не позволяло видеть далеко, да еще и серую массу на сером фоне. Зато верное чутье поведало волку все, что творилось сейчас в долине.

Мимо с топотом бежала толпа диппов, а к нему ринулись три кошки Фирэ. Диппендеоре грохотали навстречу улюлюкающим дикарям, а в кошках, ныне его не боящихся, Нат различил присутствие человеческого сознания и даже смог узнать Паскома, Тиамарто и Фирэ. Кулаптры пользовались телами зверей точно так же, как менталы — телами полуроботов.

Обгоняя диппов, волк бросился на ораву дикарей.

Почва сотрясалась, и тяжелые тучи стелились над самой землей…

Сетен оглядел собственную громадную руку. Тело слушалось, а вот мозги — ни в какую.

— Откройте атме Тессетену! — крикнули из-за его спины, и караульные гвардейцы снова опустили ворота.

Тяжеленные, окованные сталью, те легли верхней частью на другом берегу рва, превратившись в мост. По нему-то и понесся диппендеоре экономиста. Наверху сквозь канонаду слышались отрывистые приказы командиров-артиллеристов, однако Тессетен плохо понимал смысл человеческих слов. Где-то там, далеко, в галерее на стене, осталось его тело, погруженное в фальшивый сон, увечное, едва способное ходить. А тут и руки-ноги целы, и силы хоть отбавляй. Жаль, ума нисколько нет, а то бы — хоть и не вылезай обратно!

Он побежал вслед за остальными диппами, размахивая электропалицей. Мало того, что стальная дубина щетинилась острыми шипами, она еще и била противника сильным разрядом тока. Будь на месте кхаркхи любое другое племя, один только вид любого полуробота обратил бы дикарей в бегство. Но эти антропоиды уже очень хорошо знали, что высоченные чудовища уязвимы так же, как сыновья неба, просто бить надо посильней.

Сетен врубился в самую гущу битвы и, пробиваясь в поисках волка, принялся орудовать палицей направо и налево. Только и слышалось, что треск разрядов да вопли разлетавшихся во все стороны кхаркхи.

— Нат! — булькнул экономист, собрав волю в кулак и вспомнив навык речи, развить который у диппа ему так и не удалось из-за вечной нехватки времени.

Волк даже не услышал или сделал вид, что не услышал, отчаянно уворачиваясь от ударов острых наконечников.

Одна из орэмашин вдруг завертелась в воздухе, неловко загребла вбок, отлетела к позициям саткроновской артиллерии и рухнула на головы и орудия. Черная копоть взвилась в алые небеса и тут же развеялась, подхваченная усилившимся ветром, который гнал с севера страшные бурые облака.

Одна из рыжих бестий не отходила от волка, бросаясь ему на помощь всякий раз, как тот был на волосок от смерти. Но вот и она промахнулась, не смогла уйти из-под удара и заверещала, пригвожденная к земле.

Только-только успел дипп Тессетена добраться до Ната, когда прямо у него на глазах волка сшибли с ног и, перебрасывая бьющееся в конвульсиях тело с копья на копье, отшвырнули в сторону города.

В приливе необузданной ярости полуробот поотрывал головы всем, кто участвовал в этом убийстве, однако волка было уже не спасти. Старый зверь умирал тяжело и страшно, и все же до последнего, в предсмертной тоске он следил за боем туманящимися глазами.

В тело диппа со всех сторон воткнулось множество смертоносных копий. Многие, пробив его насквозь, выходили наружу окровавленными наконечниками. «Кадавр» зарычал, вертясь на месте и катая на себе дикарей, как на карусели. Некоторые вылетали вместе с копьем и врезались в сотоварищей позади, но вместо одного в тело диппендеоре тут же въедалось трое. Сетен чувствовал, как замыкает внутри огромной туши все связи. Боль была настоящей, и, не вынеся ее, он покинул тело обреченного полуробота.

И по-прежнему зазвучали голоса офицеров, размеренно отдающих приказы канонирам, оглушительно зарявкали орудия, едва помещавшиеся в галерее. По-прежнему запахло цементом и землей свежей насыпи у стены.

Тессетен с трудом перевернулся на живот и привстал на руках. Из носа его рекой лилась кровь, капая темными сгустками на каменный пол.