За ужином как обычно собрались все проживающие в пансионате. Был и журналист, который совсем оправился и чувствовал себя настолько хорошо, что улыбался и шутил, как в лучшие времена. И ужин уписывал, как в лучшие времена, жалуясь на то, что в больнице его морили голодом. Оно и понятно — диета.

Разговор за столом велся на посторонние темы, никому не хотелось говорить о неприятном. Лишь врач пытался припомнить события прошедшей ночи, ведь он, как-никак, был одним из действующих лиц и проявил самообладание и даже мужество. Никто, однако, не поддержал затронутой им темы, и он, не найдя понимания, тоже замолчал.

— Когда бы вы могли приступить к отложенной партии? — спросил Милевского норвежец.

— Если не возражаете, завтра.

— Хорошо, пусть завтра. А в какое время?

— Я думаю, мы можем приступить к игре с самого утра, я надеюсь за ночь полностью оправиться.

После завтрака журналист подошел к Баксу и крепко пожал ему руку.

— Благодарю вас, Божена все мне рассказала.

Разговор с Боженой — она остановила Арта в коридоре — доставил ему большую радость. Во-первых, девушка поинтересовалась, не сердится ли он на нее за то, что она осталась с журналистом в больнице, что привезла Милевскому одежду. Арт совершенно не сердился, но ему приятно было, что Божена сочла себя обязанной объяснить ему свое поведение и узнать его мнение. Во-вторых, и это главное, девушка рассказала, что у нее состоялся серьезный разговор с женихом, что она сообщила ему свое решение, что он вынужден был принять его и покорно согласился ждать, пока она закончит учебу.

Уединившись в своей комнате, Бакс принялся рассматривать фотографии. Начал он с довоенной. Мужчина в окружении детей и молодая девушка, стоящая в стороне. Девушка — Мария Решель. А почтенного вида мужчина с усами, сидящий в кресле, — наверняка папаша Миллер. У него куча детишек — четыре мальчика и девочка… четыре сына и одна дочь… Наталья Рожновская!

Второй снимок не вызвал такого интереса, но зато доставил большое удовольствие, поскольку на нем была Божена. А теперь метрическое свидетельство о крещении Марии Решель. Пожелтевшая от времени бумага, выцветшие буквы. Метрика наклеена на картон, по краю для прочности заклеена пергаментной бумагой. Осторожно перочинным ножом детектив разрезал пергамент по краю и всунул пальцы внутрь, между картоном и метрикой. Так и есть! Он даже не испытал особого волнения, так как был уверен, что все равно найдет этот документ.

Тонкий лист бумаги был густо заполнен машинописными строчками. Немецкий язык, готический шрифт. Внизу круглая печать и подпись жирной тушью. Ключ от тайны и одновременно замок к ней. Маленький лист бумаги… Завещание старика Миллера.

Завещание,

составленное в Свинемюнде 5 декабря 1943 года в присутствии городского нотариуса Иакова Фельдмана.

I

Я, Норман Миллер, род. 18 января 1873 года в Кельне, мать — шведская гражданка Ингрид Андерсон, отец — немецкий подданный Хорст Конрад Миллер, проживающий в Свинемюнде, Дюненштрассе, находясь в здравом уме и полной памяти, распоряжаюсь принадлежащим мне имуществом следующим образом:

1. Сыну Курту — завод и акции судоверфи в г. Стокгольме,

2. Сыну Вольфгангу — акции судоверфи в г. Мальме и недвижимое имущество в этом городе,

3. Сыну Фрицу — акции судоверфи в г. Осло и недвижимое имущество в этом городе,

4. Дочке Кларе — недвижимое имущество в г. Штеттине и содержание в размере 10 тысяч марок в год, выплачиваемое равными долями упомянутыми выше лицами,

5. Сыну Конраду недвижимость в г. Свинемюнде и содержание в размере 10 тысяч марок в год, выплачиваемое как в п. 4.

II

Завещаю всем моим наследникам помогать друг другу, неустанно работать над приумножением доставшегося им имущества и утверждать идеалы, которым я следовал всю свою жизнь — борьбе с фашизмом и нацизмом во всех видах. Запрещаю продавать или передавать другим лицам завещанное мною имущество.

III

Семейные драгоценности отдаются на сохранение моей дочери Кларе, золотые шахматы, самая для меня ценная вещь — на сохранение старшему сыну Курту. После моей смерти, но не ранее, чем самый молодой из наследников достигнет двадцати пяти лет, все мои наследники должны собраться в родном доме в Свинемюнде и избрать путем игры каждого с каждым на шахматном турнире лучшего шахматиста, которому и достанутся семейные драгоценности и золотые шахматы Тот, кто не примет участия в турнире по собственной воле, лишается упомянутой выше части наследства. И здесь мне хотелось бы всем моим детям дать совет: неустанно совершенствуйте свое мастерство в шахматной игре, этой королевской игре, которой я посвятил значительную часть своей жизни, помните о защите и о том, что иногда победу в самой важной партии вырывает черный конь. Вы обязаны знать все варианты и возможности игры черным конем для того, чтобы уметь предвидеть каждый ход противника и неожиданно напасть на него. Правильно понявший мои слова станет самым богатым в нашей семье.

IV

Моей верной служанке Марии Решель завещаю 30 тысяч марок единовременно и обязываю сына моего Конрада обеспечить ей пожизненную возможность проживания в доме нашей семьи в Свинемюнде.

Данное завещание составлено в восьми идентичных экземплярах. Все наследники получают по одному экземпляру, седьмой остается у нотариуса, восьмой же я передаю нашему адвокату, поручая ему проследить за исполнением моей воли.

Норман Миллер

Свинемюнде, 5 декабря 1943 года.

Детектив два раза перечитал документ, потом пробежал его глазами еще раз. Вот оно что!

Самый старший сын Курт. Это — Ингмар Свенсон, свидетельствуют об этом его возраст и судоверфи в Стокгольме. Значит, у него хранятся пресловутые «золотые шахматы» — самая большая драгоценность семейства Миллеров. Почему самая большая драгоценность? Потому что шахматы сделаны из золота или…? Бакс улыбнулся. Может, они очень большие, а может… Во всяком случае, ценность их была огромна, если из-за обладания ими совершено два убийства.

Второй сын — Вольфганг — это Вольф Свенсон, о чем свидетельствуют возраст и недвижимость в Мальме. Нужно признать, что сыновья Миллера честно выполнили завещание отца — разделили имущество так, как пожелал отец, и не продали его, не польстились на деньги.

А сын Фриц, которому богатый папаша оставил акции и недвижимость в Осло? Ясно, что это «норвежец» Петер Нильсон.

Убитая Наталья Рожновская была единственной дочерью Нормана Миллера. Что стало с завещанной ей недвижимостью в Штеттине? Национализировали ли его в польском Щецине или во время войны оно превратилось в развалины во время бомбежек англичан? У Рожновской хранились фамильные драгоценности, видимо, в той шкатулке. У кого она сейчас? У Рожновского? А может быть…

Младший сын — Конрад. Может ли им быть Януш Милевский? По возрасту подходит. Чувствуется, что эксцентричный папаша больше всех любил именно младшенького, самого умного, самого способного и самого беззащитного. Оставался без отца и матери совсем в юном возрасте. Ему завещан родительский дом в Свинемюнде — теперешний пансионат «Альбатрос». Выходит, он продал его сестре, а та, в свою очередь, Боровскому. Рожновская, тогда Клара Миллер, получила от польских властей нотариальный акт, подтверждающий ее права на особняк в Свиноустье. Политика Польской Народной Республики по отношению к немецкому населению на землях, возвращенных Польше после войны, была гуманной и терпимой. Но почему дочь Нормана Миллера нарушила волю отца и продала чужому человеку дом, завещанный им своим детям?

Бедная Мария Решель! Мало сказать, что она много знала. Она знала все! Но за кого, черт возьми, она собиралась замуж? За Ингмара Свенсона? Или за «норвежца», оказавшегося в трудном материальном положении? Служанка их отца? Невероятно!

Судя по последней воле Нормана Миллера, выраженной им в своем завещании, он был настоящим фанатиком шахмат. «Неустанно совершенствуйте свое мастерство в шахматной игре, этой королевской игре», «помните о защите и о том, что иногда победу в самой важной партии вырывает черный конь». Да, иногда черному коню удается побеждать… при помощи шелкового шарфа! «Вы обязаны знать все варианты и возможности игры черным конем для того, чтобы уметь предвидеть каждый ход противника и неожиданно напасть на него». Рожновская не сумела предвидеть хода черного коня, хоть ей и помогал в игре один из лучших шахматистов Польши. А ведь в завещании на это обращалось особое внимание: предвосхищать намерения противника и препятствовать его замыслам.