Бразилец вежливо удивился.

— Вот это ваша статья? Сужу по заголовку, к сожалению, не знаю шведского, поэтому статьи не читал. Но она же очень большая! Вы говорите — обкорнали?

— Еще как! — совсем перестал владеть собой репортер, почти выкрикнув последние слова. — Это не моя статья!

— Так ваша или не ваша? — не понял глуповатый бразилец. — Ведь вот же под ней стоят ваши инициалы.

Свен Бреман разбушевался:

— Одни инициалы и остались от всей статьи! Уж я им покажу, когда вернусь в Мальмё. И даже заголовок испоганили! Слово «самоубийство» должно стоять в кавычках, а они, видите, что сделали?!

Капитан продолжал играть роль недалекого бразильского ювелира.

— Насколько мне известно, — осторожно начал он, — герр Лахман покончил жизнь самоубийством. Повесился у себя в номере. Горничная обнаружила это утром… Да и полиция пришла к тому же выводу.

— Полиция! Не смешите меня! Банда трусов, а не полиция!

Свен Бреман одним глотком осушил стоящий перед ним бокал и жестом велел бармену подать следующий.

— Полиция! — саркастически повторил журналист. — Всегда для них самое важное — только бы все было шито-крыто, не задеть бы кого из сильных мира сего… А леска? Впрочем, что я тут буду вам толковать, все равно ничего не поймете. Хотя…

И тут Свен Бреман, неожиданно перейдя на «ты», закончил совсем уж непонятно:

— … хотя, возможно, ты лучше меня все знаешь!

— Какая леска? — недоумевал бразилец, решив пропустить мимо ушей непонятные намеки журналиста. — На которой повесился герр Лахман? А она при чем тут?

Капитан очень надеялся, что выпивший журналист проболтается, но недаром Свен Бреман был явлением уникальным. Выпитое не только не свалило его с ног, но даже не развязало язык. Не отвечая на вопрос бразильского ювелира, он обратился к бармену:

— Опять пустые бокалы! Повторите мне и этому господину.

Бармен оказался в затруднении. «Повторить» ювелиру было просто, а вот как быть с журналистом, который потреблял столь разнообразные напитки? Что именно повторить?

Поэтому отважился спросить:

— А уважаемому герру редактору что подать?

— То же самое, что и этому господину. Это мой приятель. Он бразилец и торгует изумрудами.

— В таком случае попрошу два апельсиновых сока! — быстро заказал бразилец.

Свен Бреман или не расслышал того, что сказал дон Перейра, или был уже так пьян, что не обратил внимания на то, чем наполнили поставленный перед ним бокал. Не дожидаясь «приятеля», он одним махом осушил свой бокал, и его как громом поразило. Вытаращив глаза и разинув рот, он какое-то время не мог прийти в себя, а, придя, заорал на бармена:

— Что за гадость вы мне подсунули?

— Апельсиновый сок! — ответил струхнувший бармен. — Вы же сами велели — то же, что и вашему другу.

— Убил! Опозорил! — продолжал бушевать Свен Бреман. — Весь мир узнает — Свен пьет апельсиновый сок за здоровье самоубийцы! Каково! Если узнает кто из моих собратьев по перу, стыда не оберешься! Позор на всю Швецию! Это ты заказал такую гадость? — грозно вопросил он бразильского ювелира.

И столь грозен был этот тщедушный репортер, что бразилец не сразу ответил. Бармен решил взять вину на себя, спасая гостя отеля от гнева известного всем шведам неукротимого «короля репортеров».

— Нет, это я ошибся, очень прошу меня извинить, закрутился. Чего изволите заказать? За счет отеля.

Журналист, однако, так же быстро остыл, как и вспыхнул.

— Вы очень удачно ошиблись, уважаемый, — милостиво бросил он бармену. — Мой приятель должен пить апельсиновый сок, должен пить много апельсинового сока. А знаешь, почему?

— Почему? — спросил уже давно ничему не удивляющийся бармен. За годы работы в баре «Минерва-палас-отеля» еще и не такое доводилось слышать.

— Потому что он болен. Тяжко болен. Ведь это правда, приятель? — обратился он к бразильцу.

Капитан Выганович решил подыграть журналисту, появлялись шансы кое-что прояснить.

— А вы откуда знаете? — удивился бразильский ювелир. — И в самом деле, врачи рекомендовали мне воздерживаться от крепких напитков, ведь совсем недавно мне делали серьезную операцию. Желчный пузырь, знаете ли…

— Так это же великолепно, мой друг! — в полном восторге вскричал репортер и со всей силы ткнул ювелира в плечо, видимо, желая ободряюще похлопать. — Операция желчного пузыря! После нее остается такой большой, красный шрам! Чудесно! Просто замечательно!

— Не понимаю, с чего это ты так радуешься? — перешел на «ты» и бразилец. — Что тут хорошего?

Свен Бреман попытался объяснить, но язык у него заплетался. Во всяком случае, такое создавалось впечатление.

— Ну как же… дон Диего… хороший ты парень, нравишься мне! Поверь, так оно и есть! А не будь у тебя шрама, еще неизвестно, что бы с тобой приключилось. Ты мог бы… мог бы… повеситься, к примеру! Так, как этот глупый швейцарец. Ведь он какую штуку отмочил! Мало того, что повесился, так еще предварительно размозжил свою дурацкую башку! Бармен, еще раз то же самое!

Бедный бармен не знал, как угодить капризному клиенту. Подумав, он решил больше не рисковать и поставил обоим посетителям по рюмке водки.

— Ну так… за здоровье самоубийцы?

Бразилец улыбнулся.

— Идет! Успехов ему на том свете! Бедный герр Лахман…

Но Свен Бреман с пьяным упорством повторил:

— За здоровье самоубийцы! Но я пью не за Лахмана. Я пью, — громко, так, чтобы его услышали в зале произнес репортер, — я пью за здоровье того, кто должен был висеть вместо этого дурня швейцарца!

И журналист захохотал на весь зал. Многие обернулись в его сторону а он с трудом пояснил сквозь смех:

— Ну признайтесь, дорогой Диего, разве это не забавно — так ошибиться и повесить самого себя вместо другого человека? Вы согласны?

Последний вопрос был адресован тем из посетителей бара, которые с недоумением смотрели на репортера. От них ответа не последовало. Видимо, одни не поняли, что хотел сказать пьяный журналист, а другие ничего забавного не находили в его словах.

Махнув рукой на них, репортер развернулся на табурете к стойке и обращаясь уже только бразильцу, еще раз повторил с настырностью пьяного:

— Итак, за здоровье самоубийцы, хотя я и сомневаюсь, что он своим здоровьем будет тешиться долгое время. Придет и его час. Придет! И его и других. Хотя… может, с недельку и протянет… Ха-ха-ха! До чего все это забавно!

И осушив последнюю рюмку водки, Свен Бреман с хохотом разбил пустую, швырнув ее на пол. Но и на сей раз никто из присутствующих не отреагировал.

Первоначально предполагалось, что польские ученые поработают в «Шведском атоме» две недели, но впоследствии этот срок был продлен. Михалу Выгановичу не сообщили причины, но он и сам догадался. Видимо, профессор не успел освоить всех секретов новой технологии обогащения урана, ведь от молодого помощника не было никакого толку. Да, кадры надо подбирать осмотрительнее!

Ничего не поделаешь, пришлось приспосабливаться к новым обстоятельствам, тем более, что работы оставалось уже немного. Капитана его варшавские власти известили, что оба польских ученых пробудут в Стокгольме еще несколько дней, а затем возвращаются на родину. С их отьездом автоматически заканчивалась и миссия контрразведчика со всеми ее сложностями и нераскрытыми тайнами. Варшава настоятельно рекомендовала своему агенту утроить бдительность в оставшиеся дни. Наверняка в настоящее время формула химического катализатора уже была известна польскому профессору, а ее описание спрятано в знаменитом портфельчике. Не исключено, что представители конкурирующих разведок тоже знали об этом и понимали, что в их распоряжении остаются считанные дни. А ведь они люди серьезные, вон, прямо по трупам шагают!

Капитан теперь почти не покидал своего номера во второй половине дня. И только вечером, убедившись, что в номере профессора все в порядке и сам его хозяин не покидает своих апартаментов, позволял себе ненадолго спуститься в бар. Не только для того, чтобы подкрепиться бокалом крепкого напитка, но главным образом для того, чтобы посмотреть, что делается в отеле. А главное — последить за молодым польским ученым, который очень беспокоил контрразведчика. От этого всего можно было ожидать, того и гляди выкинет какую-нибудь глупость. Очень предусмотрительно поступил «Шведский атом», решив не посвящать его в свои секреты, ведь этот хлыщ готов выболтать все первой же смазливой бабенке. Ох, уж эти женщины! Если чуть было не раскололся старый профессор, то чего же ожидать от этого самоуверенного бабника? Выганович ломал голову, как могли такого легкомысленного послать за границу. Ведь у нас не так легко получить столь выгодную загранкомандировку, а тут… «Наверняка попал по блату, — с грустью размышлял капитан, — эх сколько у нас еще таких молодчиков, у которых есть „рука“ в министерстве! А ведь могли бы отправить с профессором Яблоновским молодого способного ученого. Как бы пригодилась начинающему атомщику такая работа среди замечательных заграничных ученых, такая практика! И профессору была бы помощь, и ему, капитану, жилось бы спокойнее. А ведь этот не только все вечера напролет проводит в баре, так еще обязательно и на ночь приглашает к себе девиц, того и гляди выболтает даже те небольшие секреты, что сумел узнать».