Убедившись в том, что весь этот микрорайон остался без света, Бертиль Свенссон счел возможным приступить к операции.

— Комиссар, ваша задача — создать впечатление, что улица Страндлинден стала оживленней, чем обычно. Прикажите одному из полицейских не спускать глаз с наблюдателя преступников, того, который на втором этаже следит за улицей. Как только заметит, что тот подошел к окну, пусть немедленно сообщит нам по рации. И тогда мои люди ворвутся в дом через вход со стороны озера. Я лично буду руководить ими. Понимаете? Нам надо преодолеть открытое пространство, тот наблюдатель наверху следит именно за этим, поэтому будем двигаться перебежками, вот почему важно отвлечь наблюдателя на другую сторону виллы, к окнам, выходящим на Страндлинден. Понятна задача?

Комиссар заколебался.

— Не совсем. Что значит — улица оживленнее, чем обычно? Это как понимать?

— Ну… допустим, пусть там проедет какая-нибудь машина и остановится. Разумеется, не рядом с виллой, а где-нибудь поблизости. Шофер поднимет капот и примется копаться в моторе. А те, кто ехал в машине… Ну пусть они выйдут и примутся потягиваться и осматриваться, без особого интереса, разумеется.

Комиссар решился возразить.

— Разрешите заметить, это будет выглядеть довольно подозрительно, верьте мне, уж я-то свой район знаю. Страндлинден — не проезжая улица, зачем туда въезжать машине, если на ней не приехали к конкретному дому? Правда, если очень захотеть, со Страндлинден можно по переулкам добраться к Мирабельгатан, а оттуда выехать и на Мальтесхольмсвеген, но…

— В том-то и дело! Пусть это покажется подозрительным, пусть часовой преступников поднимет тревогу. Это их отвлечет, что нам и требуется.

— И что тогда? — с надеждой в голосе поинтересовался комиссар.

— И тогда вы, господин комиссар, возглавите операцию, которую ваши люди проведут со стороны улицы Страндлинден. Давайте договоримся о деталях совместной операции. После того, как вы придете к выводу, что вас заметили, что противник поднял тревогу, что не удастся нам незаметно напасть на виллу, вы приступаете к боевым действиям. Сообщите мне по рации о том, что произошло, и не медля предпринимайте атаку со стороны улицы. У вас найдется хороший стрелок с подходящим оружием?

Комиссар, похоже, не ожидал такого вопроса. Ответил он запинаясь:

— Знаете, мы как-то не были настроены на войну. Я думал, речь пойдет об обычной облаве… Мне велели только оцепить район и подтянуть все имеющиеся в моем распоряжении силы. Я и не предполагал, что на этот раз планируется столь серьезная операция.

— Вы очень верно заметили, комиссар, именно война. И началась она не сегодня, велась втихую, вот только сегодня пойдет уже в открытую. Самая настоящая война с жестоким и умным врагом!

— У меня найдется несколько отличных стрелков, но вот особой, снайперской винтовки нет… И никаких специальных приборов для стрелка тоже нет, обычное табельное оружие.

— Что ж придется ограничиться этим. Отберите самых метких стрелков, найдите для них самое удобное укрытие, лучше в доме по другую сторону улицы. И они первые откроют огонь, когда вы броситесь в атаку. Пусть стреляют в человека, поставленного на страже на втором этаже. Хорошо бы им удалось его обезвредить.

— Стрелять вот так сразу, без предупреждения? — не понял комиссар. — Не предложив сдаться?

Для шведского полицейского, действующего обычно по принятым в этой стране канонам, такое распоряжение было полной неожиданностью, являлось прямым нарушением норм полицейской этики. Такое просто в голове не укладывалось.

— Всю ответственность беру на себя, — успокоил стража порядка представитель тайной полиции. — Я знаю, с кем мы имеем дело, и уверяю вас — лучше стрелять без предупреждения, чем потом хоронить ваших людей. Повторяю — за всю операцию и ее последствия отвечаю я!

— Слушаюсь! — щелкнул каблуками комиссар. В конце концов, этот представитель тайной полиции был намного выше его по званию и наверняка знал, что делает. В таких случаях устав предписывал комиссару подчиниться.

— И вот еще что, — добавил старший по званию. — Это война, а на войне всякое случается. Если мне придется выбыть из акции, верховное командование переходит к вам, комиссар.

— Слушаюсь! — снова щелкнул каблуками комиссар.

— Кто поставлен вами во главе группы, действующей со стороны озера?

— Мой первый заместитель Кьелл Альбиен. Он со своими людьми уже давно в засаде на задах дома. А теперь, раз уж мне, возможно, придется руководить операцией, хотелось бы в общих чертах знать о ее целях.

— Вы правы, комиссар. Так вот, слушайте внимательно. Кроме преступников, в доме находятся двое человек, захваченных ими. Один из них польский профессор, пожилой, седовласый толстяк. Второй — бразилец, молодой человек с черными напомаженными волосами, сразу его узнаете, волосы аж блестят. При перестрелке желательно не задеть этих двух, а если они окажутся ранеными или… мало ли что еще, если увидите, что нуждаются в помощи, постарайтесь эту помощь немедленно им оказать. И самое главное. В вилле необходимо найти коричневый кожаный портфель с цепочкой и замком, которыми портфель крепится на запястье. Ни в коем случае не пытайтесь открыть этот портфель, даже не подпускайте к нему и постарайтесь обращаться с ним как можно бережнее. Этот портфель под конвоем надо как можно скорее доставить в управление «Шведского атома». Все понятно? Я открываю вам государственную тайну, но в перестрелке всякое может случиться, и тогда вам придется обо всем этом позаботиться. Все понятно? Важно не упустить никого из бандитов, постараться взять живыми, но в случае чего — не дать уйти.

Слова «Шведский атом» очень многое прояснили комиссару, теперь он уже не удивлялся необходимости брать штурмом виллу и понял, какое ответственное задание ему поручается.

— Так точно! — гаркнул он. — Постараюсь оправдать доверие.

— Тогда пока расстанемся. Я извещу вас о готовности моей группы, вы же сообщите нам, когда следует приступать к штурму здания.

И Бертиль Свенссон кружным путем поспешил к группе полицейских, спрятавшихся у озера. Отобрав из них восьмерых, в том числе и упомянутого комиссаром Кьелла Альбиена, Свенссон быстро и четко ознакомил эту штурмовую группу с их задачей, а остальным велел прикрывать их огнем и держать под обстрелом все окна в доме, выходящие на эту сторону. Пока преступники вряд ли заметили полицейских: укрытые за деревьями или в высокой траве, они были совершенно незаметны для наблюдателей в вилле.

Потекли напряженные минуты ожидания. Но вот из маленькой рации послышался голос комиссара:

— Машина стоит на Страндлинден недалеко от виллы. Человек на втором этаже не спускает с нее глаз и не отходит от окна. Смотрит в бинокль. Нет, не похоже, что встревожен, вроде просто насторожился и наблюдает. Двое моих стрелков держат его на мушке.

— Пошли! — скомандовал Бертиль Свенссон и первым перемахнул через сетку ограждения, точно так же, как это сделал два часа назад Михал Выганович. За ним устремились полицейские и, помогая друг другу, тоже преодолели препятствие. Оказавшись по ту сторону сетки, все притаились в траве.

— Все еще торчит в окне! — докладывал комиссар.

Подняв руку и дав знак своей группе, Свенссон большими прыжками преодолел те несколько метров открытого пространства, которые отделяли полицейских от первых кустов. В кустах опять залегли. И так, короткими перебежками, вслед за руководителем группы, небольшой отряд полицейских добрался до дома. Велев им прижаться к его белым стенам, Свенссон сам принялся изучать возможности проникновения в дом. Можно вышибить входную дверь, можно вломиться через окна на террасе, но это слишком рискованно. Нет ли другой возможности? Шаг за шагом двигаясь вдоль стены вокруг дома, Свенссон добрался до дверцы, ведущей куда-то под террасу. Она была неплотно закрыта. Вина Ганса, что, упоенный успехом своей задумки, он легкомысленно оставил дверь незапертой, а может, просто о ней забыл.