До Дороги-Мандала Михару вызвалась проводить их на родительской машине. Сидзука села на переднее сиденье, и Асафуми завёл мотор. Сидзука решила, доехав до начала Дороги-Мандала, вернуться обратно на машине семейства Ясуда. Пока они через опущенное боковое окно благодарили родителей Михару за угощенье, её машина тронулась с места, и Асафуми наконец-то был избавлен от затянувшегося обмена любезностями. Голубой «фольксваген» тронулся следом за машиной Михару, и Сидзука тут же сказала:

— Всё было слегка пересолено.

До него не сразу дошло, что речь идёт о стряпне Сатоко. И тогда Асафуми увидел в своей жене женщину. Очутившись в доме, где хозяйничает другая, женщины не преминут хотя бы в двух словах дать оценку этому дому. Не важно, будет ли это одобрение или порицание. Женщины всегда соперничают друг с другом.

— Да? А мне понравилось, — ответил он чуть резковато, решив дать отпор не столько словам Сидзуки, сколько этому соперничеству.

— Ну, конечно же, было вкусно. Просто соли немного перебор, — поспешно стала оправдываться Сидзука.

Это было нетипично для неё, всегда прямолинейно высказывавшейся по любому поводу. С тех пор, как они переехали в Тояму, Сидзука ушла в себя, подумал Асафуми. Вот и сегодня утром: стоило ему сказать ей, чтобы не путала разговоры о горячих источниках с работой, и она тут же замолчала. Прежняя Сидзука спокойно сказала бы: «Да ладно, что плохого в том, чтобы совместить работу с удовольствием?» Внутри Сидзуки заклинило какую-то шестерёнку. И её скрежет беспокоил Асафуми.

Среди кучи разбросанных в машине кассет Асафуми наугад выбрал одну и включил магнитофон. Послышался беззаботный голос Элтона Джона, и Асафуми немного расслабился. Машина Михару выехала из тихой деревушки. Дорога вдоль крутого берега реки Дзёгандзигава сворачивала к гряде Татэяма. На склонах гор уже начали алеть клёны. Подъём на речном склоне был, казалось, скреплён многочисленными скобами гигантского стэплера. Горнолыжная база в Авасуно ждала наступления зимы.

— Ты, верно, раскаиваешься, что приехала в Тояму, — высказал Асафуми засевшую в голове мысль.

Сидзука после краткого молчания ответила: «Да».

— Но ведь ты сама согласилась приехать сюда.

— Знаю, — раздражённо ответила Сидзука, — поэтому я и не жалуюсь.

«Жалуешься, без слов жалуешься всем своим видом!» — подумал Асафуми.

— А ты, Асафуми, ходишь на лекции по сбыту лекарств и горишь желанием стать продавцом лекарств, — нанесла Сидзука ответный удар.

Асафуми не знал, что ответить. Лекции лекциями, но это совсем не то, что отправиться в настоящее путешествие. Он понимал, что теория и практика — не одно и то же. Одно дело сдать экзамен на водительские права, и совсем другое — водить машину.

— Я пока ничего не могу сказать, — сказал Асафуми.

Сидзука, недовольно фыркнув, откинулась в кресле.

Разговор оборвался. Асафуми прибавил звук стереомагнитофона.

От приторной песни Элтона Джона о любви Асафуми стало не по себе. Раньше у них с женой было много тем для разговоров. Сплетни о коллегах по работе, их исследовательская работа. Став безработными, они могли делиться своими тревогами о будущем. Но с переездом в Тояму их общий фундамент рассыпался. С возвращением на родину и с вступлением на путь торговца лекарствами Асафуми как бы обрёл новую опору, Сидзука же опоры лишилась. Важно, чтобы в старости у супругов были общие интересы, вспомнил он слышанную где-то житейскую мудрость. Сейчас нам, как пожилой супружеской паре, нужны общие интересы, со злой иронией подумал он.

Асафуми предвкушал это путешествие в одиночку. Он сказал, что, может быть, заночует в пути, хотя путь был не долог, оттого что ему захотелось ненадолго уйти от нынешних натянутых отношений с женой. На самом деле Асафуми и правда думал искупаться в каком-нибудь из горячих источников Татэямы, Сидзука попала в точку. Асафуми стало стыдно, и поэтому он нагрубил ей.

Когда справа показался новенький, выкрашенный в красный цвет мост, Михару включила сигнал правого поворота. Асафуми тоже включил поворотник. Когда он поворачивал руль, направляясь к мосту, Сидзука что-то тихо сказала. «Что?», переспросил Асафуми, убавив звук магнитофона.

— Да нет, ничего, — нерешительно ответила Сидзука, когда стало тише.

Специально убавивший звук Асафуми хмуро сказал:

— Да ладно, говори.

— Да ничего особенного.

«Тогда нечего было заговаривать!» Асафуми снова почувствовал раздражение от отчуждённой манеры Сидзуки.

Обе машины въехали на мост. Далеко внизу виднелась Дзёгандзигава с разбросанными тут и там скалами. Похоже, настроение у Сидзуки, смотревшей вниз на прозрачную синюю гладь реки, переменилось, и она снова заговорила:

— Твоя мать, когда мы к ним ездили, сказала мне — рожай ребёнка.

— Вечная история. Она твердит об этом с тех пор, как мы поженились.

Когда об этом зашёл разговор, Сидзука сказала, что ни о каких детях сейчас не может быть речи. Наверное, она такая хмурая из-за маминых приставаний, предположил Асафуми и постарался мягко обойти тему:

— Это старческое нытьё, извини её.

Но Сидзука осталась серьёзной.

— В следующий раз намекни ей, что я, возможно, не могу иметь детей.

— С чего ты взяла? — Асафуми в изумлении посмотрел на Сидзуку.

Сидзука упрямо смотрела прямо перед собой.

— Потому что, хотя после свадьбы мы не пользовались никакими контрацептивами, я не забеременела.

Асафуми впервые узнал, что жена сомневается, может ли она забеременеть.

— У современного человека снизилась способность к воспроизводству. Дело не только в нас. Раньше не редкостью были мужчины, в одном миллилитре спермы которых содержалось свыше ста миллионов сперматозоидов, теперь же — от двадцати до пятидесяти миллионов, — заявил Асафуми. Эти сведения он недавно вычитал в одном журнале. Он не стал рассказывать Сидзуке, как похолодел от страха, прочитав, что, согласно Всемирной организации здравоохранения, случаи, когда в сперме содержится менее двадцати миллионов сперматозоидов, квалифицируются как олигозооспермия. А вдруг и он входит в число больных этой болезнью?

— Вот и расскажи об этом своей матери.

Сидзука снова сказала «твоя мать». Она решительно избегала называть Такико мамой. И общаясь с ней, всячески избегала этого слова. Такая жёсткая позиция Сидзуки с недавних пор стала задевать Асафуми.

— Когда вернусь, — ответил Асафуми, которому надоел этот разговор.

В глубине души Асафуми подумал, что лучше бы Сидзука оживлённо и беззаботно болтала так же, как ехавшая впереди Михару. Приятно было сегодня утром поболтать с ней. В университете он два года встречался с такой же весёлой женщиной. Как-то она сказала, что встретила другого, и они с лёгким сердцем расстались.

Возможно, поэтому Сидзука и привлекла Асафуми. Светлая и беззаботная женщина покинула его, и тогда маятник качнулся в другую сторону — в сторону женщины замкнутой и жёсткой. Когда Асафуми почувствовал, что его снова влечёт к женщине, похожей на его прежнюю девушку, ему стало грустно.

Шоссе уходило в горы. Между высаженных вдоль дороги кипарисовиков показалась неширокая лесная дорога. Михару свернула на неё. Проехав немного в полутьме леса, машина Михару остановилась. Асафуми тоже затормозил. Когда они с Сидзукой вышли из машины, Михару уже стояла посреди дороги.

— Если карта дедушки верна, эта дорога и есть Дорога-Мандала, — сказала Михару.

Асафуми посмотрел на ведущую вглубь гор сумрачную дорогу. Она была заасфальтирована. Указателя, что проезд закрыт, тоже не было. Во всяком случае здесь, похоже, действительно можно проехать. Можно проехать вперёд и, если дальше ничего нет, вернуться обратно. Асафуми поблагодарил Михару за то, что она проводила его. Михару объявила, что если он будет возвращаться поздно, то может переночевать у её родителей.

— Ну, Сидзука, а мы вернёмся в Асикурадзи, — сказала она и села в машину.