Я рассказал об этом Мишелю, пока мы втроем шагали на северо-восток от Цитадели.

Он нахмурился:

— А... Так значит, они послали нас туда, где на одного из вас напали... Они что, хотят, чтобы нас тоже порезали?

Крэйг только фыркнул и чуть прибавил ходу, я же вздохнул и покачал головой:

— Нет, Мишель. Джек хочет знать, есть ли там, и где именно лагеря лутинов. Тогда их можно будет окружить и уничтожить. Лутины — они ведь как паразиты. Если их всех не убить, они снова быстро размножаются до прежнего количества.

Мишель вздохнул, несколько минут смотрел по сторонам, но потом опять не выдержал:

— А... Сколько нам туда идти? И... долго мы там будем?

Я поднял глаза к небу... идем мы ходко, хотя вышли поздно...

— Доберемся ближе к сумеркам, там разобьем лагерь, и будем дежурить по очереди. Раньше мы сюда отправляли одиночные патрули, боевые отряды редко, дорого. Но последние недели скауты подняли тревогу, слишком много стало вокруг Цитадели лутинов. Так что теперь ходим тройками...

Юноша остановился и недоверчиво посмотрел на меня:

— Они... они хотят, чтобы мы оставались здесь всю ночь?! Посреди этой пустыни? Одни?!

Крэйг еще раз фыркнул, на этот раз насмешливо, а когда я остановился, сошел с еле заметной тропки и, буквально в два прыжка взобравшись на ближайший холм, замер на нем столбом, осматривая окрестности из-под лапы. Я же скрестив лапы на груди, повернулся назад:

— Нет, Мишель. Они вовсе не ждут, что мы пробежим туда и обратно, без единой остановки. Они ждут, что мы проведем разведку и принесем достоверную и полную информацию. Иначе, рано или поздно, враг придет под самые стены... А мы и не заметим!

Приблизившись, я похлопал юношу лапой по плечу:

— И Коперник, и Джек знают, что мы ушли на всю ночь, знают куда мы ушли, знают где нас искать, случись что. Кроме того, так ли просто нас взять? Ты неплохо машешь мечом, я знаешь ли наблюдал за твоими тренировками. Я, если ты заметил, вообще-то медведь-морф, и даже сам по себе могу приложить лапой, так что не всякий встанет... это даже если не вспоминать про мою полную животную форму... и про мою, пусть и слабую, но все же магию. О Крэйге вообще упоминать не буду, он нарубил столько лутинов, что и не сосчитать. Так что, будь уверен — взять нас троих куда как не просто! — повернувшись, я двинулся дальше. — Идем. Нам еще топать и топать.

Патруль — занятие утомительное.

Что еще тут можно сказать? Так и есть. Зыркаешь по сторонам, высматривая, не подкрадывается ли кто-то к тебе, не ожидает ли за следующим поворотом, чтобы разорвать тебя, устроив потом праздник над твоими внутренностями...

А время все тянется и тянется...

О да, конечно, надо следить за тем, куда ступаешь, и запоминать ландшафт — на  случай драки... или бегства. У опытного патрульного в пути мысли бродят где-то далеко, а тело движется самостоятельно.

Но время все равно тянется.

И тянется...

И тянется...

И тянется...

Когда в дозоре двое-трое, еще хуже. Если ты один, и не с кем перекинуться словом, тогда желание говорить пропадает. В присутствии же кого-то рядом, жажда наполнить тишину чем-то кроме звуков природы, становится невыносимой. Но болтовня будет отвлекать всех и приходится молчать. И вот тишина, которая сначала была просто частью работы, превращается в барьер между вами, и к тому времени как вы останавливаетесь для отдыха, вы все уставшие и раздраженные.

Очень точное описание состояния, в котором мы были, когда стемнело.

Крэйг, приняв полую животную форму, запрыгнул на вершину небольшого нагромождения валунов, у подножья которого мы устроили лагерь. Я же развел костер и вскоре обнаружил, что Мишель оказывается прирожденный повар! А может я просто был уж очень голодным? Ну... В любом случае, в его руках самый что ни есть обычный пеммикан превратился в весьма недурную похлебку, куда вкуснее, чем я помнил с последнего путешествия. Как это ни странно, но и Крэйг согласился с этим.

На наши похвалы Мишель только пожал плечами:

— Я вырос на ферме. Там и научился...

Он жевал, осматривая место, которое мы выбрали для лагеря — поляну, прикрытую с одной стороны нагромождением валунов, с других — густыми и колючими кустами... вполне безопасная стоянка.

Маленький костерок, в углублении скалы рождал танец теней, такой же умиротворяющий, как в камине моей комнаты... только здесь он казался более живым...

Я подождал, надеясь, что Мишель продолжит свою историю, но он упорно молчал.

«Ну ладно, — подумал я, когда грызун-морф опять устроился на самом верхнем валуне. — Пора знакомиться поближе...»

— Мишель, как проходит твое изменение? — спросил я, нейтральным тоном,  внимательно следя за его реакцией.

Юноша вздохнул и ответил с ноткой горечи в голосе:

— Понятия не имею... я даже не знаю, кем я становлюсь! Я пошел к этому... к этой... к дикобразу, узнать, вдруг она сможет сказать мне, но...

Его голос смущенно затих.

Я знал, о чем речь от Паскаль... но самого эффекта не видел. Вообще-то о том случае болтала вся Цитадель, но думаю, обсуждать эту тему с Мишелем будет... непрактично. Я ведь пытался помочь ему почувствовать себя нужным, а не оттолкнуть еще больше...

Я беспечно махнул лапой:

— Пожелай Паскаль сделать тебе гадость, действовала бы иначе. Она же алхимик. Учти это. К тому же, она пыталась остановить тебя, но не успела, — я почесал подбородок. — Знаешь, возможно, я смогу определить твой фенотип...

Мишель удивленно уставился на меня.

— Ээ... думаю, я смогу сказать тебе, кем ты станешь, — поспешил пояснить я. — Можешь снять рубаху?

Он пожал плечами и, повернувшись кругом, обнажил покрытую мехом спину. Я поднялся, и подошел ближе, рассматривая его мех. Ерошимый ночным ветерком, в свете костра он отблескивал оранжево-черным.

— Черно-коричневый... Ость длинная и жесткая. Какой плотный подшерсток... И как будто чуть маслянистый... Что-то не припомню животных с таким мехом.  Определенно ни у кого из наших нет такого... Хм. Что-то вертится на языке, но... нет, не помню.

У меня мелькнула интересная мысль и, положив когти на его затылок, я медленно провел ими сквозь мех, касаясь шкуры только самыми кончиками. Я прошелся вдоль всего позвоночника, где его спина была покрыта мехом, потом снова вверх и дальше по плечам. Мои действия были вознаграждены громким низким рычанием, выражавшим удовольствие, которое порадовало меня — и испугало его настолько, что он дернулся и отпрянул в сторону от моей лапы...

— Что... что это было?! — его голос звучал напряженно.

Он быстро натянул тунику, и сел спиной к скале, лицом к огню.

Я ухмыльнулся, увидев его реакцию и сел рядом, отвернувшись от поляны.

— Твое тело изменяется... появляются новые ощущения, которые ты можешь найти приятными... Или болезненными. Например, Странник больше не может есть некоторые сладости, они ядовиты для его собачьей природы. Мое зрение теперь едва поддается коррекции, и я не почти различаю цветов. Хотя слух и нюх — выше всяких похвал. Но в целом... в целом, я доволен новыми возможностями.

— Доволен?! — почти завопил Мишель. — Доволен?! Ты превратился в зверя, и доволен?!

Я серьезно посмотрел на него и кивнул.

— Да. Доволен. Раньше, до приезда в Метамор, я плохо вписывался в общество. Теперь у меня есть дом — настоящий дом и семья. Скажи Мишель, у тебя есть кто-либо за пределами Цитадели, к кому ты можешь вернуться? Неужто тебя ничем не привлекает это место?

Взгляд, который он бросил на меня, был полон печали, и я понял, что затронул его за живое. Он снова уставился на огонь... и, в конце концов, ответил глухим бесцветным голосом:

— Нет... чума забрала всех. Кроме отца. Но его я едва помню. Он ушел воевать... в наемники, и больше не вернулся...