— Но при этом Уильям ничего не получит на свой двадцать первый день рождения и никогда не узнает о том, что отец оставил ему полоску земли, — заметил Перси.

— Да, тут ты прав, — согласилась Мэри. Перестав метаться по комнате, она остановилась и с сожалением взглянула на него. — Но как только Уильям станет достаточно взрослым, я с удовольствием передам ему бразды правления Сомерсетом, и он будет делить полученные доходы с Мэттью. Вместо того чтобы стать наследником Майлза, он станет моим наследником. Разве мог бы мой брат желать большего для своего сына?

Перси хранил молчание, но у него задергалась верхняя губа, когда она упомянула имя Мэттью в одной связке со своими надеждами на Уильяма.

— Перси, ты же знаешь, что Олли не возьмет у тебя денег просто так, — продолжала Мэри, опустившись на краешек стула и умоляюще глядя на него. — Однако... если ты сможешь убедить его в том, что отчаянно нуждаешься в этом клочке земли, Олли может принять деньги от продажи. Собственно говоря, — она повысила голос, — давным-давно он заключил со мной соглашение... — Глаза Мэри молили о прощении за то, что она вызывает к жизни столь болезненные воспоминания. — Я заставила его пообещать, что он позволит мне помочь ему, если когда-либо окажется в таком же положении, как я.

Перси убрал руку со спинки дивана и подался вперед. Ее доводы были вполне убедительными. От того, что он купит полоску земли вдоль Сабины, выиграют все. Даже если Сомерсет не удержится на плаву - а вероятность этого была весьма высока, - магазин перейдет Мэттью в наследство. Никто ничего не потеряет - за исключением Уильяма.

— Ты забыла об одном, Мэри, — сказал Перси. — Олли никогда не позволит тебе продать землю Уильяма.

Воцарилось неловкое молчание, нарушаемое лишь стрекотом кузнечиков.

— О чем ты мне не рассказала? — хрипло спросил он.

— Олли не видел этого письма. Я показала Олли лишь земельный акт с моим именем и сказала, что Майлз передал его мне, когда узнал, что умирает.

Перси вдруг испытал отвращение.

— Тогда какого черта ты показала письмо мне, Мэри? Я бы купил землю, не зная о том, что Майлз просил тебя сохранить ее для Уильяма.

Пристыженная, она беспомощно смотрела на него.

— Я... Наверное, я не смогла заставить себя обмануть еще и тебя, Перси. Я... не хотела, чтобы ты согласился на мое предложение, не зная всей правды. — На высоких скулах Мэри заиграл жаркий румянец. — Я хотела, чтобы ты знал все... и мог отказаться... не терзаясь чувством вины.

— Перестань, ради Бога! Можно подумать, у меня есть выбор. — Он рывком поднялся на ноги. — Где скотч?

Мэри со страхом смотрела на него, когда он нашел бутылку и налил себе изрядную порцию. Выждав мгновение и убедившись, что виски начинает действовать, Перси сказал:

— По-моему, есть еще один способ.

— Какой?

— Я могу повидаться с Голштейном и выкупить у него закладные. Олли незачем знать, что покупателем буду я. А потом я могу продлить сроки выплаты.

В глазах Мэри вспыхнула надежда.

— Об этом я не подумала. По-твоему, это возможно?

— Во всяком случае, я могу попытаться. Если Голштейн откажется, я соглашусь на твое предложение, но ты должна пообещать мне одну вещь, Мэри. — Тон его голоса предупреждал о том, что пытаться обмануть его бесполезно.

— Все, что угодно, — быстро отозвалась она.

— Поклянись, что ты делаешь это ради Олли, а не ради Сомерсета.

— Клянусь... душой моего сына.

— В таком случае ты уж постарайся не подвергнуть ее опасности. — Он отставил стакан. — Мне нужно пару дней на то, чтобы встретиться с Голштейном, а потом я свяжусь с тобой - напишу письмо и пришлю кого-нибудь из своих посыльных, чтобы он доставил его тебе. Телефону доверять нельзя.

Неделю спустя Перси сидел за столом и сочинял письмо Мэри. Его переговоры с Леви Голштейном закончились неудачей. Торгаш не только отклонил его щедрое предложение, заявив, что ждал полжизни, чтобы приобрести универсальные магазины знаменитого ДюМонта, но еще и посмеялся над Олли, сказав, что тот сам виноват в постигших его финансовых несчастьях.

— У него отсутствует деловая хватка, — заявил Голштейн в своей убогой крошечной конторе в Хьюстоне, постукивая себя по лбу пальцем с желтым ногтем. — Какой владелец магазина станет в здравом уме принимать расписки за товары в нынешние времена? И какой землевладелец откажется выгнать арендаторов, которые не платят ему ренту, в то время как рабочие с нефтепромыслов в Восточном Техасе готовы платить в двойном размере?

— Может быть, хороший человек? — предположил Перси.

— Глупыйчеловек, мистер Уорик, - коим ни вы, ни я не являемся.

— Вы так уверены в этом, мистер Голштейн? — любезно осведомился Перси, глядя, как побледнел Леви, когда до него дошел смысл вопроса.

Перси запечатал конверт и вызвал одного из посыльных с нижнего этажа.

— Отнеси это письмо миссис ДюМонт и передай ей в собственные руки. Только ей и никому другому. Понял?

— Понял, мистер Уорик.

Из окна в верхнем этаже Перси смотрел, как мальчишка налегает на педали велосипеда. Дорога в ад вымощена благими намерениями, но как насчет дурных поступков, совершенных ради благой цели? Как быть с ними? Жизнь научила его, что то, что начинается с обмана, всегда заканчивается плохо. Но в данном случае, решил Перси, только время и непредсказуемые повороты судьбы могут дать ответ на этот вопрос.

Перси сидел на семейной скамье Уориков и ждал начала церковной службы. Негромкий гул голосов прихожан и мерный рокот вентиляторов над головой навевали на него дремоту. Он единственный изо всей семьи пришел в церковь. Люси одно время подумывала оставить католическую веру, но так этого и не сделала, а Вайатт провел ночь - как бывало каждую субботу - у ДюМонтов. Если только Олли не взял в руки кнут, мальчики наверняка еще нежились в постелях или поглощали стопки блинов, испеченных Сасси, окуная их в масло и кленовый сироп. Перси и Олли регулярно посещали службу, Мэри же лишь иногда появлялась в церкви, проводя, как правило, воскресное утро в доме Ледбеттера за проверкой бухгалтерских отчетов, а Люси спала без задних ног.

Должно быть, Олли все-таки взял в руки кнут, с изумлением отметил Перси. Открылась боковая дверь, и в церковь вошел его старый друг, за которым гуськом следовали Мэттью, Вайатт и Уильям, сын Майлза. Перси мысленно улыбнулся. Он легко мог представить себе сцену, разыгравшуюся сегодня утром в доме ДюМонтов, когда Олли и Сасси заставили троицу сначала привести себя в порядок, а затем облачиться в сбрую из костюмов и галстуков. Мэри, очевидно, еще до рассвета отправилась в особняк Ледбеттера, поскольку уже наступило время сбора урожая.

Вся четверка заметила его. Олли расплылся в обычной широкой улыбке, обратив глаза к потолку в комической жалобе на испытания, выпавшие на его долю сегодня утром, а Мэттью и Уильям ухмыльнулись и помахали рукой. Только на лице Вайатта не дрогнул ни один мускул, и он отвел глаза, ничем не выдав, что узнал отца.

Перси смотрел, как мальчики идут следом за Олли по дальнему проходу к скамье ДюМонтов, причем Вайатт постарался сесть рядом с Мэттью. Перси ощутил укол зависти, глядя, как усаживается его друг, по обеим сторонам которого расположились его сыновья. К ним теперь присоединился и сын Майлза. Олли не грозила перспектива сидеть в одиночестве на своей скамье, мрачно размышляя о том, как убить остаток дня, в отличие от Перси. По окончании церковной службы Олли отправится домой в окружении мальчишек, где его уже будет ждать Мэри, а в доме будет пахнуть копченой ветчиной, жареной курицей или говядиной. Они с Мэри усядутся в тени на заднем крыльце, она будет пить чай со льдом, а Олли - потягивать французское вино. Тем временем мальчики будут изо всех сил стараться не запачкать свои выходные костюмы, пока не закончится воскресный обед, а затем переоденутся. Потом Олли вздремнет, Мэри будет проверять бухгалтерские книги, а мальчики станут играть на лужайке в те же игры, в которые каждое воскресенье когда-то играли Перси, Олли и Майлз, пока не стали взрослыми. После легкого ужина вся семья соберется возле радиоприемника. Замечательное воскресенье. Перси вспомнил такие же воскресенья в собственном доме, когда были живы его родители и когда в его жизнь еще не вошла Люси. Пожалуй, это время ушло навсегда.