Перси плакал, уткнувшись носом в шею Сасси.

— Что же я наделал?

— Вы молоды, вот что вы оба наделали. Любовь не должна приходить к молодым. Только старики обладают достаточной мудростью, чтобы обращаться с нею правильно. Я бы предложила вам выпить, но в доме нет ни капли спиртного.

Перси выпрямился, достал носовой платок и вытер лицо.

— Все в порядке. Я найду бутылку.

Вернувшись к экипажу, он спросил:

— Сколько вы хотите за бутылку джина, которую держите под сиденьем, Айзек?

— Два доллара. Она уже наполовину пустая.

— Я дам вам еще пять, если вы раздобудете вторую по пути туда, куда я вам укажу.

Айзек щелкнул вожжами по спине серой кобылки.

— Полагаю, это можно устроить, мистер Перси.

Получасом позже Перси вылез из экипажа возле хижины в лесу. Он протянул извозчику деньги.

— Айзек, дайте мне двадцать четыре часа и не говорите никому, что я вернулся и где нахожусь. А потом позвоните моим родителям и скажите им, чтобы они приехали за мной.

— Хорошо, мистер Перси.

Беатриса приехала за ним одна. Когда позвонил Айзек, ее муж был в конторе. Это уже потом Перси узнал, что мать, которая никогда не садилась за руль автомобиля Уориков, распорядилась приготовить легкий кабриолет, после чего выбрала кое-какие продукты из кладовки. Затем она поднялась в комнату сына и сложила в саквояж кое-что из одежды.

Она застала Перси лежащим без сна. Его лицо было пепельно-серым, а взгляд остекленевших глаз был устремлен в потолок. В хижине стоял резкий запах дешевого алкоголя и рвоты, свежие следы которой виднелись на рубашке Перси.

Беатриса оставила дверь открытой, подняла жалюзи и развела огонь в чугунной печке. Она сняла с Перси перепачканную одежду и загнала его в душ. Перси вытерся, завернулся в стеганое одеяло, которое оставила ему мать, и вернулся в хижину, где съел тарелку горячего домашнего супа и выпил чашку свежезаваренного кофе. Потом они разговорились.

—Я люблю Мэри, мама, и она любит меня.

— Совершенно очевидно, Сомерсет она любит больше, как и ты - свою гордость.

— Моя гордость может убираться к дьяволу. Она обходится мне слишком дорого.

— Все равно мужчине невероятно трудно жить с женщиной, которая ставит собственные интересы превыше всего. Со временем... когда страсть угаснет...

— Я мог бы смириться с ее одержимостью, и наша страсть никогда бы не угасла.

Беатриса лишь вздохнула и не стала спорить. Одного взгляда на ее лицо оказалось достаточно, чтобы Перси понял - мать согласна с ним.

— Наверное, всему городу известно, почему Мэри вышла замуж за Олли? — Тоска в его голосе означала надежду на то, что он ошибался.

Беатриса убрала тарелку со стола.

— Да, сынок, весь город поверил, что Мэри вышла замуж за Олли только ради того, чтобы спасти Сомерсет.

— А что тыдумаешь об этом?

— Ты поступил неблагоразумно, оставив ее одну, сынок. Она нуждалась в тебе. И к кому еще, кроме Олли, могла она обратиться, думая, что ты бросил ее навсегда? Мэри осталась одна. Олли был рядом... ...

Перси обхватил голову руками.

— О Боже, мама. Как мне жить дальше?

Беатриса положила руку на его золотистую голову, словно священник, дарующий благословение.

— Ты должен любить их так же глубоко и искренне, как и всегда, Перси, но теперь уже как единое целое. Это будет твой подарок им. Они вернутся и захотят получить твое прощение, и ты должен даровать им его искренне, как белую розу. И себя ты тоже должен простить.

— Как? — Перси поднял на мать глаза, полные слез.

Беатриса наклонилась и вытерла его слезы.

— Помни об одном: то, что ты не можешь изменить, следует принять. А приняв - особенно если они будут счастливы вдвоем, - ты обретешь способность простить себя.

В ноябре Перси узнал, что Мэри беременна. Абель ДюМонт, обычно очень сдержанный и полный достоинства, во время ужина взлетел по ступенькам особняка Уориков, вдавил, не отпуская, кнопку звонка и, когда растерянная служанка открыла ему дверь, захлебываясь от радости, выкрикнул, что скоро станет дедом. Только представьте себе! Дедом!

На следующий вечер Абель устроил импровизированный прием у себя дома, раздавая гостям сигары и бокалы с шампанским. Перси с трудом высидел положенное время, искренне благодарный матери за то, что та выдумала какой-то предлог, позволивший ему уйти пораньше.

— Тебе нужно почаще бывать на людях, — посоветовала сыну Беатриса. — Ты слишком много времени проводишь за работой.

— А с кем я должен почаще бывать на людях, мама? Хоубаткер, в общем-то, не кишит молодыми незамужними женщинами.

Этой репликой он хотел унять тревогу матери, которая подозревала, что он потерял интерес к женщинам и теперь вообще не сможет доверить представительницам прекрасного пола. Надо сказать, Беатриса была недалека от истины. Еще с тех пор, когда молодая вдова директора церковного хора познакомила Перси с плотскими радостями, занятия сексом превратились для него в выражение симпатии. До Мэри он не знал всего богатства оттенков, которые несет в себе половой акт, когда два тела, поглощенных любовью друг к другу, отдают и берут без остатка. А после Мэри... как он мог смотреть на других женщин?

И вот в апреле, когда Мэри и Олли отсутствовали уже почти восемь месяцев, а их возвращения ожидали не раньше сентября, на Пасху к Уорикам пожаловала Люси Джентри.

— Мне ничего не оставалось, кроме как пригласить ее, — сказала за завтраком Беатриса. Барабанная дробь ее пальцев недвусмысленно выражала сожаление по этому поводу. — Как я могла сказать ей «нет»? Девочка умоляла приютить ее, пока школа будет закрыта на пасхальные каникулы. Она уверяет, что отец не в состоянии оплатить ее поездку в Атланту, так что она будет единственной преподавательницей, которая останется на праздники в общежитии.

Сын и супруг взглянули поверх газет на Беатрису, кипевшую негодованием во главе стола.

— Я бы сказал, невеселая перспектива, — заметил Перси.

—Ужасная, — согласился Джереми.

— Все это ложь, шитая белыми нитками, — резко бросила Беатриса. — Только слепой не догадается, что у нее на уме.

— И что же? — полюбопытствовал Джереми.

Супруга метнула на него презрительный взгляд.

— Ты сам знаешь что, Джереми Уорик. Эта девчонка - с подачи своего ужасного папаши - уже давно положила глаз на Перси.

— Что ж, пусть смотрит и любуется, — невозмутимо ответствовал ее супруг и перевел взгляд на сына. — Я прав?

Перси улыбнулся.

— У меня иммунитет к Люси Джентри. Не волнуйся, мама. Мне ничего не грозит.

Недовольно поджатые губы Беатрисы, которая принялась намазывать гренок маслом, выражали сомнение.

— Да поможет нам Господь, если ты ошибаешься, — заметила она.

В день приезда Люси Перси проспал и едва не опоздал к прибытию поезда.

Все пассажиры уже вышли из вагонов, когда Перси припарковал автомобиль на стоянке. Люси заметила Перси сразу же, едва он показался из-за угла здания вокзала. И ее личико осветилось такой искренней радостью, что Перси расхохотался.

— Вот и ты, Перси Уорик, — пропела она. — А я уже начала бояться, что обо мне забыли.

— Это невозможно, — сказал он, глядя в ее хитрые голубые глазки. — А у тебя, кажется, новая прическа.

— И еще я укоротила подол. — Люси жеманно покрутилась перед ним, распахнув полы пальто, и Перси увидел юбку до колена. — Ну, что скажешь?

— Скажу, что мне нравится.

— Это последний писк моды.

— Да, Абель ДюМонт говорит то же самое.

Теперь он вспомнил ее. Невысокая, полненькая, с круглым кукольным личиком. Прошло чуть больше года с тех пор, как он видел ее в последний раз, но Люси уже успела исчезнуть из его памяти, как туман под солнцем. Перси нагнулся было, чтобы поднять ее саквояжи, но она сама подхватила один, свободной рукой лихо взяв его под локоть с фамильярностью старой знакомой. Люси едва доходила ему до плеча, и Перси забавлялся, глядя сверху вниз на ореол ее светло-каштановых волос и коротенькие ножки, едва поспевающие за ним.