— Не хотите ли вы этим сказать, государь, что Бюсси слуга вашего брата? В таком случае вы изрядно ошибаетесь.
— Господа, — сказал Генрих, — я иду к королеве, с которой я обедаю. Скоро Желози[158] разыграют перед нами фарс; приглашаю вас на представление.
Присутствующие почтительно поклонились, и король удалился через главную дверь.
Как раз в эту минуту господин де Сен-Люк входил через боковую.
Он знаком остановил четырех миньонов, собиравшихся уйти.
— Прошу прощения, господин де Келюс, — сказал он, поклонившись, — вы все еще живете на улице Сент-Оноре?
— Да, дорогой друг, а почему вы спрашиваете? — спросил Келюс.
— Я хотел бы сказать вам пару слов.
— О!
— А вы, господин де Шомберг, не будете ли вы так добры дать мне ваш адрес?
— Я живу на улице Бетизи, — сказал удивленный Шомберг.
— Ваш я знаю, д’Эпернон.
— Улица де Гренель.
— Вы мой сосед. А вы, Можирон?
— Я обитаю в казарме Лувра.
— Значит, я начну с вас, если разрешите, нет, пожалуй, с вас, Келюс.
— Великолепно. Мне кажется, я понял. Вы пришли по поручению Бюсси?
— Не стану говорить, по чьему поручению я явился, господа. Мне надо с вами поговорить, вот и все.
— Со всеми четырьмя?
— Да.
— Хорошо, но если вы не хотите говорить с нами в Лувре, потому что, как я предполагаю, считаете это место неподходящим, мы можем отправиться к одному из нас. Мы можем выслушать все вместе то, что вы собирались сказать нам каждому по отдельности.
— Прекрасно.
— Тогда пойдемте к Шомбергу, на улицу Бетизи, это в двух шагах.
— Да, пойдемте ко мне, — сказал молодой человек.
— Пусть будет так, господа, — ответил Сен-Люк и снова поклонился.
— Ведите нас, господин Шомберг.
— С удовольствием.
Пятеро дворян вышли из Лувра и взялись под руки, заняв всю ширину улицы.
За ними шествовали их вооруженные до зубов слуги.
Так они явились на улицу Бетизи, и Шомберг приказал приготовить большую гостиную своего дворца.
Сен-Люк остался ждать в передней.
Глава XXXVII
О том, как Сен-Люк выполнил поручение, которое дал ему Бюсси
Оставим ненадолго Сен-Люка в передней Шомберга и посмотрим, что произошло между ним и Бюсси.
Бюсси, как мы знаем, покинул тронный зал вместе со своим другом, раскланявшись с теми, кто не был проникнут духом придворного угодничания до такой степени, что мог не ответить на любезность столь опасного человека, как Бюсси.
Ибо в те времена господства грубой силы, когда личное могущество было всем, человек мог, если он был силен и ловок, выкроить в прекрасном королевстве Франция небольшое королевство для себя, как в географическом, так и в моральном смысле.
Именно так и царствовал Бюсси при дворе короля Генриха III.
Но в тот день, как мы с вами видели, Бюсси встретил в своем королевстве весьма дурной прием.
Лишь только друзья вышли из зала, Сен-Люк остановился и, с беспокойством глядя на Бюсси, спросил:
— Вы плохо себя чувствуете, друг мой? Вы так бледны, что, кажется, вот-вот потеряете сознание.
— Нет, — сказал Бюсси, — я задыхаюсь от злости.
— Ну хорошо, думаете вы что-нибудь предпринять в отношении этих бездельников?
— Еще бы, черт побери, вы сейчас увидите.
— Ну, ну, Бюсси, спокойствие.
— Да вы просто прелестны: «спокойствие»! Если бы вам наговорили половину того, что я сейчас выслушал, то, при вашем нраве, у нас было бы уже смертоубийство.
— Ладно, что же вы хотите делать?
— Вы мой друг, Сен-Люк, и дали мне страшное доказательство этой дружбы.
— Э! Дорогой мой, — сказал Сен-Люк, который считал, что Монсоро мертв и лежит в могиле, — пустяковое дело, не вспоминайте о нем, вы меня обидите. Разумеется, удар был отменный, и, главное, я его очень искусно выполнил, но это не моя заслуга, меня ему обучил король, пока держал взаперти в Лувре.
— Дорогой друг…
— Оставим же Монсоро там, где он находится, и лучше поговорим о Диане. Была она хоть чуточку рада, бедная малютка? Простила она меня? Когда свадьба? Когда крестины?
— Э, милый друг, подождите, пока этот Монсоро умрет.
— Что вы сказали? — переспросил Сен-Люк и подскочил так, словно наступил на острый гвоздь.
— Ах, милый друг, маки совсем не такое опасное растение, как вы было подумали, и он вовсе не умер от того, что упал на них. Совсем наоборот: он жив и злобствует пуще прежнего.
— Вот так раз! Это правда?
— Господи боже мой, да. Он только о мести и думает и поклялся убить вас при первой возможности. Вот так обстоят дела.
— Он жив?
— Увы, да.
— Кто же тот безмозглый лекарь, который выходил его?
— Мой Реми, милый друг.
— Как! Я просто опомниться не могу! — продолжал Сен-Люк, ошеломленный этим открытием. — А! Да ведь в таком случае я обесчещен, клянусь телом Христовым! Я-то объявил всем, что он мертв. Наследники встретят его в трауре. Нет, меня не смогут уличить во лжи. Я его доконаю при первой же встрече и вместо одного удара нанесу ему четыре, если понадобится.
— А теперь успокойтесь вы, дорогой Сен-Люк, — сказал Бюсси. — По правде говоря, Монсоро относится ко мне гораздо лучше, чем вы можете вообразить. Представьте себе: он думает, что вас на него натравил герцог. Он ревнует к герцогу. Я же считаюсь ангелом, бесценным другом, Баярдом, его дорогим Бюсси, наконец. Да оно и понятно, ведь это скотина Реми вызволил его из беды.
— И с чего только Одуэну взбрела в голову такая дурь!
— Что вы хотите! Понятия честного человека. Он воображает: раз он лекарь, значит, должен лечить людей.
— Да он не от мира сего, этот молодчик.
— Короче, Монсоро считает, что обязан жизнью мне, и доверяет мне свою жену.
— Ага! Понимаю. Это обстоятельство и позволяет вам более терпеливо ждать его смерти. Но, как бы то ни было, я просто не могу прийти в себя от удивления.
— Дорогой друг!
— Клянусь честью! Я как с неба свалился.
— Вы видите, что сейчас дело не в господине де Монсоро.
— Нет! Будем наслаждаться жизнью, пока он лежит пластом. Но предупреждаю, что к моменту его выздоровления я закажу себе кольчугу и распоряжусь обить мои ставни железом. А вы разведайте у герцога Анжуйского, не дала ли ему его милая матушка рецепта какого-нибудь противоядия. Пока же будем веселиться, милый друг, будем веселиться.
Бюсси не мог удержаться от улыбки. Он продел свою руку под руку Сен-Люка и сказал:
— Итак, дорогой Сен-Люк, вы видите, что оказали мне услугу лишь наполовину.
Сен-Люк посмотрел на него с недоумением.
— Верно, — сказал он, — и вы хотите, чтобы я довел ее до конца? Это будет нелегко, но для вас, дорогой Бюсси, я готов сделать многое. Особенно если он уставится на меня этими своими желтыми глазами, тьфу!
— Нет, дражайший, нет. Я уже сказал, забудем Монсоро, и если вы считаете себя в долгу передо мной, расплатитесь лучше по-иному.
— Ну, ну, говорите, я вас слушаю.
— Вы в хороших отношениях с господами миньонами?
— Проклятие! Да как кошки и собаки на солнышке. Пока солнца хватает всем — мир и покой, но стоит хоть одному из нас перехватить частичку тепла и света у других и… О, я уже ни за что не ручаюсь! В ход будут пущены зубы и когти.
— Друг мой, ваши слова приводят меня в восторг.
— А! Тем лучше.
— Предположим, что солнечный луч перехвачен.
— Предположим. Пусть будет так.
— Что ж, покажите ваши прекрасные белые зубы, выпустите ваши грозные когти, и начнем игру.
— Я вас не понимаю.
Бюсси улыбнулся.
— Вы отправитесь, если будете столь любезны, к господину де Келюсу.