— Герцог Анжуйский! Кто это вам сказал?
— Он сам в личной беседе со мной, как говорят или, вернее, пишут законники; как писал, например, милейший и добрейший господин Николя Давид, светоч парижского форума. Этот светоч теперь угас, и до сих пор неизвестно, кто же его задул. Так вот, вы прекрасно понимаете, что если герцог Анжуйский принадлежит к Лиге, вам этого тоже не избежать, ведь вы его правая рука, черт побери! Лига понимает толк в деле и не согласится иметь своим главой однорукого.
— И что же дальше, господин Шико? — сказал Бюсси, на этот раз значительно более вежливым тоном.
— Дальше? — переспросил Шико. — Дальше, если вы принадлежите к Лиге или подумают, что вы к ней принадлежите, а так обязательно подумают, с вами случится то же, что случилось с его королевским высочеством.
— Что же случилось с его королевским высочеством? — воскликнул Бюсси.
— Сударь, — сказал Шико, поднимаясь и принимая ту позу, которую незадолго до этого принимал Бюсси, — сударь, я не люблю вопросов и — если вы разрешите мне продолжить — не люблю людей, задающих вопросы, поэтому у меня большое желание предоставить сделать с вами то, что сделали ночью с вашим господином.
— Господин Шико, — сказал Бюсси с улыбкой, которая заключала в себе все извинения, какие может принести дворянин, — говорите же, умоляю вас, где герцог?
— В тюрьме.
— В какой?
— В своей опочивальне. И четверо моих добрых друзей не спускают с него глаз: господин де Шомберг, которого вчера вечером выкрасили в синий цвет, как это вам известно, потому что вы были свидетелем этой операции; господин д’Эпернон, желтый с перепугу; господин де Келюс, красный от гнева, и господин де Можирон, белый от скуки. Прелестное зрелище, особенно если учесть, что герцог начинает зеленеть от страха. Вскоре мы сможем наслаждаться полной радугой, мы — избранное общество Лувра.
— Значит, сударь, — сказал Бюсси, — вы думаете, что моей свободе угрожает опасность?
— Опасность… дайте подумать, сударь. Я полагаю, что в эту минуту вас готовы… вас должны… вас должны были бы арестовать.
Бюсси содрогнулся.
— Как вы смотрите на Бастилию, господин де Бюсси? Это прекрасное место для размышлений, и господин Лоран Тестю, ее комендант, весьма недурно кормит своих пташек.
— Меня отправят в Бастилию?! — воскликнул Бюсси.
— По чести, так! У меня тут где-то в кармане даже вроде бы приказ есть препроводить вас туда, господин де Бюсси; хотите поглядеть?
И Шико действительно извлек из своей штанины, в которую могли бы поместиться три таких ляжки, как у него, составленный по всей форме королевский приказ, предписывающий взять под стражу господина Луи де Клермона, сеньора де Бюсси д’Амбуаз, в любом месте, где он будет обнаружен.
— Редакция господина де Келюса, — сказал Шико, — прекрасно написано.
— Так, значит, сударь, — воскликнул Бюсси, тронутый поступком Шико, — вы мне в самом деле оказываете услугу?
— Мне кажется, да, — сказал гасконец, — и вы того же мнения, сударь?
— Сударь, — сказал Бюсси, — заклинаю вас, ответьте мне, как человек благородный: вы спасаете меня сегодня, чтобы погубить когда-нибудь в другой раз? Ведь вы любите короля, а король меня не любит.
— Господин граф, — сказал Шико, приподнимаясь на своем стуле и кланяясь, — я спасаю вас, чтобы вас спасти. А теперь можете думать о моем поступке все, что вам будет угодно.
— Но, бога ради, чему обязан я подобной милостью?
— Разве вы забыли, что я просил вас о вознаграждении?
— Это верно.
— Так что же?
— Ах, сударь, с радостью!
— Значит, вы, в свою очередь, сделаете то, о чем однажды я попрошу вас?
— Слово Бюсси! Если только это будет в моих силах.
— Прекрасно, этого с меня достаточно, — сказал Шико, вставая. — Теперь садитесь на коня и исчезайте, а я передам приказ о вашем аресте тому, кто имеет право исполнить его.
— Так вы не должны были сами арестовать меня?
— Да что вы! За кого вы меня принимаете? Я — дворянин, сударь.
— Но я покидаю моего господина.
— Не упрекайте себя, он первый вас покинул.
— Вы славный дворянин, господин Шико, — сказал Бюсси гасконцу.
— Черт возьми, я и сам так думаю, — ответил тот.
Бюсси позвал Одуэна.
Одуэн, который, надо отдать ему справедливость, подслушивал у дверей, тотчас же возник на пороге.
— Реми! — воскликнул де Бюсси. — Реми, наших коней!
— Они оседланы, монсеньор, — спокойно ответил Реми.
— Сударь, — сказал Шико, — вот на редкость сообразительный молодой человек.
— Черт возьми, я и сам так думаю, — заметил Реми.
И они отвесили друг другу низкие поклоны, как это сделали бы лет пятьдесят спустя Гийом Горен и Готье Гаргий.[117]
Бюсси набрал несколько пригоршней экю и рассовал их по своим карманам и по карманам Одуэна.
Затем, поклонившись Шико и еще раз поблагодарив его, шагнул к двери.
— Простите, сударь, — сказал Шико, — разрешите мне присутствовать при вашем отъезде.
И гасконец последовал за Бюсси и Одуэном в маленький конюшенный двор, где паж и в самом деле держал под уздцы оседланных лошадей.
— Куда мы едем? — спросил Реми, небрежно беря поводья своего коня.
— Куда?.. — переспросил Бюсси в нерешительности или прикидываясь, что он в нерешительности.
— Что вы скажете о Нормандии, сударь? — сказал Шико, который наблюдал за сборами и с видом знатока разглядывал коней.
— Нет, — ответил Бюсси, — это слишком близко.
— А что вы думаете о Фландрии? — продолжал Шико.
— Это слишком далеко.
— Я полагаю, — сказал Реми, — что вы остановитесь на Анжу, оно находится на подходящем расстоянии, не правда ли, господин граф?
— Да, поехали в Анжу, — ответил Бюсси, покраснев.
— Сударь, — сказал Шико, — теперь, когда вы сделали ваш выбор и собираетесь выехать…
— Немедленно.
— Я имею честь приветствовать вас. Поминайте меня в своих молитвах.
И достойный дворянин все с тем же серьезным и величественным видом зашагал прочь, задевая за углы домов своей гигантской рапирой.
— Значит, это судьба, сударь, — сказал Реми.
— Поехали, скорей! — вскричал Бюсси. — Быть может, мы ее нагоним.
— Ах, сударь, — сказал Одуэн, — если вы будете помогать судьбе, вы отнимете у нее ее заслуги.
И они тронулись в путь.
Глава VII
Шахматы Шико, Бильбоке Келюса и Сарбакан Шомберга
Можно сказать, что Шико, несмотря на свой флегматичный вид, возвращался в Лувр в самом радостном настроении.
Он получил тройное удовлетворение: оказал услугу такому храбрецу, как Бюсси, принял участие в интриге и обеспечил королю возможность произвести тот государственный переворот, которого требовали обстоятельства.
Вне всякого сомнения, присутствие в городе и Бюсси с его ясной головой, а в особенности — храбрым сердцем, и нерушимого триумвирата Гизов предвещало доброму Парижу грозу в самые ближайшие дни.
Сбывались все опасения короля и все предвидения Шико.
После того как герцог де Гиз принял у себя утром руководителей Лиги, явившихся, чтобы вручить ему книги, заполненные подписями, те самые книги, которые мы с вами уже видели на перекрестках улиц, возле дверей гостиниц и даже на алтарях церквей; после того, как герцог де Гиз посулил этим руководителям, что у Лиги будет глава, и взял с каждого из них клятву признать своим вождем того, кого назначит король; после того, наконец, как герцог де Гиз посовещался с кардиналом и с герцогом Майеннским, он вышел из своего особняка и отправился к его высочеству герцогу Анжуйскому, которого потерял из виду накануне вечером, в десятом часу.
Шико ожидал этого визита, поэтому, расставшись с Бюсси, он тотчас же пошел к Алансонскому дворцу, расположенному на углу улиц Отфей и Сент-Андре, и стал бродить поблизости.