— А кого вы подозреваете?
— Я! Кого я подозреваю?
— Да, — сказал граф.
— В чем?
— В том, что он перелез через стену в парк, чтобы встретиться с моей женой.
Сен-Люк склонил голову и, казалось, погрузился в глубокие размышления. Граф де Монсоро с беспокойством ждал их результата.
— Ну? — сказал он.
— Проклятие! — произнес Сен-Люк. — Не вижу никого, кроме…
— Кроме… кроме?.. — с живостью спросил граф.
— Кроме… вас… — сказал Сен-Люк, поднимая голову.
— Вы шутите, любезный господин де Сен-Люк? — сказал ошеломленный граф.
— По чести, нет. Первое время после женитьбы я выкидывал такие штуки, почему бы и вам их не проделывать?
— Полноте, вы просто не хотите мне отвечать. Признайтесь в этом, дорогой друг, не бойтесь ничего… я человек мужественный. Ну же, помогите мне, поищите, я жду от вас этой огромной услуги.
Сен-Люк почесал себе ухо.
— Как ни думаю, никого, кроме вас, не нахожу, — сказал он.
— Перестаньте смеяться. Отнеситесь к этому серьезно, сударь. Уверяю вас, тут не до шуток.
— Вы полагаете?
— Говорю вам, я в этом уверен.
— Ну тогда другое дело. А как сюда приходит этот мужчина, вам известно?
— Тайком, черт побери!
— Часто?
— Еще бы! Тут в камнях уже ступеньки его ногами выбиты. Поглядите сами.
— Действительно.
— А вы разве никогда ничего такого не замечали?
— О! — произнес Сен-Люк. — У меня были кое-какие подозрения.
— А! Вот видите, — воскликнул, задыхаясь, граф. — Ну и что дальше?
— Дальше? Они меня не обеспокоили; я думал, что это были вы.
— Но я же говорю вам, что не я.
— Я вам верю, милостивый государь!
— Верите?
— Да.
— И значит?
— Значит, это был кто-то другой.
Главный ловчий устремил на Сен-Люка, державшегося с самой непринужденной и пленительной беззаботностью, почти угрожающий взгляд.
— А! — произнес он так яростно, что молодой человек поднял голову.
— У меня еще одна мысль появилась, — сказал Сен-Люк.
— Ну же, ну!
— А что, если это был…
— Если это был?
— Нет.
— Нет?
— Пожалуй, да.
— Говорите же!
— Что, если это был господин герцог Анжуйский?
— Я тоже об этом думал, — ответил Монсоро, — но я навел справки. Это не мог быть он.
— Э! Герцог большой хитрец.
— Да. Но это не он.
— Вы мне все только и говорите: «Не он, не он», — запротестовал Сен-Люк, — и требуете, чтобы я сказал вам, кто же «он».
— А как же иначе? Вы живете в замке, вы должны знать…
— Постойте! — воскликнул Сен-Люк.
— Нашли?
— У меня еще одна мысль появилась. Если это не были ни вы, ни герцог, то, конечно же, это был я.
— Вы, Сен-Люк?
— А почему бы нет?
— Зачем вам было приезжать верхом и перелезать в парк через стену, когда вы могли пройти в него из замка?
— А! Бог мой! У меня бывают свои прихоти! — сказал Сен-Люк.
— Зачем вам было обращаться в бегство, когда я показался на стене?
— Проклятие! И не от такого зрелища убежать можно.
— Значит, вы были заняты дурным делом? — сказал граф, не в силах уже сдерживать свое раздражение.
— Возможно.
— Да вы издеваетесь надо мной! — вскричал, побледнев, граф. — Издеваетесь уже добрые четверть часа.
— Вы ошибаетесь, сударь, — сказал Сен-Люк, вынимая часы и устремив на графа такой пристальный взгляд, что даже Монсоро, несмотря на свою свирепую храбрость, вздрогнул, — не четверть часа, а двадцать минут.
— Но вы меня оскорбляете, сударь! — воскликнул граф.
— А как вы полагаете, сударь, меня вы не оскорбляете, приставая ко мне с вашими вопросами, достойными сбира?[137]
— Вот оно что! Теперь я все ясно вижу!
— Подумаешь, чудеса, в десять-то часов утра! И что же вы видите, скажите на милость?
— Что вы в сговоре с тем предателем, с тем трусом, которого я чуть не убил вчера.
— Проклятие! — воскликнул Сен-Люк. — Это мой друг.
— Что ж, если это так, я убью вас вместо него.
— Ба! В вашем собственном доме! Вдруг! Без вызова!
— Не думаете ли вы, что я буду церемониться с каким-то мерзавцем? — воскликнул выведенный из себя граф.
— Ах, господин де Монсоро, — вздохнул Сен-Люк, — как дурно вы, однако, воспитаны! И как скверно сказалось на вашей нравственности частое общение с дикими зверями! Стыдитесь!
— Вы что, не видите, что я взбешен?! — взревел Монсоро, скрестив руки на груди и наступая на Сен-Люка. Лицо главного ловчего было искажено страшной гримасой отчаяния, которое терзало его сердце.
— Смерть Христова! Разумеется, вижу. И, по правде говоря, ярость вам вовсе не к лицу. На вас просто смотреть страшно, дорогой мой господин де Монсоро.
Граф, не владея собой, положил руку на эфес шпаги.
— А! Обращаю ваше внимание, — сказал Сен-Люк, — это вы затеваете со мною ссору. Призываю вас в свидетели того, что я совершенно спокоен.
— Да, щеголь, — сказал Монсоро, — да, паршивый миньон, я бросаю тебе вызов.
— Тогда потрудитесь перейти по ту сторону этой стены, господин де Монсоро: по ту сторону мы будем не в ваших владениях.
— Мне это все равно! — воскликнул граф.
— А мне нет, — сказал Сен-Люк, — я не хочу убивать вас в вашем доме.
— Отлично! — сказал Монсоро, поспешно взбираясь на стену.
— Осторожней, не торопитесь, граф! Тут один камень плохо держится, должно быть, его часто тревожили. Еще разобьетесь, не приведи бог. Поверьте, я буду просто безутешен.
И Сен-Люк, в свою очередь, стал перелезать через стену.
— Ну! Ну! Поторапливайся, — сказал граф, обнажая шпагу.
«Я приехал сюда, чтобы пожить в свое удовольствие, — сказал себе Сен-Люк. — Ей-богу! Я славно позабавлюсь».
И он спрыгнул на землю по ту сторону стены.
Глава XXVI
О том, как господин де Сен-Люк показал господину де монсоро удар, которому его научил король
Граф де Монсоро ждал Сен-Люка со шпагой в руках, выстукивая ногой яростный вызов.
— Ты готов? — спросил граф.
— Кстати, — сказал Сен-Люк, — вы выбрали себе совсем недурное место: спиной к солнцу. Пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь.
Монсоро повернулся на четверть оборота.
— Отлично, — сказал Сен-Люк, — так мне будет хорошо видно, что я делаю.
— Не щади меня, — сказал Монсоро, — я буду драться насмерть.
— Вот как? — сказал Сен-Люк. — Стало быть, вы обязательно хотите меня убить?
— Хочу ли я? О! Да… я хочу!
— Человек предполагает, а бог располагает, — заметил Сен-Люк, в свою очередь обнажая шпагу.
— Ты говоришь…
— Я говорю… Поглядите повнимательней на эти вот маки и одуванчики.
— Ну?
— Ну так вот, я говорю, что уложу вас прямо на них.
И, продолжая смеяться, Сен-Люк встал в позицию. Монсоро неистово бросился на него и с невероятным проворством нанес Сен-Люку два или три удара, которые тот отбил с не меньшей ловкостью.
— Клянусь богом, господин де Монсоро, — сказал Сен-Люк, продолжая фехтовать с противником, — вы недурно владеете шпагой, и всякий другой, кроме меня или Бюсси, был бы убит на месте вашим последним отводом.
Монсоро понял, с каким человеком он имеет дело, и побледнел.
— Вы, должно быть, удивлены, — прибавил Сен-Люк, — что я так сносно управляюсь со шпагой. Дело в том, что король — он, как вам известно, очень меня любит — взял на себя труд давать мне уроки и, среди прочего, научил меня удару, который я вам сейчас покажу. Я говорю все это затем, чтобы вы имели удовольствие, если вдруг я убью вас этим ударом, знать, что вас убили ударом, преподанным королем. Вам это будет весьма лестно.
— Вы ужасно остроумны, сударь, — сказал выведенный из себя Монсоро, делая выпад правой ногой, чтобы нанести прямой удар, способный проткнуть насквозь стену.