Жанна поспешила отойти в сторону — она узнала этого мужчину.

— Вы видите, я здесь, — прошептал коленопреклоненный Бюсси, целуя край платья Дианы, который он почтительно взял дрогнувшей рукой.

Диана, в свою очередь, узнала голос и улыбку графа, и, пораженная в самое сердце, вне себя, задыхаясь от этого нежданного счастья, она распахнула объятия и, почти без чувств, упала на грудь того, кого только что обвиняла в безразличии.

Обмороки, вызванные радостью, никогда не бывают ни чрезмерно долгими, ни чрезмерно опасными. Правда, есть свидетельства, что они приводили иной раз к смертельному исходу, но такие случаи чрезвычайно редки.

Поэтому Диана весьма скоро открыла глаза и обнаружила, что находится в объятиях Бюсси, ибо Бюсси не пожелал уступить госпоже де Сен-Люк привилегию встретить первый взгляд Дианы.

— О! — прошептала она, приходя в себя. — О! Это ужасно, граф, появиться так внезапно!

Бюсси ожидал других слов.

И кто знает — мужчины так требовательны, — кто знает, повторяем мы, быть может, он ждал вовсе не слов, а чего-то другого, он, не один раз присутствовавший при возвращении к жизни после обмороков или беспамятства?

Однако Диана не только ограничилась этими словами, но более того, она мягко освободилась из плена рук де Бюсси и отступила к подруге, которая поначалу отошла было из деликатности на несколько шагов в сторону, под деревья, но потом прелестное зрелище примирения двух любящих разбудило в ней свойственное женщинам любопытство, и она потихоньку вернулась назад, не для того, чтобы принять участие в разговоре, но чтобы быть достаточно близко от разговаривающих и ничего не упустить…

— Так вот, значит, как вы меня встречаете, сударыня? — сказал Бюсси.

— Ах, — сказала Диана, — это в самом деле очень мило, очень трогательно, господин де Бюсси, то, что вы сделали… Но…

— О! Бога ради, не надо никаких «но», — вздохнул Бюсси, снова опускаясь на колени.

— Нет, нет, только не так, не на коленях, господин де Бюсси.

— О! Позвольте мне молить вас на коленях, — сказал граф, сложив ладони, — я так давно мечтал о месте у ваших ног.

— Возможно, но, чтобы занять его, вы перебрались через стену. Это не подобает знатному сеньору и, более того, весьма неосторожно для человека, который печется о моей чести.

— Почему?

— А если бы вас случайно заметили?

— Кто бы меня заметил?

— Да наши охотники, они всего четверть часа тому назад проскакали тут по лесу мимо стены.

— О! Успокойтесь, сударыня, я слишком старательно прячусь, чтобы меня смогли заметить.

— Он прячется! Ах, — воскликнула Жанна, — это совсем как в романе, расскажите нам, как вы прячетесь, господин де Бюсси.

— Во-первых, если я не присоединился к вам по дороге, то не по своей вине: я поехал одним путем, вы — другим. Вы прибыли через Рамбуйе, я через Шартр. Во-вторых, слушайте и судите, влюблен ли в вас бедный Бюсси: я не решился присоединиться к вам, хотя не сомневался, что смог бы это сделать. Я прекрасно знал, что Жарнак отнюдь не влюблен и что это достойное животное без особого восторга относится к возвращению в Меридор; ваш отец тоже не имел никаких оснований торопиться, ведь вы были возле него. Но я хотел встретиться с вами не в присутствии вашего батюшки и не в обществе ваших людей, потому что я гораздо больше беспокоюсь о том, чтобы не нанести урон вашей чести, чем вы думаете. Я ехал не торопясь и грыз ручку моего хлыста, да, ручка хлыста была моей обычной пищей в эти дни.

— Бедный мальчик! — сказала Жанна. — Оно и видно, погляди, как он похудел.

— Наконец вы прибыли, — продолжал Бюсси, — я снял квартиру в предместье города и видел, спрятавшись за ставнями, как вы проехали мимо.

— О! Боже мой! Вы живете в Анжере под своим именем? — спросила Диана.

— За кого вы меня принимаете? — сказал, улыбаясь, де Бюсси. — Конечно, нет, я — странствующий купец. Поглядите на этот светло-коричневый камзол, в нем меня не очень-то узнаешь, такой цвет любят суконщики и мастера золотых и серебряных дел. Ну, а кроме того, у меня весьма озабоченный и занятой вид, и я вполне могу сойти за аптекаря, разыскивающего целебные травы. Короче говоря, меня еще не заметили.

— Бюсси, красавец Бюсси, два дня кряду находится в провинциальном городишке, и его не заметили? При дворе этому никогда не поверят.

— Продолжайте, граф, — сказала Диана, краснея. — Как вы добрались из Анжера сюда?

— У меня два чистокровных скакуна. Я сажусь на одного из них и шагом выезжаю из города, то и дело останавливаясь, чтобы поглазеть на объявления и вывески. Но стоит мне очутиться вдали от чужих взглядов, я тотчас же пускаю коня в галоп, и за двадцать минут он покрывает три с половиной лье между городом и замком. Оказавшись в Меридорском лесу, я определяю стороны света и нахожу стену парка. Но она длинная, и даже очень, ведь парк большой. Вчера я исследовал эту стену больше чем четыре часа; взбирался на нее то там, то здесь, все надеясь увидеть вас. И наконец, к вечеру, когда я уже почти отчаялся, я вас увидел. Вы шли к дому, позади вас прыгали две большие собаки барона, они пытались схватить молодую куропатку, которую госпожа де Сен-Люк держала в высоко поднятой руке. Потом вы скрылись из виду.

Я спрыгнул в парк, прибежал сюда, где мы сейчас, увидел, что трава и мох здесь сильно примяты, и решил, что, вполне возможно, это ваше излюбленное место: тут так приятно в жару. Чтобы узнать это место, я надломил ветки, как делают на охоте, и, вздыхая, что для меня всегда ужасно мучительно…

— С непривычки, — прервала с улыбкой Жанна.

— Вполне возможно, сударыня. Итак, вздыхая, что для меня, повторяю, всегда ужасно мучительно, я поскакал к городу. Я был очень утомлен, кроме того, взбираясь на деревья, я разорвал мой светло-коричневый камзол, и, однако, несмотря на прорехи в камзоле, несмотря на боль в груди, я был счастлив: я видел вас.

— По-моему, это восхитительный рассказ, — сказала Жанна, — вы преодолели ужасные препятствия, это прекрасно и героично, но я боюсь взбираться на деревья, и, окажись я на вашем месте, я поберегла бы свой камзол и особенно свои прекрасные белые руки. Посмотрите, в каком ужасном состоянии ваши: все исцарапаны колючками.

— Верно. Но тогда я не увидел бы ту, которую искал.

— Вот уж нет. Я бы увидела ее и нагляделась бы побольше вашего и на Диану де Меридор, и даже на госпожу де Сен-Люк.

— А что бы вы сделали для этого? — с живостью спросил Бюсси.

— Явилась бы прямо к подъемному мосту Меридорского замка и вошла в замок. Господин барон сжал бы меня в своих объятиях, госпожа де Монсоро усадила бы меня рядом с собой за стол, господин де Сен-Люк осыпал бы меня знаками внимания, госпожа де Сен-Люк составляла бы со мной анаграммы. Это был бы самый простой в мире способ. Правда, самые простые в мире способы никогда не приходят на ум влюбленным.

Бюсси улыбнулся, бросил взгляд в сторону Дианы и покачал головой.

— Ну нет, — сказал он, — нет. То, что сделали бы вы, годится для всех, но не для меня.

Диана залилась краской, словно ребенок, и в глазах обоих появилось одно и то же выражение, а на устах — одна и та же улыбка.

— Вот так так! — сказала Жанна. — По всему выходит, что я ничего больше не понимаю в хороших манерах.

— Нет! — сказал Бюсси, отрицательно покачав головой. — Нет, я не мог явиться в замок! Графиня замужем, и господин барон несет обязательство перед своим зятем — каким бы он ни был — строго следить за его женой.

— Что ж, — сказала Жанна, — вот я и получила урок благородства, примите мою признательность, господин де Бюсси, я действительно его заслужила, это меня отучит вмешиваться в дела безумцев.

— Безумцев? — переспросила Диана.

— Безумцев или влюбленных, — ответила госпожа де Сен-Люк, — и поэтому…