Поздней ночью на бардовском фестивале, когда мой друг мило беседовал с дамой за бутылкой водки, другая дама, видимо, ревнуя, неожиданно вышла из темноты и плеснула водкой ему в глаз. Расстались друзьями. История получила широкую огласку и я поделился ею с нашим общим знакомым.

- Стареет, - заметил тот, - пять лет назад он бы эту водку на лету выпил.

    Когда по ошибке природы я стал начальником, в моём подчинении оказались две секретарши. Одна была умная, другая красивая. Я их всё время путал. 

    Мой письменный стол украшал календарь, с одной стороны, лицом к посетителям, была картинка, её я заклеил жирной надписью "Не убий!", с другой стороны - даты. Когда возникал напряжённый момент, со словами: "извините, мне нужно подумать". я разворачивал календарь картинкой к себе, вглядывался в текст, а затем спрашивал:

- На чём мы остановились? 

Годы были лихие, девяностые, действовало безотказно.

     Подчинённые должны узнавать начальство по голосу. Поэтому, когда я звонил во вверенное мне издательство, то говорил просто:

- Прачечная?

    После того, как бизнесмены перестали слишком часто убивать друг друга и занялись здоровым образом жизни, мои друзья подарили крышующему их крёстному отцу канистру эксклюзивного машинного масла. Через неделю тот обратился к врачу:

- Каждое утро я добавляю в салат ложку масла, - сказал он, - и вот уже неделю, как замечаю изменения ощущений вкуса.

    Однажды я попал в больницу с послегриппозным осложнением. Врачи не могли сообразить, то ли это пневмония, то ли кранты. Дело было 23 февраля, хирурги по этому случаю вместо вскрытия мне решили сделать флюорографию. Медсестра для начала назвала меня "Скворцовым". Здесь я мог её понять, но сдержался. Затем она сказала на меня "Борцов", это было неожиданно, хотя и лестно. Я промолчал. Но когда, в третий раз, заглянув в список она сказала: "Кобзонов", я не выдержал и сказал:

- Девушка, следуя логике, должна существовать деревня, где жители носят одноимённую фамилию. Интересно, как вы это себе представляете?...

    Кобзон, как известно, из наших краёв. В Донбассе, кроме Кобзонов, живут и другие замечательные люди. Следующая история может теперь быть предана огласке за истечением срока давности. Мэр Краматорска, впервые выехав в Европу, вернулся домой, как говорят в прокуратуре, возбУжденный и срочно собрал совещание. Смысл его был в том, что в европейских городах есть оригинальные неидеологизированные скульптуры, а в Краматорске нет. И этот вопиющий недостаток нужно срочно устранить. На следующий день в прямом эфире диктор местного радио спросил у слушателей, какие будут предложения на этот счёт. Немедленно раздался звонок в студию и неизвестный мужчина, как будто он всю жизнь ждал этого вопроса, сказал:

- Предлагаю поставить памятник Михаэлю Шумахеру.

Неопытному диктору надо было бы прервать связь, но он этого не сделал, а спросил:

- Почему именно Шумахеру?

- Ну, Карлу Марксу же у нас памятник поставили. - ответил абонент. Повторяю, что диктор был неопытен, это были первые прямые радиоэфиры и он допустил ту же ошибку во второй раз, не положив трубку, а спросив:

- А другие предложения у вас есть?

- Есть, - тут же ответил мужчина, - предлагаю установить памятник Неизвестному Отцу. Это будут две огромные трубы НКМЗ, символизирующие мужские брюки и уходящие в небо.

Диктор, наконец, догадался положить трубку и диалог вместе с эфиром закончился. 

    И долгое время градоначальник Краматорска, приезжая в Донецк, рефлексировал при вопросе: "Ну, как, с памятником определились?"

    Некоторое время я преподавал историю и право, что, право, мне не свойственно.

- До разрыва отношений с Плехановым, - рассказывал я как-то студентам, - Ленин подписывал свои к нему письма: "Преданный Вам Ленин", а после разрыва он написал: "Преданный Вами Ленин".

Старательно конспектировавшая девушка оторвалась от тетради и спросила:

- А что, Ленин тогда был живой?

    Ко мне пришёл бывший однокурсник.

- Я выпустил свою книгу, - сказал он и подарил мне монографию "Роль профсоюзов в становлении украинской государственности".

- Поздравляю! Я тоже выпустил книгу, - ответил я и подарил ему свой сборник иронической прозы. Больше он ко мне не ходит.

    Каждой форме правления суждено нести в себе собственную погибель - извращенную форму вырождения. 

    Монархия возникает после очередного бедствия. Её сменяет царское правление, которое переходит в тиранию. Тиранию сменяет аристократия. Аристократия переходит в олигархию. Восстание против олигархии приводит к установлению демократии, которая, в силу особенностей электората, деградирует в охлократию, что приводит к очередному бедствию и возникновению монархии.

    Чтобы разорвать циклическую парадигму истории, предлагаю организовать Партию Сектантского Самоубийства Чиновников.

     У меня есть друг Костя. Когда он учился в Оксфорде, его с друзьями одолела ностальгия и они остановились возле уличного музыканта, поющего русские песни. Тот, увидев донецкие рожи, отдал пацанам деньги. 

     Однажды на Костю напали местные скинхеды и ударили по голове бейсбольной битой. Он принял удар на лоб. Бита была с трещиной и от соприкосновения с цельным предметом раскололась надвое. Элементарный контрприём обратил нападавших в бегство.

- I'm sorry! - как чайки виновато покрикивали плохо бегающие жители туманного Альбиона.

- Я тебе, бл*дь, дам сорри! - кричал бегущий за ними Костя и буцал отстающего ногой по заднице.

Я уважаю Костю. 

     Будущая жена моя, дизайнер интерьера, узнав, что я занимаюсь йогой, немедленно потребовала чуда. Незаметно набрав в рот воды, я демонстративно наполнил водой чайник, наклонился над раковиной и, вставив носик чайника в ухо, тонкой струйкой выпустил воду изо рта, чем и соблазнил её в первый же вечер нашего знакомства.

    В начале нашего романа, заваривая утром кофе, я рассказывал своей будущей жене, дизайнеру интерьера, об акмеизме. Она с благодарностью сказала:

- Пигмалион!

- За г*ндона ответишь, - сказал я и продолжил цитировать Гумилёва.

В это утро она поняла, что никуда от меня не уйдёт.

     Я и забыл, что мою жену, дизайнера интерьера, зовут Татьяна. Она, кстати - тоже, поскольку теперь откликается на Цацу, считая себя реинкарнацией тёзки, моего белого бультерьера.