В прошлом веке, когда я был председателем клуба этой самой авторской песни, позвонил мой приятель.

- Зайди, - сказал он устало, - хочу тебя познакомить с одним бардом.

Я повёлся и пришёл. 

- Забирай, - сказал мне друг и мы пошли на прослушивание.

- Чтобы разговорить собеседника, я спел чего попроще и передал ему гитару.

- Классно играешь, - сказал он.

    Я хотел забрать инструмент обратно, но было поздно. Новый знакомый действительно умел играть хуже меня. Петь тоже. После третьей песни я заподозрил, что мелодия меняться не будет. И не ошибся. Это касалось и текста. У барда было тридцать песен. Он спел все. Он убил мою любовь к авторской песне.

    На заре перестройки бардов выпустили из подполья и телевидение снизошло сделать передачу о бардах в привычной партийно-советской манере. 

    По коварному плану сценариста, член двух союзов должен был, снисходительно похлопать нас по плечу и сказать, что бардовская песня это всего лишь самодеятельность. Уже в эфире, почуяв неладное, я переломил ход событий и в итоге сам похлопал по плечу поникшего члена. 

    На следующий день мне позвонил руководитель одного горнодобывающего предприятия и сказал:

- Вовка, когда тебя выгонят из КСП за волюнтаризм, приходи ко мне на шахту бригадиром работать.

    Была поздняя ночь, фестиваль "Большой Донбасс" наконец-то закончился. Почётный гость, Григорий Ефимович Дикштейн, стоял поодаль и смотрел на звёзды, когда мы со Славиком Гонеевым, представителем школы тяжёлого юмора, подошли к мэтру. Славик закурил и сказал:

- Измельчали барды, Гриша!

- Может быть, - деликатно ответил Григорий Ефимович.

- Согласись, что настоящих авторов на фестивале не было, - сказал Гонеев.

Славик затянулся сигаретой и уточнил:

-  Кроме нас с Вовкой.

Славик снова затянулся и, выпуская дым, добавил:

- Ну и тебя тоже.

Взгляд Григория Ефимовича оторвался от звёздного неба над нами и глаза его, обычно прищуренные, приобрели округлую форму.

   Наш клуб авторской песни одним из первых начал петь запрещённого Галича со сцены. Делалось это на свой, вполне обоснованный, страх и риск. 

По дороге на московский фестиваль, не довезя до точки назначения стратегические запасы спирта, мы достали гитары и начали сеять разумное, доброе, вечное тут же, в вагоне. Русский народ представляли два крепкого телосложения мужчины, которые угощали нас самогоном и просили спеть ещё. Когда вышли в тамбур перекурить, один из них сказал:

- Спасибо сердечное, ребята! Классные песни. Я двадцать лет  в органах работаю и честно говорю вам, что каждое слово здесь правда.

    С началом перестройки в стране возникли кооперативы, в том числе и театральные. В один из них я попал в качестве барда. Официальная ставка артиста, девять рублей с копейками, в кооперативах была увеличена вдвое, открывая широкие перспективы личного обогащения.

    За исключением меня, все были профессионалами. Выступали поочерёдно, ярким завершением был выход бывшей артистки театра "Ромэн" Синильги N. 

В праздники, когда мы работали по двадцать концертов и более, я понял, что надо шутить, иначе умру рано и неэлегантно. 

    Исполняя "Песню молдавских цыган", Синильга делала репризу:

- А вчера признался он, - показывая за кулисы, говорила она, - что давно в меня влюблён.

В этот момент с грацией, скованной пиджаком и партбилетом, на сцену выходил конферансье Валерий и глупо улыбался.

- Туфли новые купил, никому не уступил, - говорила Синильга и под бурные аплодисменты заканчивала танец падением на спину. 

За сценой, если поискать, можно найти много интересных предметов. В первый раз я нашёл красную нарукавную повязку с аббревиатурой ДНД и надел её на члена КПСС. На удивление, Синильга оказалась актрисой, лишённой дара импровизации. Увидев на сцене помощника милиции, цыганка растерялась и перепутала текст, несказанно порадовав коллег по цеху. В следующий раз Валерий вышел, держа в руках мужские туфли большого размера. Затем была бутылка шампанского. 

    Кульминацией стал последний концерт в помещении, где накануне проводились учения по гражданской обороне. Обернувшись и увидев перед собой человека в пиджаке и противогазе, Синильга экспромтом неожиданно и хорошо сыграла немую сцену из "Ревизора" под дикий хохот зала.

     На одном фестивале я услышал женскую группу "Дети сентября":

- Первое сентября, - полифонично пели девушки, - а-а.

Это полный текст. Утром одна из них попросила автограф. Я написал на полученной ею грамоте:

Здравствуй, праздник сентября!

И побрилась я не зря.

    Утомлённая печень нежно с мозгом прощалась, когда, после после очередного фестивального издевательства над ними, мы ехали домой. Разговаривать не то, чтобы не хотелось - не моглось. Авторской песне присущи доверительные отношения и пока ждали автобус, Женька признался:

- Шести лет отроду я выстрелил в живого человека.

Далее последовал неприятный спинному мозгу рассказ, как он случайно нажал на курок отцовской двухстволки, наведя её на своего малолетнего друга, но промазал. Слава Гонеев, человек с большим подземным стажем, диагностировав застарелую психотравму, решил помочь в лечении. 

    Пришёл автобус. Сели. В дороге заснули. Когда проснулись, Славик спросил Женьку:

- Как спалось? Мальчиков кровавых в глазах не видел?

Тот вздрогнул, но шутку поддержал. 

- Ну, что, человек с ружьём, пойдём покурим? - Сказал Славик на остановке, крепко хлопнув Женьку по плечу.

    Автобус ехал не торопясь. Славик разнообразил вопросы, сохраняя направленность. В пункте прибытия он, чтобы развеять подозрения обнял Женьку и сказал:

- Знаешь, Жека, зря ты Баумановку закончил. Тебе бы в детском садике воспитателем работать.

        Я серьёзно отношусь к другим авторам. Некоторые из них относятся к себе так же. В этом наше отличие. Совместные концерты проходят обычно следующим образом. Первым на сцену выходит мой товарищ и говорит:

- Я человек серьёзный, шуточных песен не пишу.

И начинает петь одну за другой серьёзные песни. После двадцати минут в зале возникает общая тоска и двигательное беспокойство. Дети плачут, слабонервные женщины пытаются выйти из зала. Тогда объявляют меня и мне не остаётся ничего другого, как петь подряд все шуточные песни, которые я знаю. Это хорошо, но моего творческого лица полностью не отображает, поскольку у меня есть много серьёзных песен, песен - размышлений потому, что я занимался боксом. Хотя и весёлых песен тоже хватает потому, что первый брак был неудачным.

    Я написал новую песню и показал её друзьям. В компании присутствовал человек, после провозглашения независимости окончательно переставший понимать по-русски.

- Гарні вірші, - внезапно сказал он, - шкода, що автор не вміє грати на бандурі.